Юна-Мари Паркер - Богачи
На пороге появилась улыбающаяся няня с маленьким Дэвидом на руках.
— Где наша мама? — запричитала добрая женщина. — Давай поздороваемся с мамой и расскажем, какими мы были послушными.
Дэвид испуганно вытаращил на Морган глаза, и его губы задрожали.
— Разве мы не были послушными, Дэвид? — продолжала няня. — Мы ведь ни разу за все время не проснулись среди ночи! И кушали прекрасно!
— Здравствуй, милый, — сказала Морган и взяла его маленькую ручку в свою. — Ты стал таким большим за то время, пока мы не виделись!
Личико малыша вдруг стало пунцовым, и он громко заплакал, требуя, чтобы няня забрала его обратно в детскую. Морган отвернулась от него. До чего же унизительно осознавать, что даже ребенок тебя ненавидит!
Часы едва пробили шесть, а Морган уже наливала себе второй бокал мартини. У нее так сильно дрожали руки, что несколько капель пролилось из бутылки на серебряный поднос.
День тянулся мучительно долго и никак не кончался. Морган впадала то в тоску, то в панический страх. А вдруг Гарри не придет ночевать? Что тогда делать? Она представляла себе, как шепчутся слуги на кухне и многозначительно кивают в сторону господской половины.
Сжав кулаки так, что побелели пальцы, а ногти впились в ладони, Морган боролась с желанием страшно, дико закричать. Гарри должен прийти! Она сойдет с ума от горя, если этого не случится! Или того хуже, ворвется среди ночи в дом Элизабет и потребует объяснений.
В этот момент ее чуткое ухо уловило поворот ключа в замке входной двери. На какой-то миг она перестала ощущать биение сердца в груди, но, сделав большой глоток мартини, овладела собой, поспешно поставила бокал на поднос и вышла в холл навстречу Гарри.
— Здравствуй, дорогой, — сказала она и сама удивилась тому, сколько спокойствия и уверенности в ее голосе. Она подошла к Гарри, обвила его шею руками и прижалась к груди, ожидая приветственного поцелуя.
Гарри стоял как изваяние, опустив руки вдоль тела, и равнодушно смотрел на нее. Морган отстранилась, и в глазах ее промелькнула злоба.
— Как ты долетела? — спросил он.
— Спасибо, хорошо. — Морган развернулась и направилась в гостиную, гордо неся свою печаль. «Гарри! Люби меня, как раньше! Обними меня и прижми к своей груди! Я не могу жить без тебя!» — стонало ее сердце. — Выпьешь что-нибудь?
Он молча кивнул. Морган налила в бокал джин, добавила лед и тоник и протянула бокал Гарри. Он неловко переминался с ноги на ногу, охваченный стыдом и раскаянием — в то время когда он занимался любовью с Элизабет, его жена хоронила брата.
— Тяжело тебе пришлось? — сочувственно поинтересовался Гарри.
Морган закурила сигарету и ответила только тогда, когда почувствовала, как ее легкие с наслаждением вбирают в себя дым:
— Нелегко. Мама до сих пор не может подняться с постели, а папа винит в смерти Закери себя…
— Гм-м… Представляю себе!
Непроницаемая тишина окутала гостиную. Каждый лихорадочно искал какую-нибудь нейтральную, безопасную тему для разговора.
— Дэвид прекрасно выглядит, — сказала наконец Морган.
— Угу.
— Много работы в галерее?
— Да, очень. Вчера мы продали три картины.
— Рада слышать. Как твоя голова? Не болит больше?
— Нет, спасибо. Я чудесно себя чувствую. Многих удалось повидать в Нью-Йорке?
— Всех… все были на похоронах.
— Да, конечно.
И снова тишина.
Когда Перкинс пришел доложить, что обед подан, их сиятельства встретили его как старого друга, с которым не виделись много лет, на основании чего дворецкий сделал вывод, что господа не могут больше долго находиться наедине. О чем он и сообщил впоследствии на кухне миссис Перкинс.
Гарри допоздна просидел в кабинете один, слушая музыку и попивая джин. И то и другое служили ему прекрасным утешением. Морган давно легла спать, пожелав ему на прощание спокойной ночи с таким достоинством и покорностью судьбе, что у него невольно сжалось сердце. В какой-то мере он чувствовал себя виноватым перед ней. Нет слов, она поступила с ним подло и жестоко. Мама была права в том, что по натуре Морган — бессовестная авантюристка. Но Гарри не был уверен, что сейчас самый подходящий момент для разговора о разводе. Морган ужасно выглядит, сильно похудела и все время пребывает в депрессии. И в глазах у нее появилось отчаяние. Не исключено, правда, что это связано со смертью брата. И еще с тем, что она после долгого перерыва встретилась с Тиффани.
Гарри закрыл глаза и стал внимательно вслушиваться в пассаж Бетховена, который особенно любил. Это помогло ему привести свои мысли в относительный порядок. Имеет ли он право так просто избавиться от Морган? Сколько миллионов долларов вложила ее семья в реконструкцию замка и в этот дом? Он обвел туманным взором кабинет. Книжные шкафы красного дерева, камин, подвесной потолок, итальянские портьеры тяжелого шелка — все это стоит целое состояние, и ему никогда не выплатить такую сумму отцу Морган.
Конечно, дом он может оставить ей, но замок — фамильная ценность, и распорядиться им по своему усмотрению он не вправе. Замок принадлежит семье Ломондов, но как раз в него Морган вложила основную сумму. Вдруг она потребует большого содержания? Скорее всего да. Наверняка она наймет в адвокаты Марвина Митчелсона, а тот знает свое дело.
Вернет ли она ему фамильные драгоценности, целых двенадцать коробок? Бриллиантовую диадему и ожерелье, жемчуга, сапфиры и рубины, которыми он щедро осыпал ее? Вряд ли. По крайней мере добровольно не вернет. Значит, бракоразводный процесс будет долгим и мучительным, затянется на многие месяцы и потребует денег.
Что же ему делать, если он категорически не может существовать с Морган под одной крышей? Все в ней его раздражает и вызывает изжогу — начиная с американского акцента и кончая вечным упреком во взгляде. Гарри налил себе еще джина с тоником и проклял мысленно тот день, когда его угораздило влюбиться в хорошенькое личико и пару стройных ножек, за которыми скрывалось коварство и духовная пустота.
Он любил Элизабет. В их отношениях все так просто и вместе с тем сложно. С того самого дня, когда ее впервые привезли в замок — ей было двенадцать, а ему пятнадцать — он, сам того не замечая, полюбил ее, и их родители решили тогда, что они вырастут и поженятся. И нот появилась Морган на его жизненном пути. Она ослепила его, заворожила и тайком украла его сердце. Надо было ему сохранить хоть остатки разума и не возвращать ее, когда она уехала в Штаты, обидевшись на мать!
Гарри задумчиво смотрел в потолок. Морган лежит сейчас одна в постели в шелковой ночной рубашке. Ее спальня как раз у него над головой. А ему вовсе не хочется пойти к ней, хотя еще полгода назад он сгорал бы от желания при мысли о ее соблазнительном теле. Все в прошлом, все исчезло, растворилось, как ночная тень, отступающая перед лучом утреннего солнца. Единственное, чего ему хотелось сейчас, это оказаться в жарких, нежных объятиях Элизабет, ощутить успокаивающее, умиротворяющее тепло ее кожи.
