Ольга Егорова - Волчья ягода

Оно сердилось, как будто не хотело меня отпускать.

«Зачем, ну зачем этот дождь?» – тихо шептала я, медленно прогуливаясь вдоль кромки воды. Волны шумно разбивались о берег, с ног до головы обдавая солеными брызгами. Налетел холодный ветер, и я совсем продрогла в своем мокром платье, прилипшем к телу, как тонкая корка соленого льда.

Пляж был как раз напротив пансионата, но я не любила пляж и почти никогда там не купалась, разве что поздно вечером, когда находиться в отдаленных местах становилось опасным. Уже в первый день отдыха я отыскала и полюбила тихое укромное местечко в небольшом ущелье над песчаным обрывом. Вода здесь была всегда светлая и прозрачная, стаи мальков кружились у берега. Их чешуйчатые спинки светились под водой маленькой золотистой радугой, и каждая чешуйка отражала солнечный свет по-своему, отливала то синим, то зеленым, то ярко-розовым…

Но главное – здесь, в отдалении от пляжных баров и дискотек, совсем не было людей. Я приходила всегда на рассвете, раздевалась и некоторое время сидела на большом валуне, любуясь игрой красок, впитывая в себя каждый звук, цепенея от прикосновений ласкового соленого ветра.

Это было МОЕ СОБСТВЕННОЕ место.

Поэтому я очень удивилась, когда в свое последнее непогожее утро на море увидела вдруг на этом месте тебя.

Нет, не удивилась даже. Я была возмущена и дико расстроена. Я готова была кричать и топать ногами, лишь бы побыстрее остаться снова одной, наедине с морем, которому я принадлежала.

Ты оказался третьим лишним, совершенно ненужным. На небе хмурились тучи, угрожая вот-вот пролиться ледяным дождем.

Все это было ужасно. Мне даже некуда было присесть, потому что ты сидел на МОЕМ камне.

Я остановилась в двух шагах, не зная, что делать. Тебя было трудно рассмотреть в лучах солнца – оно слепило глаза, и я видела лишь черный силуэт мужчины, который сидел, склонив голову набок, и смотрел вдаль, не замечая ничего вокруг. Ты даже не заметил моего появления.

Не знаю, сколько времени это продолжалось, только вдруг где-то совсем близко вскрикнула чайка, и ты повернулся, чтобы увидеть ее, а вместо чайки увидел меня – босую, в мокром платье, с лицом, как у злого волчонка, обнаружившего незваных гостей в родительском логове.

– Привет, – сказал ты.– Не возражаешь, если я посижу немного здесь, на твоем камне?

Мне сразу понравился твой голос, но я не хотела себе в этом признаваться. Человеку в принципе несвойственно признаваться в симпатии к врагу. А в тот момент для меня ты был настоящий враг, который вторгся на мою территорию без объявления войны.

– Нет, – сказала я. – Возражаю. И откуда вы знаете, что этот камень – мой? Следили за мной, что ли?

– Нет, – ответил ты. – Просто это написано у тебя на лице. И давай уж сразу будем говорить друг другу «ты».

Я передернула плечами: еще чего! Я вообще не собиралась с тобой ни о чем разговаривать и всем своим видом давала понять это.

– Не злись, – сказал ты. – Лучше иди сюда и сядь рядом. Я расскажу тебе о море. О море и… о тебе. Ты ведь, наверное, не знаешь, что раньше море было твоим домом, потому что ты была Русалкой?

Я удивилась, услышав эти слова, и неуверенно пробормотала в ответ:

– Русалок не бывает.

– Бывают. То есть сейчас их уже нет. Ты была последней Русалкой в этих краях.

– В вашем возрасте пора бы уже начать читать что-нибудь посерьезнее сказок Андерсена. – Я усмехнулась, но сердце забилось сильнее, потому что я не могла понять: откуда ты ЭТО про меня знаешь?

Ведь я сама прожила на свете почти двадцать лет, а узнала – только теперь.

– Все это глупости. Только сказки достойны того, чтобы их читали и перечитывали – снова и снова. Только сказки. А все остальное, поверь, не имеет никакого значения. Иди сюда, ближе. Сядь рядом. Не бойся, я не причиню тебе зла.

Моя злость куда-то испарилась – отчасти, возможно, потому, что я была очарована твоим голосом. Я подошла и смогла наконец рассмотреть тебя – ты оказался большим, смуглым и черноглазым. Взгляд у тебя был цыганский, и волосы на голове слегка кудрявились, как шерсть у ягненка. Блестели и казались очень мягкими. Мне понравились твои волосы, даже захотелось их потрогать.

Но я сдержалась, села рядом и стала молча наблюдать, как поднимается из-за черных туч, заполонивших горизонт, ярко-красный диск солнца.

– Сегодня будет страшный дождь, – сказал ты, разглядывая облака с какой-то неуместной нежностью во взгляде.

– Ты обещал рассказать… Про меня, – напомнила я, почему-то уже поверив, что ты расскажешь что-то очень важное.

– Ах да. Последняя Русалка. Тебя звали Арзи…

– Арзи? Странное имя! Не русалочье!

Имя мне на самом деле не понравилось, я даже захотела попросить тебя, чтобы ты придумал другое.

Все равно ведь все это неправда.

Хотела попросить – но не попросила. Что-то меня остановило. Сама даже не знаю что.

Ты улыбнулся в ответ.

– Русалкой ты стала уже потом. А сначала была просто девочкой. Да, ты не любила это имя. И даже часто не отзывалась на него, когда была маленькой, надеясь, что взрослые устанут звать тебя этим именем и придумают тебе другое.

Здесь, на крымском побережье, в маленькой деревушке Мисхор твой отец выращивал виноград и персики. Абу-ака его звали, и больше всех на свете он любил свою красавицу дочку. Черноокая Арзи была прекрасна, как утренний свет. Ее длинные черные волосы, заплетенные в сорок тонких косичек, сбегали по плечам до самых колен, струились вниз, как струятся тонкие ручейки в потоке горной речки. Глаза у Арзи были черными, как ночное небо над цветущими в садах яблонями, губы – пурпурными, как спелые вишни, а нежные ее щеки были румяными, как персики…

Я сидела, притихшая, и зачарованно слушала сказку. И странное чувство росло внутри меня – я словно бы вспоминала все то, о чем ты рассказывал, и так ясно видела и себя саму, и всех, кто меня окружал, и отца своего, и даже виноград в саду…