Кэтрин Уокер - Остановка в Венеции
— Хорошо придумали! — рассмеялась синьора.
Все это я рассказала, не поднимая глаз от тарелки с остатками завтрака и пытаясь свернуть обратно салфетку. Только теперь я посмотрела на собеседницу. В ее взгляде читались добродушное любопытство и мягкая ирония.
— Что я вчера говорила? Мужчины беспечны. Наверное, вы тоже заметили?
И тогда меня прорвало. Я хотела изложить ей краткую и отредактированную версию наших с Энтони отношений, отшутиться, свести все к иронии судьбы. Однако, сама от себя не ожидая, я вдруг начала с гибели Нильса, о которой всегда молчала, словно сознавая, что без этой предыстории рассказ выйдет неполным и непонятным. Без этого переломного момента мою жизнь вообще понять невозможно. И все-таки я сама себе удивилась, когда вдруг начала исповедоваться как на духу, без утайки, будто до сих пор меня насильно заставляли молчать, а теперь я впервые пыталась разобраться, проговорив все вслух. Какой же унизительной показалась мне история нашего брака… Классический тупик и развал — четко по учебнику, даже пересказывать стыдно. В этом я тоже честно призналась синьоре.
— Нет-нет, дорогая моя, я тебя очень хорошо понимаю, куда лучше, чем тебе кажется. И что ты теперь собираешься делать?
— Не знаю. Он скоро будет в Риме. Наверное, поеду дожидаться его там. Помирать — так с музыкой. — Я невольно улыбнулась. — И потом, раз не удалось сбежать с Джакомо… Лео… начать жизнь с чистого листа в «Гритти» тоже не получится. Хотя заманчиво было бы.
А может, не так уж и заманчиво, если подумать.
Мы помолчали. Я мельком глянула на часы — оказывается, мы сидим за столом уже второй час. Мне стало стыдно, что я отнимаю у синьоры время своими дурацкими рассказами, и, досадуя на себя, я снова захотела куда-нибудь сбежать и остаться одной.
— Давай-ка мы поднимемся наверх, навестим Маттео в нашем музее, — прервала молчание синьора.
— Я, честное слово, совсем не хотела ломать вам привычный распорядок…
— Должна же ты посмотреть музей, — возразила синьора, вставая.
Комната наверху оказалась теснее, чем гостиная, однако и ее через прорезанную стрельчатыми окнами стену заливал утренний свет. У дальней стены на смятом брезенте разместился целый склад ведер, тряпок и жестяных банок. Маттео и двое в рабочих комбинезонах сгрудились у другой стены, разглядывая какой-то ее участок. Штукатурка по всей поверхности отваливалась, под ней проступали какие-то цветные пятна, очертания фигур, угадывался довольно крупный силуэт, но остальное находилось в плачевном состоянии, как прочие стены в комнате. Только на дальней стене под облупленным слоем просматривалось более-менее четкое изображение.
— Buon giorno! — пропела синьора, входя.
Маттео недовольно оторвался от созерцания, но тут же улыбнулся.
— Buon giorno! Доброе утро, синьора. Пришли посвятить мисс Эверетт в нашу тайну? Как вы, мисс Эверетт? Надеюсь, получше?
— Ее зовут Нел, — напомнила синьора.
— А это Фабио и Альберто, мои помощники.
Оба заулыбались и закивали.
— Не тянет на результаты полугодового труда?
— Полгода назад здесь вообще ничего не было, — возразила синьора. — Для Маттео это очень ответственная задача, Нел.
Она впервые назвала меня уменьшительным именем. Маттео пока не торопился.
— Многие фрески с годами выцветают и портятся, — продолжала синьора, — а эту почти целиком заштукатурили. Никто не подозревал о ее существовании, пока стена не начала трескаться. А теперь мы пытаемся расчистить ее и выяснить, что же там скрывается. Невероятно сложно. И невероятно интересно.
— Действовать приходится с большой осторожностью, чтобы вместе со штукатуркой не счистить и саму фреску, — пояснил Маттео, — иначе у нас останется лишь горстка цветной пыли. Уже начинают вырисовываться контуры и некоторые детали, но нам не с чем сравнить, нет фотографии того, что было изначально, поэтому перед нами неизвестность. Однако то, что удалось расчистить, похоже, на удивление хорошо сохранилось. Вот, смотрите.
Мы подошли к стене. Сквозь толстый слой защитного покрытия я разглядела бледно-зеленые складки одеяния, фрагмент руки, верхнюю половину безголовой фигуры — кажется, женской. И чуть ниже золотистый кусок чего-то с единственным зеленым глазом. А может, это листья, а может, круги.
— Художественное мастерство несомненно, — прокомментировал Маттео, показывая на ниспадающие складки. — Чувствуется энергия, даже на таком крошечном фрагменте. Прямо ощущаешь порыв подавшейся вперед фигуры. Обратите внимание, синьора, этот глаз — такой напряженный взгляд, устремленный вверх. Возможно, это лев. Видите, как ярко прописаны зрачок и радужка? А вот это светлое, возможно, его грива.
— А уже известно, кто автор? — спросила я.
— Нет пока. Но есть зацепки, наводящие на размышления. Экспертов прежде всего заинтересовал сюжет. Женщина и лев — если там действительно они. А еще сам стиль письма, необычный для такого старинного здания. Мы думаем, фреску надо датировать не ранее чем шестнадцатым веком. Но то, что это раритет, уже ясно в любом случае. Еще несколько слоев, и мы узнаем точнее. По крайней мере, надеемся на это.
— А вам не кажется, что она, эта женщина, тянется именно к нам? — спросила синьора. — Она так подалась вперёд.
У меня возникло такое же ощущение, и я моментально вспомнила о неизвестной у меня в комнате, которая тоже куда-то устремлялась.
— Она напоминает мне ту, молящуюся, — озвучила я свои мысли.
— Молящуюся?
— Да, ту, что в моей комнате, в деревянной рамке. Там тоже чувствуется энергетический заряд.
— Вы о чем? — не понял Маттео.
— Какая же ты умница, Нел, а я тугодумка! — воскликнула синьора, всплеснув руками. — Бог мой! В той комнате, Маттео, где Нел сегодня ночевала, — она обычно стоит пустой, я о ней и думать забыла. Там на стене маленькая фреска, старинная, когда-то ее обрамили деревом. Комнату с тех пор много раз штукатурили, но фреску не трогали. Альвизе считал, что это осталось со времен монастыря. Она его не интересовала. Его семья здесь давно не жила — несколько веков фактически. Главная коллекция хранилась в доме на Канале, а так как фреску со стены не снимешь, о ней благополучно забыли. Я о ней годами не вспоминала.
Значит, графа звали Альвизе?
Мы отправились наверх, в комнату, которую я совсем не чаяла увидеть снова. Впереди, преодолевая каждую ступеньку размашистым прыжком, скакал Лео. В комнате уже успели убраться, на кровати красовалось вышитое покрывало. А незнакомка никуда не делась, по-прежнему взывала и молила.
По знаку синьоры Маттео подошел к рамке и молча принялся разглядывать картину.
