Долго и счастливо? (СИ) - Delicious
— Пошли! Пошли скорее! — умоляю я. Вонка неторопливо разгибается, поправляет цилиндр и смотрит на меня, закусив губу:
— Да, пожалуй, нам нужно бежать. Сейчас же.
Он берет меня за руку и тащит за собой, не успеваю я опомниться и сообразить, что к чему. Магнат ходит быстро — не поспеешь, а когда торопится, то за ним и вовсе не угнаться. Через некоторое время я перестаю отслеживать коридоры и вся сосредотачиваюсь на дыхании: с непривычки у меня уже колет в боку.
Вскоре мы оказываемся в стеклянном лифте и летим сначала влево наискосок, потом просто влево, а затем вверх по спирали. К горлу подкатывает тошнота, я прикрываю глаза, машинально хватаясь за стеклянную стенку. Нет, это не мой вид транспорта, здесь я всегда себя чувствую, как на американских горках: того и гляди в глазах помутнеет и рухнешь в обморок. Вонка пытается высвободить свою руку из моей и настойчиво дергает ее вверх, а я вцепилась в нее, как утопающий в спасательный круг. Глупо, но необходимо. И дело даже не в том, что опираясь на него, мне удается удержаться на ногах, а в том, что сейчас мне как никогда важно чувствовать его поддержку. Пусть даже я ее сама придумала. Я многое могу придумать. С фантазией у меня все отлично.
В конце концов, Вонка сдается, его лицо на мгновение сменяет недовольная гримаса, но ему быстро удается взять себя в руки и с индифферентным видом уставиться в пол. Иногда мне кажется, если бы время можно было повернуть назад, он бы нашел в своей биографии немало фактов, которые стоило бы подправить. В частности, он совершенно точно вычеркнул бы оттуда неуверенную в себе учительницу с комплексом неполноценности. Впрочем, кто его знает. Действительно, кто? Уж точно не я.
Когда лифт замедляется, я отпускаю его, показывая, что это было мерой необходимости, а не проявлением чувств, которые обычно ставят его в тупик и заставляют заикаться на каждом слове, тщетно пытаясь найти лишний предлог, чтобы сделать ручкой. Вонка ничем не показывает, что польщен моей заботой о его личном пространстве.
— Как думаешь, с ней все хорошо?
— Откуда мне знать, — он равнодушно передергивает плечами. — Это зависит от того, куда она пошла. Ты же учитель, Элли. Куда обычно ходят маленькие девочки?
Я не успеваю ответить, потому что лифт останавливается, и его створки раздвигаются, приглашая нас выйти наружу.
Впереди в абсолютно черной комнате на стене светятся голубые экраны. Их сотни, даже тысячи, аккуратными прямоугольниками они занимают стену от пола до потолка и уходят вдаль на много метров. А посреди комнаты стоит черный блестящий стол, отражающий блики экранов, за которым, скрестив ноги и вальяжно раскинувшись на миниатюрном крутящемся стуле, сидит умпа-лумп в форме охранника и не спеша прихлебывает эспрессо из пластикового стаканчика.
— Здравствуй, Фрэнки, — говорит Вонка, приветливо взмахнув рукой, когда мы подходим ближе.
Умпа-лумп в ответ лениво кивает ему, бросив на меня равнодушный взгляд.
— Покажи нам, пожалуйста, цех изобретений за последний час.
Умпа-лумп молча переводит взгляд на монитор и неторопливо перебирает клавиши. От нетерпения я начинаю стучать каблуком по полу. Каждая секунда промедления может повлечь за собой такие последствия, о которых и подумать страшно, а этот Фрэнки и не думает торопиться.
— Можно побыстрее, пожалуйста, — не сумев скрыть раздраженного тона, прошу я.
Конечно же, умпа-лумп и бровью не ведет. Большинство из них игнорирует меня так явно, что это не может не задевать моих чувств, и обычно я делаю все возможное, чтобы не ударить перед ними в грязь лицом, но сейчас безопасность Шарлотты волнует меня куда больше, чем чувство собственного достоинства.
— Это вопрос жизни и смерти, — уточняю я, бросив выразительный взгляд на Вонку, который, уловив намек, начинает быстро кивать, как персонаж маппет шоу:
— Да-да, Фрэнки… э-э… мы будем благодарны, если ты поторопишься.
Улыбаясь уголком рта, охранник щелкает клавишей и вновь откидывается на спинку стула.
На экране перед нами одна картинка сменяет другую, и вот мы уже видим разноцветные пробирки и колбочки цеха изобретений, дышащие паром агрегаты и деловых умпа-лумпов в белых халатах.
— Отлично, Фрэнки, — широко улыбается Вонка. — Спасибо, ты просто молодец. А теперь можно, пожалуйста, ракурс поближе к йогурту старости. Видишь розовый взболтомат в правом углу? Ага. Вот так, вот так. Чудесненько! Теперь, пожалуйста, быструю перемотку. Все, стоп! Вот он, наш похититель, Элли! Узнаешь? — ликуя, он оборачивается ко мне.
Медленно, озираясь по сторонам, к розовому агрегату приближается уже знакомая мне тощая фигурка с взлохмаченными волосами и рюкзаком в виде мягкой игрушки. Как назло, в это время в цехе почти нет умпа-лумпов, а те, что есть, столпились вокруг чего-то за перегородкой и не могут видеть ее. Я напряженно вглядываюсь в экран. В стеклянном вакуумном контейнере на специальной подставке стоит серебристая баночка, и маленькая грязная ручонка тянется к ней.
— Не-ет! — я закрываю лицо руками.
— Смотри-смотри, Элизабет. Вот кого ты привела. Сущего монстра. Маленькую бандитку, — прищурившись, отрывисто произносит Вонка. По тому, как крепко он сжимает свою трость, как дергаются его щеки и как хмурятся брови, я вижу, что он очень зол.
Тем временем Чарли окунает в йогурт палец, а потом кладет его себе в рот. Даже на небольшом экране видно, как ее лицо из задумчивого становится восторженным. Улыбаясь, она облизывается и, запрокинув банку, сжимает ее, выдавливая йогурт себе в рот.
— Какое варварство, — вполголоса комментирует Вонка, болезненно морщась. — Всем известно, что йогурт едят ложкой. Она для того и прилагается к стаканчику.
Поставив опустевшую баночку на прежнее место, Чарли, все так же беспокойно озираясь, неторопливо движется к выходу. Рюкзак остается около взболтомата.
— И что? — я так близко
