Развод. Ты предал нашу семью (СИ) - Арина Арская
— Мам, — сонно ворчит Алёнка, — это ты?
— Да, милая, — сажусь на кровать и целую ее в теплый лоб. — Это я.
— Мне плохой сон приснился, — переворачивается на бок, сует ладошки под голову и закрывает глаза, — а еще…
— Что?
— Ругать не будешь?
— Не буду, — я вся напрягаюсь от тихого шепота Аленки. — Честно-честно.
— Я, — вытаскивает телефон и протягивает его мне, — переписываюсь…
— С кем?
— Я не знаю, — шепчет Алёнка. — Она сама первой написала. Дружить хотела. Ничего такого, мам… Три дня назад написала. Надо было сразу сказать, да? Но там, правда, ничего такого. Привет и как дела…
Глава 17. Ты тут?
— Я хотела раньше сказать, — тихо оправдывается Аленка. — Ты же всегда просила не скрывать ничего.
— Тише, моя хорошая, — касаюсь ее головы. — Не переживай.
— Вот сон приснился, что… что надо сказать, — тяжело вздыхает.
У моей малышки сработало предчувствие? Аленка садится, тянется к телефону, чтобы его разблокировать. Находит среди разноцветных иконок значок социальной сети, в которой она зарегистрировалась с моего разрешения и с обещанием не сидеть в ней круглыми сутками.
Я, конечно, могла запретить, но тогда бы Аленка ушла в подполье. Оно мне надо? Закрылась бы и все равно зарегистрировалась под вымышленным именем, ведь все подружки уже там.
И надо сказать, что у Аленки дики интерес к своему аккаунту быстро угас. Так, иногда пишет умные для ее возраста мысли, делится короткими видео из сети с отрывками из мультфильмов, сериалов. Ничего пугающего и запрещенного.
Ее страничка у меня в закладках, и я иногда ее просматриваю. Самой однажды хотелось создать аккаунт и прийти пообщаться с дочуркой под ее постами, но это, как сказал бы Арс, было бы кринжово.
— Вот, — открывает мессенджер в боковом меню.
На аватарке какая-то непонятная мультяшная девочка с большими глазами на пол-лица.
Тутси Путси.
— Тутси Путси? — спрашиваю Аленку, которая пожимает плечами и приваливается ко мне.
Я ее приобнимаю и хмурюсь на экран. Действительно, ничего такого подозрительного на первый взгляд. Привет, как дела, и мастерский уклон от вопроса Аленки “кто ты”.
Тутси Путси: Я просто гуляла по страничкам. Увидела тебя. Классная фотография. Это ты с мамой и папой?
А Аленка ей отвечает: Как тебя зовут.
Тутси Путси: Потом скажу.
Аленка: Скажи сейчас.
Тутси Путси: У тебя много друзей? У меня нет.
И грустный смайлик со слезами.
Аленка: Как тебя зовут?
Перевожу взгляд на Аленку, и та слабо улыбается. В моей дочери много упрямства, и я сейчас я горжусь тем, что она не отступила от своего желания, как зовут Тутси Путси.
Судя по переписке Тутси Путси отступила на сутки и пришла на следующий день.
Тутси Путси: Привет, да, я должна сказать свое имя. А то как-то невежливо.
Аленка: Говори.
Тутси Путси: а я могу тебе доверять? И мы будем дружить? Да?
И сразу отвлекающий маневр. Милый пушистый котенок.
Тутси Путси: это Маря. А у тебя есть домашние животные?
Вот же сука. Какая хитрая и пронырливая. Все дети любят животных, а у нас только золотая рыбка, которая живет в кабинете Глеба под замком.
Сначала аквариум разбили Арс и Марк в своей потасовке, а потом Аленка развела в воде акварельную краску, чтобы вода была цветной и чтобы рыбке было весело.
Вот Глеб и принял решение на пару недель дать рыбке отдохнуть в тишине и спокойствии.
Тутси Путси: А ты любишь собак или кошек?
Аленка: кошек, но мама не разрешает.
Тутси Путси: мама вредничает, да?
Я вздыхаю, и Аленка поднимает на меня печальный взгляд. Да, я кошку не разрешаю, потому что боюсь за ее кошачью психику. Даже рыбка у нас дерганная стала.
После сообщения Тутси Путси Аленка замолкает в переписке. Видимо, поняла, что сболтнула лишнего, и на сообщения “ты тут?”, “ чего молчишь?”, “эй?” не отвечает несколько часов.
Тутси Путси: я хочу быть просто другом, который выслушает и, может, подскажет, как уговорить взять котенка. Я знаю много хитростей.
Знает он, сука мерзкая, много хитростей.
— Мам, ты злишься?
— Нет, зайчонок, не злюсь, — и шепот у меня выходит скрипучим и сдавленным. — Ладно, злюсь, но не на тебя. Совсем не на тебя, — касаюсь ее теплой щеки. — Я тебя люблю. Ты у меня умничка.
Возвращаюсь к сообщениям.
Аленка: я с мамой не хитрю.
Ты же мое золотце. Закусываю губы, чтобы не разреветься.
Тутси Путси: а с папой хитришь?
Аленка: нет.
Тутси Путси: любишь его? Ты, наверное, его любимица. Папы очень сильно любят дочек.
Аленка опять пропадает с радаров. Сыпятся сообщения “Опять убежала?”, “Где ты?”, “Не молчи”, “Я же волнуюсь”, а затем летят фотографии котенка.
— Вот гадина, — шепчу я.
И последнее сообщение от Тутси Путси: Ален, не молчи. Ну, чего ты? Как у тебя дела?
Сообщение отправлено сегодня днем. До встречи с Наденькой в милом уютном кафе. И уверена, что это она.
— Какая-то она приставучая, — вздыхает Аленка. — Так и не сказала, как ее зовут.
Касаюсь экрана пальцами и печатаю сообщение: Надя, ты тут?
— Надя? — удивленно спрашивает Аленка. — Ее зовут Надя?
Я молчу, кусаю ногти и через минуту прилетает сообщение от Тутси Путси:
“Тут. Что-то случилось?”
— Как ты узнала ее имя? — Аленка округляет глаза. — Мам?
Глава 18. Я не хотел всего этого
— Развод, значит? — Арс дышит тяжело и смотрит на меня исподлобья. — А что так? Мама вон тебя, похоже, простила и поняла. Нет?
— Я с разводом уйду ни с чем, — сажусь на скамью и откидываюсь назад, вытягивая ноги. — Простила и поняла она меня, как человек человека, а не как женщина, — поднимаю взгляд. — Ты и сам однажды поймешь меня, как человек человека, но, как сын, нет. Некоторые вещи понимаешь только под одним углом, а под другим никогда не примешь.
— Хрень какая-то.
— Как и вся жизнь, — слабо улыбаюсь. — Я люблю вас и не хочу терять семью, но… я соглашусь с твоей мамой, что сейчас… — к горлу подкатывает ком, но я его сглатываю, — сейчас той семьи, которой у нас была, уже не будет. Другая женщина беременна от меня. Это факт. Даже при условии того, что я минимизирую общение и сведу все к тому, что буду только обеспечивать этого ребенка без вовлечения в пеленки и распашонки, то это ничего не успокоит и не сравняет.
— А избавиться от него не судьба? — глаза Арса недобро вспыхивают.
— Я не тот человек, который будет способен на подобное, — твердо смотрю в его глаза. — Можешь принять это за слабость. У нее уже живот
