Вера Колочкова - Марусина любовь
Потом были и танцы, конечно. Появились на сцене музыканты, заиграли вальс, и они покружились с Никитой по залу довольно неуклюже. Корсет вовсю давил на ребра, и лица мелькали, слились в единую полосу круговертью, и внутри у нее сделалась какая-то странная истерика, будто собралось там все волнение в беспокойную кучку и лупит что есть силы по сердцу. В один момент даже показалось, что свалится сейчас Никите под ноги, опозорится перед гостями… Он вовремя ее удержал, обнял заботливо за талию, заглянул в лицо:
– Тебе плохо, Марусь? Может, воды?
– Да нет, ничего, просто голова закружилась… – слабо махнула она рукой в тонкой ажурной перчатке.
– Марусенька, что? Что? – тут же подскочила к ней и Ксения Львовна. – Что с тобой, моя девочка? Тебе плохо? Ты переволновалась, наверное?
– Да ты, сватьюшка, не волнуйся. Она у меня девка крепкая. Все выдюжит, – успокоила ее подошедшая мать.
– Как вы меня назвали? Сватьюшка? Ой, прелесть какая! – ласково тронув мать за руки, расхохоталась Ксения Львовна. – Какое замечательное, право, словечко – «сватьюшка»…
И правда смешно. В своем шикарном бледно-голубом атласном платье с открытыми плечами Ксения Львовна на «сватьюшку» уж никак не тянула. Но, надо отдать ей должное, с мамой держалась очень демократично. Может, даже слишком демократично. Старалась изо всех сил. Вон даже и под ручку ее не погнушалась взять, и знакомить повела с родственниками… А мама молодец – хорошо держится. Как будто всю жизнь свою провела не с Аксиньей да Дуняшкой в компании, а в этом блестящем обществе. Вон уже и танцует с каким-то господином в смокинге…
– Слушай, а они богатые, что ли, родственники твои нынешние? – язвительно спросила Ленка, вложив в свой вопрос хорошую порцию только что, видно, зародившейся классовой ненависти. – Свадьба в ресторане, все из себя тетки в бриллиантах…
– Да я не знаю… Наверное, Лен… – пожала плечами Маруся, испуганно оглянувшись на отошедшего на минуту Никиту. – У них своя клиника, по-моему… Стоматологическая… Никита говорил, самая известная в городе…
– Ну ты даешь, подруга! – насмешливо присвистнула Ленка. – Кто бы мог предполагать… Сидела в своем Кокуе, хвосты коровам крутила и вот – сразу козырную карту вытянула! Выходит, не зря Колька тебе дорогу освободил…
– Тише ты! – испуганно шикнула на нее Маруся, снова покосившись в сторону Никиты. – Не надо сейчас про Кольку…
– Ну понятно, что не надо! – не унималась Ленка. – У каждого свой путь, да? Любовь была одна на двоих, а теперь каждому – свое? Так получается? Пусть он там со своей любовью чалится от звонка до звонка, а ты будешь в стоматологическом богатстве жить? Эх ты, Маруся Климова, прости любимого…
Ну вот зачем, зачем она так? А еще подруга называется… Даже если и права, что она может сделать? Она ж не виновата, что так получилось… Что именно в Кокуй принесло на проверку Анночку Васильевну, что воды в гостинице не оказалось, что перепутала она в поликлинике гинеколога с маммологом, что… Да мало ли сколько их, этих самых «что»…
В общем, настроение ей Ленка испортила окончательно. Благо что его на усталость и волнение можно было списать. Да еще то благо, что отпустили молодых с гулянья пораньше – свою первую ночь они должны были провести на даче, за городом. Это Ксения Львовна так придумала – чтоб на даче. Чтоб не было кругом никого…
Проснулась Маруся поздно. В открытую балконную дверь сочился свежий аромат дачного утра, теплого и праздничного. И пели птицы. И занавеска полоскалась на ветру игриво, и солнечный луч уперся ей в щеку, гладил нежно и ласково – вставай… Осторожно, чтоб не разбудить Никиту, она выскользнула из-под одеяла, накинула халат, вышла на балкон, потянулась от души так, что даже пискнуло где-то внутри и пробежала по телу легкая истома-радость. Утро и впрямь было чудесное. Такое же утро, как дома, в родном Кокуе. Боже, как давно она вот так не просыпалась, чтоб можно было выйти на воздух, потянуться навстречу солнышку…
Хотя здесь, на даче, все было по-другому, конечно. Там, дома, балкон ее светелки выходил на огород, на грядки с луком и с морковкой да на теплицу, похожую на сказочный стеклянный домик. И любоваться долго на все это огородное хозяйство там было некогда. Надо было подхватываться да бежать, суетиться по хозяйству, поливать-полоть да выгонять коров на выгон за усадьбой. А здесь… Здесь торопиться совершенно некуда. Ни коров тебе, ни огорода. Внизу – аккуратный зеленый газончик с клумбами диковинных цветов. Они с матерью там, дома, цветы совсем не выращивали. Поднимались сами по себе неприхотливые мальвы под окошком, да куст сирени в палисаднике радовал весной буйным цветением. А здесь – красота… И флоксы тебе, и левкои, и еще какие-то цветочки беленькие да розовые. И даже бассейн маленький среди газона есть, выложенный цветными камушками.
Красиво, конечно. Жаль только, что земля зазря пропадает. Вполне можно было бы вон там, за домом, грядки соорудить. Хотя бы для свежей зелени к столу…
Она, помнится, так и сказала Ксении Львовне про эти грядки, когда впервые сюда приехала. А та только рассмеялась весело, запрокинув голову. И ущипнула ее за щеку. И проговорила что-то ласковое – вроде того, хозяюшка ты моя домовитая… Она вообще с ней очень ласкова была, Ксения Львовна. И наблюдала умильно, как Маруся ей все время по хозяйству помочь старалась. В тот день, когда они сюда впервые приехали, Маруся сразу воды в ведро набрала, тряпку нашла да давай пол на веранде намывать… А чего зря без дела сидеть? Не приучена она без дела сидеть. Это Ксения Львовна может целый день в плетеном кресле среди газона провести, прихлебывая кофе из чашечки да модный журнальчик листая. А у нее, хоть убей, не получается так вот красиво время проводить. Видно, на это дело свой талант нужен, чтоб от безделья удовольствие получать…
– Привет, родственница! Проснулась уже? – вздрогнула Маруся от мужского голоса, окликнувшего ее откуда-то снизу, и лихорадочно запахнула на себе халатик.
Перевесившись слегка через перила, она увидела идущего по дорожке к крыльцу лысоватого мужчину средних лет. Задрав голову, он улыбался ей, отчаянно щурясь на солнце. Потом, подставив ко лбу ладонь козырьком, спросил удивленно:
– Чего так смотришь подозрительно? Не узнала, что ли? Вчера вроде знакомились…
– Да, здравствуйте… – растерянно произнесла Маруся, виновато улыбнувшись. Она и впрямь не узнала его. Хотя лицо было смутно знакомым. Кто-то из родственников Никитиных, наверное. Их вчера много было на свадьбе, родственников этих. Проплыли лица чередой, всех сразу разве упомнишь…
– Привет, Пашка… – раздался у нее за спиной хриплый спросонья Никитин голос. – А я думаю, с кем это моя жена с утра тут здоровается… Ты чего в такую рань приперся? Нахально и бестактно нарушить покой молодоженов решил? Кто тебя только воспитывал, Пашка?
