Пари - Айя Субботина
«Господь всемогущий, Викуля, откуда в твоей голове такие слова?» — испуганно крестится мое саркастическое внутреннее Я.
Списываю эти метаморфозы на странные звуковые сигналы и все-таки смиряюсь с неизбежным. Мысленно считаю до трех, но уже на втором счете решительно откидываю одеяло, выбираюсь из постели и быстро заворачиваюсь в лежащий на софе плед. Так спешу, что едва не спотыкаюсь об лежащего рядом щенка. Бедолаге не хватило «роста» забраться на кровать, поэтому он развалился пушистом белом коврике, оставленным здесь как будто специально.
— Весь в папочку, — говорю шепотом, показывая язык его расплющенной и довольной сонной морде. — Закажу вам два пожарных удостоверения[4].
Шарю взглядом по спальне, пытаясь по звуку определить, откуда он доносится. Прохожу немного вперед, потом — направо. Он становится сильнее. Тут ничего, кроме тумбы нет. Только стоящая на ней ваза и странная то ли гипсовая, то ли глиняная конструкция, больше похожая на ученическую работу первоклассника, но на самом деле наверняка не самая дешевая фигня из отдела дизайна интерьеров.
А ведь я уже ее видела.
«Блин, Вика, не тупи!» — прикрикиваю сама на себя, вспоминая, что это за звук.
Перед тем, как мы с Лексом поехали в зоомагазин, я вернулась в комнату и поставила свой телефон на запись. Потому что мы с Лексом так договаривались. Естественно, почти сразу об этом пожалела, ну а потом было вообще не до этого. Видимо, сейчас он почти разрядился и начал подавать предупреждающие сигналы. Странно, что заряда вообще хватило так надолго.
Я запускаю руку за дизайнерскую раскоряку, достаю телефон и быстро убегаю в гостиную. Первым делом обращаю внимание на пакеты с нашими вчерашними покупками. Мы просто свалили их в одну кучу в углу. Нахожу тот, в котором лежал телефон, достаю из фирменной коробки подзарядку и втыкаю в ближайшую розетку. Наконец-то он перестает трубить о помощи и переходит в режим скоростной зарядки.
Выдыхаю, оглядываюсь и еще раз втягиваю носом умопомрачительный аромат цветов. Не знаю, что это за волшебство такое, но они все в первозданном свежем виде, как будто пока мы с Лексом дрыхли без задних ног, тут уже успела поработать бригада цветочных фей.
Подумав немного, не вернуться ли в кровать, решаю сначала все-таки забежать в душ.
А потом сна уже ни в одном глазу.
Сажусь на диван, включаю телевизор на минимальную громкость и пытаюсь переварить вчерашний вечер и ночь. И последствия.
Лекс действительно порвал с Эстеткой? Сейчас, когда в моей голове немного прояснилось, голову поднимает типичное женское: «У всех бед одно начало — сидела женщина, скучала». Могу ли я верить ему на слово? Потому что — как он там вчера сказал? «Не хотел говорить тебе до того, как не поговорю с ней лично». То есть, получается, пусть и формально, они еще не порвали. А что, если он придет с разговором — а она его разубедит? Или вообще окажется беременной! Лекс никогда не бросит своего ребенка.
«Викуля, заканчивала бы ты смотреть многосерийное турецкое «мыло», — иронично предлагает внутренний голос, и я не могу с ним не согласиться.
Все хорошо.
Вчера Лекс очень эмоционально высказал все, что обо мне думает. Он был искренним — мне же это не приснилось, верно? А потом между нами случился просто сногсшибательный секс. И вот я, вместо того, чтобы наслаждаться первым рассветом новой жизни, накручиваю себя по пустякам.
— Вик? — В дверях спальни появляется сонный и зевающий Лекс. — Ты что здесь делаешь?
Я уже открываю рот, чтобы ответить, но дыхание сбивается от одного его вида. Ему так идет эта взъерошенная прическа и легка припухлость век после сна, и то, как Лекс трет глаза костяшками пальцев — так ужасно… брутально и мило одновременно.
Ночью в кровати он был просто ненасытным варваром, но сейчас, в спущенных до самых тазовых костей спортивных штанах, кажется таким домашним, что я просто не могу сопротивляться желанию обнять его крепко-крепко.
Не могу, не хочу и не буду.
Неведомая сила подталкивает меня с дивана и несколько метров свободного пространства между мной и Лексом я пролетаю как будто даже не касаясь пола. Бросаюсь ему на шею, обнимаю двумя руками и прижимаюсь так сильно, как будто хочу оставить на его коже отпечаток своего тела.
— Лисица, что случилось, эй? — обеспокоенно спрашивает Лекс, тут же обнимая меня в ответ. — Что случилось? Кто-то приходил? Тихий приходил?!
— Нет, нет, — спешу разубедить его, потому что Лекс завелся с пол оборота и, чего доброго, побежит сражаться с ветряными мельницами. — Я просто… Не знаю. Это все по-настоящему?
Заглядываю ему в глаза, изо всех сил надеясь, что если он меня обманывает — я смогу это увидеть.
— Все хорошо, лисица, — улыбается Лекс, тянется, чтобы успокоить меня поцелуем, но у самого моего носа неожиданно широко зевает. И еще неожиданнее — краснеет в ответ на мой громкий смех. — Между прочим, я из-за тебя не выспался, засранка.
Я делаю удивленные глаза, за что тут же получаю увесистый шлепок по мягкому месту. А следом, на ухо, подробнейший пересказ того, как ему мешала уснуть моя бессовестно вертящаяся прямо около его члена голая задница. И уже после этого, скорчив страшную рожу, забрасывает меня на плечо и тащит в спальню, комментируя все «заслуженные мучения», которые мне предстоит вытерпеть.
Когда я в следующий раз открываю глаза — в комнате все еще царит полумрак, но в просветы зашторенных окон льется яркий солнечный свет. Я потягиваюсь, зеваю, разворачиваюсь, чтобы закинуть руку на Лекса, но его нет. И даже вмятины на подушке не осталось.
Что за дела?
Я приподнимаюсь на локтях, осматриваю комнату, но его как будто и след простыл. Свешиваюсь с кровати, чтобы проверить, на месте ли Орео — он валялся тут всю ночь, даже в те ее особо пикантные части, когда Лекс выуживал из меня такие частоты, о которых я даже не подозревала. Но сейчас щенка там нет.
— Лекс? — Прислушиваюсь, надеясь услышать шаги или хотя бы какие-то звуки, но в номере стоит пронзительная тишина. — Яновский, блин, вообще не смешно!
Убедившись, что никто не играет со мной в прятки, сбрасываю одеяло и босыми ногами шлепаю в гостиную. Выдыхаю только когда своими глазами вижу вазы с цветами, потому что — клянусь! — была в шаге от того, чтобы принять все случившееся за сон. Или дебют шизофрении.
Но куда делся Лекс? Перед глазами пролетает несколько вариантов — одни другого
