Меркантильное поведение - Аля Алая
— Гордей, — цепляюсь неверными пальцами в кожаное сиденье, — за что?
Дверь шустро за нами закрылась, отрезая любую надежду на побег. Вокруг стояли ещё машины. Штук десять. По ухоженному газону катались розовые и голубые шары. В центре стоял какой-то стенд. Вокруг него люди. С детьми. Даже с маленькими на руках. И смех, ох уж этот детский смех вперемешку с плачем. Жуть. Даже во сне мне такое не снилось.
— Что такое, Макс?
— Поехали в БДСМ — клуб, — выпаливаю на эмоциях. Дети это не мое. Вообще никогда не собиралась их заводить. Что с ними делать не понимаю. Да я даже на руках ни разу их не держала.
— Поздно, — разблокировав двери, Гордей степенно выбрался. Надел солнцезащитные очки и осмотрелся. Приветливо махнул светловолосой девушке с животиком, — Настюха, привет.
— Привет, — она расплылась в широкой улыбке, — я боялась, что уже не приедешь.
— Только я не один, — он остановился у моей двери и постучал в окно костяшками, — Макс, выходи.
— С девушкой, — беременная девушка проворно переступила через невысокую живую изгородь и подошла к нам, — показывай, — в мое окно заглянула симпатичное любопытное личико, — ух ты, какая.
— Моя, да, — Гордей повторил стук, — Макс, выходи давай. Тебе некого тут бояться.
— Ну… — Настя оглянулась на трех нарядных девушек в сторонке, — ты же не сказал, что будешь с девушкой, так что вот….
— Привет, — я мгновенно оказалась на улице и зажмурилась от яркого солнца. Гордеем я делиться ни с кем не намерена. Он слишком идеально делает куни. Сокровище, а не мужик, до сих пор ноги подгибаются от одних воспоминаний. И мечты о повторении греют мою меркантильную феюшкину душеньку.
— Так, подарок, — Гордей обогнул машину. Открыл багажник и вытащил из него огромного медведя. К шее ленточкой оказался привязан конверт, — там на девочку.
— Папе не говори, он на сто процентов уверен, что будет мальчик, — Настя рассмеялась, — фуршет там, — она кивнула в сторону большой беседки, — пойду подруг утешать.
Девочки в платьях при виде нас с Гордеем в обнимку как-то погрустнели. А у меня в груди разлилось тепло. Гордей сказал — я его. А он значит- мой?
Божечки, я этого момента всю сознательную жизнь избегала. Это же влюблённость, не меньше. Что мне с ней делать?
— Настя, подожди, — Гордей обнял ее за локоть, — Макс тут хотела тебе что-то сказать.
— Я? — удивлённо поднимаю брови.
— Макс, это она мне котов подкинула. В коробке из-под обуви, — отпускает глаза, изображая грусть, — прямо под дверью голодных оставила, бросила сироток. Вот…
— Оу, — смотрю на довольную Настю на лице которой ни грамма раскаяния, — красивые. И очень ласковые. Им у Гордея хорошо, — я прочистила горло, — но только он их зовет тупой и ещё тупее* (отсылка к одноименному фильму про двух друзей не обладающих большими умственными способностями). И вот я спросить хотела, а какие у котяток настоящие имена?
— Вау, — на лице Гордея появилось восхищение тем, как быстро я переобулась.
— Тупой и ещё тупее? — Настя сложила руки над животиком. В глазах сверкнули молнии.
— Макс, пошли, — быстро подхватив меня под руку, Гордей направился к беседке, невинно улыбнувшись Насте напоследок, — я жуть какой голодный. С утра во рту только бутерброд был и ещё что-то очень вкусное, — Гордей склонился к моему ушку, пока мы дружно топали в сторону еды, — нежное и упругое. Но я не насытился, мне было мало.
Мурашки тут же побежали по телу табунами, а сердце начало сходить с ума. Я точно пропала. Мне конец.
— Мы так и не узнали имена, — вздрагиваю, — хватит зубы заговаривать.
— Иди сюда, срочно, Макс! — плюхнувшись в беседке на диванчик рядом со столом, он нагло затащил меня к себе на колени.
— Ты что? — шокированно тяну вниз и так короткое канареечное платье и пытаюсь вырваться.
— Вон, смотри, они на меня смотрят, — Гордей осторожно стреляет на двух девушек с другой стороны стола. — Ту, что в розовом я знаю, она мне постоянно написывает и шлёт фотки в белье. Настя мой номер ей рассекретила, представляешь?
— Что? — перестаю вырываться из его захвата. Вместо этого беру со стола тарелку с канапе и усаживаюсь на коленях поудобнее. Жмусь собственнически к широкой груди, подавая бутербродики с ветчиной и помидорками на шпажках. — В белье фотки, значит. Эта курица ощипанная? У нее точно грудь не натуральная, слишком большая.
— Думаешь? — Гордей снял со шпажки в моих пальцах еду, — ты так забавно ревнуешь, Макс.
— Соврал, да? — возмущённо напрягаюсь.
— Это Настина сестра двоюродная. У нее сын и муж, кстати есть. Вон смотри, колечко на пальце.
— Ну ты и гад, — бормочу себе под нос и испытываю стыд. Вот же повелась. На девушку ничего не подозревающую надумала всякого. И все почему? Потому что реально ревную и соперниц неадекватно оцениваю. И что дальше? В волосы за провокационные взгляды вцеплюсь? Похоже, с меня станется.
Глава 06 2. Кто такая Катя?
Через час газон полностью заполняется людьми. За это время меня успевает украсть Настя. Знакомит с мужем — сдержанным, но улыбчивым Вадимом. Боже, когда он на нее смотрит и трогает беременный животик, у меня слезы к глазам подкатывают. Это так красиво и нежно. Так по-настоящему.
Родители Насти ходят тут же. Отец огромный, словно медведь и миниатюрная улыбчивая мама. Вроде и взрослые, но взгляды молодые и влюблённые.
Любовь в доме словно ключом бьёт. Объятья, улыбки, смех.
Чистые и открытые эмоции этой семьи меня обжигают. Одновременно радуюсь за них за всех и при этом стыдно, что жутко завидую. Ни в моем детстве, ни в юности и десятой доли подобной сердечности не было.
Больно. И ещё я чувствую себя чужой, самозванкой какой-то на чужом празднике жизни. А сама то я способна вот так искренне и навсегда?
Мама всегда учила меня иному: чувства равно боль, любовь обязательно закончится, мужчина предаст. Ее убеждения ядом просочились в мою душу, стали моей частью. И сейчас внутри я чувствую слом. Дезориентацию. Что мне делать и куда бежать с новой реальностью, в которую я врезалась на всех порах? Как ее принять, как поверить, что смогу так же? Вот как Настя…
Ее животик магнитит мой взгляд, особенно когда она чувствует толчки и прикладывает к нему ладонь.
— Хочешь потрогать? — Настя замечает мой очередной, брошенный украдкой взгляд.
— А можно? —
