Юна-Мари Паркер - Богачи
— Но ведь я никому слова не сказала, папа! — вскричала Морган. — Неужели ты думаешь, что я способна заявить в полицию, чтобы целый свет узнал, что мой отец мошенник и вор?
— Тиффани не знала, что ты блефуешь! Ты ведь не открыла ей свои карты! Ты заставила ее поверить в то, что упрячешь меня за решетку, если она не согласится родить для тебя ребенка!
К Джо на какой-то миг вернулась былая твердость и непримиримость, но он тут же взял себя в руки. Хватит с него одной непоправимой ошибки с Закери, нельзя повторять ее с дочерьми.
— Прости меня, папа, — из груди Морган вырвались рыдания. — Я проклинаю себя за содеянное. Честное слово! Ну что я могу еще сказать… или сделать? Прости меня, Тифф. Я ужасно виновата перед тобой. Но, пожалуйста, не будьте так жестоки ко мне! Прошу вас.
Джо и Тиффани переглянулись. Морган неисправима — тут уж ничего не поделаешь. Наверное, ей до самой смерти суждено быть такой — наполовину ребенком, наполовину взрослой женщиной. И она всегда будет нуждаться в их защите — прежде всего от самой себя.
— Ну хорошо, — примирительно пробурчал Джо. — Вытри слезы и расскажи мне о том, что собираешься делать дальше.
— Я вернусь домой к Гарри, — ответила Морган, не найдя в себе сил признаться отцу, что ее брака практически не существует. Еще не время. Лучше отложить это признание на потом.
Элизабет ласково пригладила взъерошенные волосы на голове у Гарри и нежно поцеловала его в висок.
— Я люблю тебя, — прошептала она, опускаясь на подушку рядом с ним.
— Я тоже люблю тебя, — ответил он.
Элизабет ждала от него этих слов долгие годы, но хотела, чтобы он произнес их без оттенка раздраженной жалобы, которая слышалась в его голосе.
— Мы поедем завтра в Хенли? Говорят, погода будет прекрасная — тепло и солнечно.
— Открытие регаты очень многолюдное мероприятие. Не думаю, что нам стоит показываться вместе. К тому же там будут старые знакомые отца по Итону и Оксфорду. Да в «Лендере» будут все наши друзья!
— Ты прав, этот яхт-клуб известен своими традициями. Жаль, я так люблю бывать там. Тогда, может быть, поедем за город и позавтракаем на природе?
Гарри улыбнулся. Она была так нежна и нетребовательна, что у него не хватило бы духу огорчить ее.
— Договорились. Мы найдем какой-нибудь старый живописный трактир и чудесно там позавтракаем!
— Только не такой, где нас могут увидеть знакомые. Пусть это будет место, где нас никто не знает.
— Надеюсь, ты не забыла, что через несколько дней Морган вернется с похорон брата?
— Нет, не забыла. — Элизабет легла на спину и отрешенно уставилась в потолок.
— Одному Богу известно, чем все кончится, — в его голосе снова проскользнула жалоба. — Наверное, мне следовало полететь в Нью-Йорк вместе с ней, но я не мог представить себе встречу с Тиффани. И потом, накануне ее отъезда у меня снова разболелась голова, и доктор сказал, что от путешествия на самолете лучше воздержаться. Морган поняла это и не настаивала. А Зака очень жалко. В сущности, неплохой был парень.
Элизабет молча слушала Гарри, как бывало всегда, когда он рассуждал сам с собой вслух, а не обращался к ней. Когда он замолчал, она тихо взяла его за руку. Гарри повернулся к ней и обнял за плечи.
— Зачем только я не послушался матери и не женился на тебе? Боже, какой я дурак!
— Ничего, — утешала его Элизабет. — Пройдет время, и все встанет на свои места. А пока я очень счастлива с тобой.
— Я тоже счастлив с тобой, любимая. Наверное, мы просто созданы друг для друга.
Они лежали, обнявшись, пока часы на запястье у Гарри не затрезвонили, сообщая, что ему пора возвращаться на площадь Монпелье. Ни к чему было давать прислуге повод для сплетен.
Стоило Морган переступить порог собственного дома, как она почувствовала едва уловимое изменение в его атмосфере. В ее мозгу тревожно зазвенел колокольчик. Она почти не сомневалась, что в ее отсутствие что-то произошло, и виной тому Элизабет.
Они с Гарри встречались, и не один раз. Морган поняла это по тому, как Перкинс избегал прямо смотреть ей в глаза и все время косился куда-то вбок, пока перетаскивал в ее комнату багаж. Она вдохнула полной грудью запах нежилого помещения, которым была пропитана спальня, выслушала приветственную реплику няни, произнесенную с ярко выраженным желанием защититься неизвестно от чего — и убедилась в своих подозрениях окончательно.
— Принесите мне кофе в кабинет, Перкинс, — твердым голосом приказала она, не желая демонстрировать перед прислугой свою удрученность.
— Слушаюсь, ваша светлость. Надеюсь, вы хорошо долетели?
— Да, спасибо. Для меня есть письма?
— Вся почта у вас на столе, ваша светлость.
— Хорошо, спасибо.
— Что-нибудь еще прикажете, ваша светлость?
— Передайте Розе, чтобы она распаковала чемоданы и приготовила мне ванну через полчаса.
— Слушаюсь, ваша светлость. Что-нибудь еще?
«Оставьте меня в покое! — рвался из ее груди крик отчаяния. — И перестаньте называть меня «ваша светлость»! Я устала от вашего лицемерия. Вам всем на меня наплевать — и прежде всего, моему мужу!»
— Это все, Перкинс, — вслух ответила она.
Гнетущая тишина в доме свидетельствовала о том, что Гарри уже ушел в галерею, хотя еще не было девяти. А может, он вообще не приходил ночевать?
В кабинете Морган уселась в глубокое кресло с пачкой корреспонденции и стала ее перебирать. Вдруг ей пришло приглашение в Букингемский дворец? Или в Кенсингтон? Или на Даун-стрит, 10? Черта с два! Морган все более впадала в ярость, разрывая один за другим конверты и обнаруживая в них только счета, рекламу, несколько коротких соболезнований по поводу смерти Закери и напоминание скорняка, что ее меха пора сдать до осени на хранение в холодильную камеру. Только и заботы у нее сейчас, как возиться с мехами! Морган рассвирепела и швырнула пачку корреспонденции на пол. Пропади пропадом это паршивое лондонское общество!
В кабинет тихо вошел Перкинс и поставил поднос с кофе на стол.
— Вы будете обедать дома, ваша светлость? — поинтересовался он.
— Да, накройте на стол к половине девятого.
Чем бы ей заняться сегодня? Пойти к парикмахеру? Или заглянуть в книжную лавку на предмет поступления новых романов? Может, купить свежий номер «Вог»? Либо лечь поспать? Морган вдруг отчетливо почувствовала, что находится в вакууме. Пустота внутри нее и снаружи. Ей суждено провести остаток дней, мучительно придумывая, куда бы пойти и чем бы заняться, зная, что ее нигде не ждут и делать ей, в сущности, нечего.
На пороге появилась улыбающаяся няня с маленьким Дэвидом на руках.
