Исправляя ошибки - Аля Кьют
Можно было подумать и о завтраке. Я приступил к омлету, стараясь не желать обрадовать Сашу.
Справедливости ради она и не обрадовалась. Когда завтрак был почти готов, эта фурия вылетела из спальни, словно за ней неслись кони Апокалипсиса с мордами Грифа.
Глава 5. Тревожное утро
Саша
Я не могла поверить, что Марат останется в моем доме. Он, кажется, сочувствовал мне и не спешил сдать Грифу, но я все равно не уповала на милосердие. Оставаться во власти мужчины для меня теперь было непозволительной роскошью. Я совершила эту ошибку один раз и больше не наступлю на грабли. Пряча за абсурдом правду, я надеялась усыпить бдительность Марата хотя бы на время. Ни дня я не собиралась оставаться в Казани. Бежать без вещей и без оглядки – вот мой лучший и беспроигрышный план.
Но не сбылось. Марат не хотел отпускать меня даже на несколько часов. Он отправил меня спать, а сам лег на диване в гостиной. Мне оставалось смириться или действительно попытаться убить его во сне. Ни то, ни другое не вмещалось в мои принципы. Я и комаров убивала с сожалением. Думаю, даже в Толика не смогла бы воткнуть нож. Даже в ту ночь. Не говоря уж про Марата, которого я и без ножа ранила своими решениями.
Глядя на Дана, который тихо спал в кроватке, я плакала и просила прощения у сына, что не могу позволить узнать родного отца. Не сейчас.
Марат много чего сказал мне до прихода Кати. Он не простит меня за ложь и побег, если узнает, что Дан его сын. Возможно, никогда не простит, но сейчас, скорее всего, и не поверит, а просто отдаст Грифу. Я не собиралась проверять.
Я тешила себя надеждой, что Марат крепко спит, и мы сможем улизнуть из квартиры. Однажды я уже смогла выбраться из его дома. Может, и теперь повезет…
Черта с два. Я прошла на цыпочках в ванную среди ночи, и Казаев тотчас заворочался. То же самое произошло и под утро.
Я не могла уснуть. Слезы душили, боль рвала сердце на части. Я не должна была приезжать в Казань. Глупое желание растить сына в родном городе его отца наказало меня. Сантименты – предатели. Они же и обрекли меня на бессонную ночь. Солнце уже попросилось сквозь занавески. Я собралась вставать, но внезапно уснула.
Как в черную дыру провалилась. Когда я открыла глаза, то сразу поняла, что в комнате слишком тихо. Я не слышала дыхания Дана. За время скитаний, да и вообще с тех пор как я стала мамой, сладкое сопение сына было для меня лучшей музыкой. Но сейчас я находилась в спальне совершенно одна.
Самый страшный сон стал явью. Я вскочила с кровати и помчалась куда-то, не успевая толком глаза разлепить.
– Данис! Дан! – орала я на всю квартиру. – Где ты, малыш? Где мой сын?
Я, черт побери, чуть не споткнулась о ребенка, который невозмутимо играл на полу. От моего вопля Дан, конечно, испугался и заплакал. Я подняла его на руки, прижала к себе и сразу же увидела Марата, который стоял посреди кухни.
– Что ты собирался делать с моим ребенком? Хотел забрать его, да? – кричала я, не в силах убавить громкость.
По лицу потекли слезы. А я думала, что выплакала всю жидкость из организма за ночь. Дан тоже заревел и упирался в меня кулачками. Он умел быть очень сильным и упрямым. Совсем как его отец, черт подери.
От этих мыслей мне становилось еще больнее и страшнее. Марат ведь может забрать его, если узнает. Что я буду делать?
Сквозь слезы я пыталась успокоить Дана, хотя знала, что сейчас он тоже испуган и не находит во мне поддержки или утешения. Наоборот, психует вместе со мной. Но и отпустить сына я тоже не могла.
Все еще плача, я видела, как расплывчатое огромное пятно приближается ко мне.
– Ты совсем головой поехала, Саш, – проговорил Марат.
В этот момент Дан перестал меня отталкивать. Я ослабила хватку и через секунду уже не держала сына. Его забрал Марат. Собираясь выдрать ребенка обратно даже ценой жизни, я бросилась к нему, но Марат осадил спокойно и тихо:
– Уймись и не ори. Ты его пугаешь до усрачки. Менять подгузник с какашками я пока не готов.
Вытерев глаза, я наконец обрела зрение и рассмотрела Марата с Даном. Ребенок успокоился у него на руках моментально. Я снова вспомнила все, что читала про спокойствие, уверенность и особую чувствительность маленьких детей к этому.
Марат был в адеквате, и Дан это чувствовал. А вот во мне спокойствия не было ни грамма. Я все еще не понимала, как мы оказалась в такой ситуации. Почему я ничего не слышала? Как Дан очутился на кухне, если должен был спать в кровати?
– Он проснулся, и я забрал его из спальни, – объяснил Марат, словно мысли мои прочитал. – Мы поели, промочили штаны, и я его переодел. Похищать детей – вообще не мой стиль.
– Я бы услышала, что он проснулся! – не верила я.
– Ну, скорее всего, услышала бы, если бы легла спать, как я велел, а не шароебилась всю ночь, как сопливый вампир.
Не поспоришь. Я вытерла нос тыльной стороной ладони, не заботясь, что это выглядит просто ужасно. Плевать на красоту. Мне нужны все детали пазла.
– Ты забрал его из кровати?
– Да.
– И он не заплакал?
– Мы взяли медведя. Медведь не ревел, и Дан тоже не стал.
Я не верила своим ушам. Вот так аргумент. Медведя мне крыть решительно нечем.
– Ты кормил его?
– Медведя? Нет, мы не нашли мед. Но Дан поел кашу.
– Ты сварил кашу?
– Господь с тобой, Саша. У тебя какая-то растворимая хрень в коробке. Я залил ее водой, как написано в инструкции. Вроде, педиатры советуют. Хотя, наверно, пиздят для маркетинга. Предупреждая продолжение допроса – да, я поменял подгузник. Пацан много ссыт. Я не сразу дотумкал, но он начал хныкать, пришлось все проверить. Чистые трусы у тебя по всей квартире валяются. Ты неряха, знаешь?
– Пошел ты! – гавкнула я зло, но на этот раз тихо. – Попробовал бы сам
