Новенькая не для меня - Тина Дорофеева
– Как будто есть выбор.
– Есть, – тут же отзывается папа, открывая мою дверь, – ходить и дальше на костылях.
– Вот уж дудки. Одна свободная рука намного лучше, чем ни одной.
– Вот это моя девочка.
Папа достает костыли, пока я выползаю с заднего сидения.
– Твоя? Точно? Только что ты от меня открещивался.
Смеюсь. Но мой смех скорее выглядит как что-то нервное. Защитная реакция организма.
– Пойдем. Быстрее зайдем, быстрее узнаем.
В коридоре я с интересом изучаю плакаты. Только вот ни одной буковки в голове не задерживается.
Словно я в момент забыла весь алфавит.
Мои мысли там, в кабинете у Яворского. Пока сердце отбивает сумасшедший ритм, мысли тормозят и застывают. Словно голову бетоном залили.
– Снежана, – окликает низкий голос.
Оборачиваюсь. Спину обдает холодом. Руки начинают подрагивать, приходится стиснуть костыли сильнее.
– Проходи, не нужно на меня смотреть как на удава.
– Ну, удавы вполне себе безобидны. Вот анаконды, да, – несу всякий бред и сама же морщусь.
Но доктор хмыкает, отступая в сторону.
– Так, садись, – указывает на кушетку, – ногу вытягивай, сейчас осмотрю.
Молча подчиняюсь. Говорить все равно не могу, язык будто атрофирован.
Врач крутит ногу. Слегка морщусь. Неприятно.
– Болевые ощущения? – всматривается в лицо.
– Немного неприятно. Но в целом не чувствую боли.
– Напрягала ногу в последние дни?
Внутри екает от воспоминания случая в столовой. Сглатываю, и мне кажется, что это слышат все. И папа, и врач.
Папа напрягается, бросает на меня вопросительные взгляды.
Делаю глубокий вдох. Не собираюсь я обманывать.
Прошлого раза хватило с головой.
– Меня, – откашливаюсь, голос подводит, – меня в столовой случайно толкнули, и я, чтобы не упасть, оперлась на ногу.
Замолкаю. Жду реакции.
Доктор сжимает губы в тонкую линию, и от этого выражения на его лице мне хочется завыть.
Чувствую, что ни черта хорошего он не скажет сейчас. В груди образовывается пустота, а мне хочется соскочить с кушетки и спрятаться под плинтус.
– Это очень плохо, – врач продолжает хмуриться.
Мне же хочется заорать во все горло, чтобы он не молчал, а сказал, что меня ждет.
– Но не критично, – я шумно выдыхаю и вижу в глазах папы такое же облегчение. – На будущее, опираться уже можно, резких движений не желательно. Можно повредить близлежащие связки, и операция нужна будет намного серьезнее.
Бросаю взгляд на стоящие у стола костыли, и врач перехватывает его.
– Да, ты можешь без них уже обходиться, но трость я не убираю. Потому что опора нужна, на случай если ты ощутишь усталость. Поняла меня? Не нужно делать из себя суперсильную супервумен. Думай об операции и о ноге в первую очередь.
– Да, я поняла.
– А что с операцией, доктор? – подает папа голос.
– Если у вас есть нужная сумма, то оперировать можно хоть послезавтра.
– Почему не завтра? – горькая усмешка отдается болью на моих губах.
– Потому что, как и перед каждой операцией, нужны дополнительные обследования.
Папа молчит. Мне становится любопытно, о чем он так сосредоточенно размышляет.
– Думаю, в следующем месяце все будет собрано.
Удивленно хлопаю глазами.
Если честно, я даже не ожидала, что это случится так скоро. Но в груди тут же взрываются пузырьки, наполненные радостью.
Сжимаю губы, чтобы не разулыбаться. Неужели совсем скоро я смогу нормально передвигаться? И не нужно будет бояться, что ногу снова поврежу.
– Тогда вообще не вижу проблем. Протез мы закажем в любой момент, и он у нас будет на следующий день, как раз Снежана успеет сдать все необходимые для наркоза анализы.
– Хорошо. Сколько понадобится времени? – продолжает папа допрос врача.
Я же молча слушаю и пытаюсь свыкнуться с мыслью о предстоящей операции. Как ни крути, а страх никуда не испарился. Перед наркозом, перед неизвестностью.
– Около недели на все про все. Это время Снежана проведет в больнице под наблюдением специалистов.
Папа кивает.
– Сейчас я попрошу принести трость.
– Костыли можем вам подарить взамен трости.
Врач хмыкает.
– Не откажемся, всегда найдутся пациенты, которым эти предметы пригодятся и которые будут рады получить их.
В кабинет приносят трость, а во мне крепнет неуверенность. Я уже забыла, как передвигаться без костылей.
А сейчас мне предстоит встать на ноги перед папой и врачом.
– Помни только, что никаких резких движений. Осторожно вставай на ногу.
Врач поддерживает меня, пока я встаю с кушетки. Перед глазами немного плывет от волнения.
Неуверенно ставлю ногу на пол и переношу вес. Морщусь, и врач тут же напрягается.
– Больно?
Прислушиваюсь к ощущениям в ноге, но боли точно нет.
– Нет, вроде не больно. Просто непривычно.
Доктор хмыкает и присаживается передо мной.
– Ну это нужно исправлять, а то вообще забудешь, как на ногу опираться. Давай, пройдись по кабинету. Если ощутишь боль, сразу говори.
Делаю, как он просит, и мне нравится, что я наконец могу ходить на своих двух, а не держать ногу на весу.
– Ну как?
– Вроде все хорошо. Не больно, просто немного неприятно, когда сгибается нога.
– Ага, такое бывает после долгого периода без нормальной эксплуатации связок. В общем, внимательно к любому изменению в ощущениях. Если что, сразу приезжаешь сюда и мы смотрим.
– Хорошо, поняла. Спасибо.
– Давайте, жду вашего звонка по поводу операции.
Папа благодарит, и мы выходим из больницы. Вдыхаю прохладный воздух и широко улыбаюсь.
– Ну наконец-то, – не могу сдержать восторженного выдоха, – я уже не верила, что это скоро произойдет.
Папа притягивает меня к себе за плечи и целует в висок.
– Я тоже рад, что ты избавилась от третьей и четвертой ноги.
– Ну па-а-а-а-а-ап, – надуваю щеки, и папа тут же хлопает по ним пальцем.
– Обратно в школу и высадить там же?
Киваю.
Даже интересно, как отреагируют одноклассники. И как отреагирует Яр?
Вздохнет с облегчением, что никого больше не надо опекать?
Папа высаживает меня у входа на территорию и качает головой. Посылаю воздушный поцелуй.
Машина отца скрывается за воротами, и я шагаю к проходной, но ворота снова распахиваются и из них на приличной скорости вылетает черная спортивная машина. Я отшатываюсь в сторону от неожиданности.
Машина резко тормозит возле меня. Вздрагиваю.
Со стороны водителя показывается высокая
