Невеста призрака - Михаил Бард
— У тебя получилось.
— Изабель, — он сощурился, одним взглядом заставив её вздрогнуть. — Знаешь, почему я этого не сделал? Почему объясняюсь с тобой, а не гоню из театра? Потому что ты решила довериться мне. Потому что ты собиралась открыться мне. Боги, Изабель… мне. Чудовищу.
Девушка подняла на него взгляд. Призрак любил играть роли, любил притворяться и излишне драматизировать, но сейчас он казался таким растерянным, таким уязвимым, что её сердце сжалось. Неужели для него такая мелочь имела ценность?
— А если бы я этого не сказала? — нахмурилась она. — Что было бы тогда?
— Банальная вульгарность, — ответил мужчина. Его голос всё ещё едва уловимо дрожал, но в целом Призрак взял себя в руки. — Ты проснулась бы не в моей тёплой постели, а в морге.
— …боже.
— Ненастоящем, само собой. Вокруг были бы восковые фигуры, бледный свет, жуткие тени. В какой-то момент завизжала бы циркулярная пила, и я за занавеской вскрыл бы одно из липовых тел.
— Ты ужасен, — нахмурилась она. — От такой сцены любой бы умер от страха.
— Думаешь, я бы не спас тебя? — хмыкнул он. — Я бы ворвался в сцену, как романтический герой. Ах да, проснувшись, ты не смогла бы какое-то время двигаться и звать на помощь.
— Господи…
— Но ты бы перестала меня бояться, — хмыкнув, он прислонился к фортепиано. — От страха легко избавиться, если погрузить человека в невообразимый ужас.
Она отвела взгляд в сторону. Как странно влиял на неё этот мужчина. Всякий раз, когда она на него злилась, он парой слов усмирял её буйный нрав, успокаивал. Так было и сейчас. Изабель пришла с твёрдым намерением убить его, однако теперь ей даже было его жаль.
Он не верил, что ему кто-либо мог открыть душу. Он считал себя чудовищем.
А ещё Изабель видела его ужасные шрамы.
Что же с ним случилось?
— Призрак, — вздохнула она. От этого прозвища ей было гадко, она хотела, наконец-то, узнать имя своего мучителя. — Я с детства ненавидела прекрасных принцев.
Он напрягся, невольно коснувшись пальцами своей маски.
— Мы уже создали Невесту Призрака, я уже решила, что буду с тобой откровенна, — она устало опустилась в кресло. — Как видишь, меня не требовалось пугать до потери пульса.
— Ты выпила шампанское прежде, чем я успел тебя остановить.
Девушка ненадолго замолчала.
— Пожалуйста, — вздохнула она. — Предупреди меня перед очередной выходкой. Я хотя бы составлю завещание.
Призрак Оперы едва заметно улыбнулся уголком губ.
— Изабель, благоразумная девушка не стала бы думать о моих будущих выходках. Она бы тут же сбежала из театра.
— Боги видят, я думаю об этом!
— Но..?
Она нахмурилась, размышляя над ответом. С Призраком нужно тщательно подбирать слова, иначе снова придётся испытывать на собственной шкуре последствия его обидчивости.
Он жестокий, злопамятный, изобретательный. Взрывоопасное сочетание.
— Но, во-первых, мне нужна эта работа, — ответила она. — А, во-вторых… ты ведь тоже решил открыться мне… своей невесте. Разве я могу предать такое доверие?
Призрак изменился в лице, напрягся, убрав руки за спину. Изабель внутренне ликовала. Наконец-то! Наконец-то ей удалось застать этого надменного ублюдка врасплох, задеть его, ранить!
Но что именно вызвало такой эффект? Изабель перевела взгляд на свои руки, с задумчивым видом стёрла с них оставшиеся чернила, лихорадочно соображая.
Если люди его боятся, он заставляет их бояться его ещё сильнее. Если ненавидят, он смеётся им в лицо и вызывает ещё больше гнева.
Изабель же допустила ошибку. Она восхищалась им, сочувствовала ему, пыталась разгадать его ужасную загадку.
Какие же ужасные у него шрамы…
— Проводи меня до выхода, — произнесла она.
Призрак задумчиво смотрел на неё, склонив голову набок.
— …что?
Его ухмылка стала лукавой, игривой, когда он сделал шаг навстречу.
— Итак, ты не передумала играть Невесту Призрака.
— Нет.
— Тогда нам кое-что нужно отрепетировать перед премьерой.
Он приблизился, и Изабель насторожилась, поднявшись с кресла. Что такое он собрался репетировать, раз уж не мог сразу сказать об этом вслух?
— И что же? — произнесла девушка, сжав пальцами подол свитера.
— Поцелуй.
— Нет!
— Изабель, — его голос звучал спокойно, скучающе, буднично. — Не будь ребёнком. Один поцелуй, чтобы закрепить твоё обещание, и ты свободна. Ничего сверхъестественного.
Она сжала губы в линию. Действительно, для артиста поцелуи ничего не значат, отыгрывать их порой приходится десятки раз в день, и это мало кому кружит голову.
Но… будет ли Изабель действительно свободна, если Призрак поцелует её? Она уйдёт, вернётся домой, получит шанс на побег… но мыслями будет возвращаться и в это таинственное жилище, и к этому загадочному обитателю.
Если до сих пор к нему не возвращалась.
К чёрту. Важно сбежать отсюда, и плевать какой ценой.
Мотнув головой, она сделала шаг к нему навстречу. Мужчина скользнул кончиками пальцев вдоль её талии, опустил ладонь на поясницу, резко притянул девушку к себе. Такая близость была ни к чему в постановочных поцелуях, но Изабель, ощутив жар кожи Призрака Оперы, его дыхание, его твёрдое тело, не могла об этом думать.
Поцелуй артистов — не более чем соприкосновение губ. Чувственное, страстное, трепетное — поцелуй должен выглядеть для зрителя куда более страстным, чем в обычной жизни.
Однако Призрак был другого мнения на этот счёт. Пальцами он зарылся в пышные кудри Изабель, сжал их, почти причиняя боль. И поцеловал. Грубо, властно, сердито, свирепо. Он то прикусывал её губы, то с жадностью льнул к ним, впивался, то небрежно играл с её языком своим. Изабель хотела оттолкнуть его и не могла. Наоборот, после недолгого колебания она перестала принадлежать себе. Она прильнула к Призраку, вцепившись в ткань его рубашки, подалась навстречу.
Она боялась этого монстра в белой маске, хотела убить его, сбежать от него, желала, чтобы он исчез из её жизни. И в то же время один его поцелуй заставил Изабель дрожать.
Едва дыша, она трясущимися руками забралась выше, провела пальцами у него за ухом.
И почти случайно сорвала злосчастную белоснежную маску на пол-лица.
Призрак оборвал поцелуй, оттолкнул Изабель с такой ненавистью, будто секунду назад не испытывал к ней ни капли страсти. Стиснув зубы, он спрятал ладонью половину лица, отошёл в тёмный угол комнаты.
— Дрянь, — процедил он. — Мерзкая, любопытная дрянь.
Но он зря пытался спрятать свой дефект. Его лицо, искажённое гримасой гнева, впечаталось в память Изабель громовым раскатом.
Левая половина его лица была произведением искусства, он был красив, как античная статуя.
А правая была величайшей в мире трагедией.
Бугристая, алая кожа, обнажённые мышцы и связки, мелкие пузыри, точно от давних, не заживших ожогов.
Изабель смотрела на
