Элизабет Хардвик - У кромки прибоя
— Я, по крайней мере, способен оценить красивую женщину, когда встречаю ее!
Томас оставил без внимания открытый вызов, звучавший в словах Генри.
— Ты помолвлен с красивой женщиной, ответил он. — И полагаю, что тебе не следует обращать внимание на других… Оставь невинных вроде Мэри в покое!
Она чувствовала себя чем–то наподобие кости, из–за которой спорят два одинаково решительно настроенных пса! К тому же ей не нравилось, что Томас, когда ему было это удобно, обращался с ней так, словно она не старше Нины.
— Вы делаете слишком много предположений на мой счет, учитывая наше недолгое знакомство, — сдержанно сказала Мэри.
— Хотите сказать, что не невинны?
Они словно остались наедине, их взгляды скрестились в безмолвном поединке.
Ее нельзя было назвать абсолютно невинной, у нее были раньше приятели, но в истинном понимании этого слова, а не в том смысле, который подразумевал Томас…
— Генри, дорогой.
По лестнице спускалась Эйлин Маклофлин — высокая, гибкая и, как и говорил Томас, очень красивая блондинка двадцати восьми лет.
— Головная боль почти прошла. — Она улыбнулась своему жениху. Большие голубые глаза, несомненно отметив напряженность, витавшую вокруг этих троих у основания лестницы, вновь стали равнодушными. — Так мы поедем сейчас в город? Мы могли бы и позавтракать там, — светским тоном продолжила Эйлин. — Томас, Мэри, — запоздало поприветствовала она их, прежде чем перевести вопросительный взгляд на Генри.
Мэри впервые увидела эту блондинку в прошедший уик–энд и с тех пор ни на шаг не продвинулась в своих попытках разглядеть, что же скрывается за фасадом внешнего очарования. Возможно, дело было не в скрытности. Но в таком случае Эйлин была весьма поверхностной особой, не имевшей иных интересов, кроме посещения магазинов и собственной привлекательности…
— Прекрасно, — охотно согласился Генри. — Если вы позволите? — небрежно бросил он Мэри и Томасу.
Эйлин взяла его под руку, и они вышли из дома.
— Если Эйлин велит прыгать, он прыгает, — нарушил Томас молчание, воцарившееся после их ухода.
Мэри с недоумением взглянула на него. Что он хотел этим сказать?
— Но она очень красива, — добавил Томас.
— Да, — бесцветным голосом произнесла Мэри.
— И богата.
— Да…
— Дело в том, Мэри… — Томас пожал плечами, — что мой брат уже промотал большую часть своего наследства, а он привык жить на широкую ногу. И это не позволяет ему с легкостью отмахнуться от того факта, что Эйлин — очень состоятельная особа.
Мэри нахмурилась:
— А я, очевидно, нет?
Теперь нахмурился уже Томас.
— По–моему, мы говорили не о вас, — резко заметил он. — Или я не прав?..
Этот человек занимался журналистскими расследованиями, и Мэри ясно как никогда поняла, что он отлично справлялся с работой. Она только что дала ему информацию, которой он не требовал, и, сама того не желая, подтвердила свой интерес к Генри! Впрочем, интерес, в котором она сама уже начинала сомневаться…
— Да, не обо мне… Могу я теперь вернуться к Нине? — Она нарочито подчеркнула свой статус наемной служащей. — У вас наверняка есть дела.
— Да, — кивнул Томас, по–прежнему пристально глядя на нее. — Скорее всего я повезу вас завтракать. Вас двоих. По просьбе Нины, — добавил он, словно предчувствуя отказ, готовый сорваться с ее языка.
Отказ чисто инстинктивный, продиктованный ее нежеланием проводить в компании Томаса Тэлфорда больше времени, чем это необходимо. Но ссылка на Нину напомнила ей о том, чем она здесь занимается.
— Конечно, — согласилась она. — Я только схожу за плащом Нины.
Девушка повернулась и стала подниматься по лестнице.
— Мэри…
Она почти достигла верхней площадки — почти спаслась от того, что определила для себя как эмоциональную атаку. Но Томас Тэлфорд, как всегда, был начеку и не позволял расслабляться другим.
Мэри сделала глубокий вдох и медленно обернулась. Томас стоял на том же месте, где она его оставила, и казался высоким и могучим даже на фоне огромного холла и широкой раздвоенной лестницы, господствуя над всем, что его окружало.
— Да? — Даже для собственных ушей ее голос звучал натянуто.
Он усмехнулся той самой обезоруживающе обаятельной, чуть волчьей усмешкой.
— Я навещу львицу в ее логовище и скажу Джулии, что все мы дезертируем с завтрака.
При этом безобидном замечании Мэри с облегчением выдохнула — верный признак того, что до сих пор она удерживала дыхание.
— Прекрасно, — кивнула она.
— О, и еще, Мэри…
Он что, делал это специально? Смех, притаившийся в глубине синих глаз, свидетельствовал, казалось, именно об этом! Усмешка стала шире, по сторонам глаз и рта обозначились замеченные ею раньше морщинки.
— Не утруждайте себя переодеванием ради меня. Вы хороши и в джинсах!
Оценивающий взгляд, которым он ее окинул, подсказал Мэри, что Томас, должно быть, рассматривал ее, пока она поднималась по лестнице. И девушка вдруг ощутила, до чего плотно облегают ее джинсы, подчеркивая изгибы ягодиц и длинные стройные ноги.
— А я и не собиралась, — язвительно заметила она.
Мэри наконец удалось скрыться с его глаз, но смех Томаса продолжал преследовать ее и в коридоре. Причиной веселья наверняка был жаркий румянец, покрывший щеки девушки.
И в компании этого человека она вынуждена будет провести следующие несколько часов! Великолепно! Мэри уже начинала сожалеть о своем давешнем желании, чтобы Томас оставался здесь подольше. Сейчас она хотела, чтобы он поскорее уехал.
Впрочем, позже, видя, какую радость вызывает перспектива побыть в компании отца у Нины, Мэри раскаялась в своем желании. Девочка явно обожала его, и эта нежность была более чем взаимной. Как бы ни сложился его брак, Томас Тэлфорд очень любил свою дочь.
— Вы вдруг почему–то погрустнели, — мягко прервал Томас ее размышления, лишний раз доказав, что постоянно наблюдает за ней. — Надеюсь, тому виной не мои слова или поступки? — Он пристально посмотрел на нее, при этом причудливо изогнутая левая бровь придала ему чуть смущенный вид.
Прокатившись на машине, они остановились у паба, чтобы позавтракать. Нина чувствовала себя в своей стихии, сидя между двумя взрослыми. В том, что у нее отличное настроение, сомневаться не приходилось. И Мэри поняла, что, если однажды Томас решит навсегда вернуться домой, ее присутствие больше не потребуется. В то же время она осознавала, что ее мысли эгоистичны и для Нины будет намного лучше, если с ней рядом окажется отец, а не нанятая воспитательница.
— Нет, что вы, — заверила она Томаса.
Он ничего не сказал, ничего не сделал — просто был самим собой, и Нина его обожала.
