Наталья Миронова - Глаза Клеопатры
— Да ну тебя! — шутливо отмахнулась Нина.
— Нет, серьезно. — Он въехал в город и притормозил у маленького ресторанчика. — Давай сначала сами заправимся, а потом на рынок.
Они вышли, нашли себе столик. Договорились, что обед будет легким. Главной трапезой этого дня должен был стать ужин с таинственным бифштексом по-суворовски.
— Нет, серьезно, — повторил Никита, когда они сделали заказ. — Все можно сделать иначе. Мы выедем на машине рано утром и будем в Вильнюсе к середине дня. Снимем номер в гостинице. Погуляем, пообедаем, отдохнем, вечером пойдем на концерт как цивилизованные люди. Переночуем, а на следующее утро отправимся обратно.
— А Кузя? — задумчиво спросила Нина.
— Предусмотрел. Мы его оставим у Алдоны. Это женщина, которая у меня убирает, — пояснил Никита.
— Ну, не знаю, — засомневалась Нина. — А это удобно?
— Никто его там не обидит, — засмеялся Никита. — Я их много лет знаю, и ее, и Йонаса, ее мужа.
— А когда концерт?
— Через две недели, даже с лишним. Двадцать четвертого. Вот афиша висит.
— А билеты? Мы сумеем достать билеты?
Настал его черед взглянуть на нее с чувством глубокого превосходства.
— Запросто. По Интернету закажу. И гостиницу забронирую.
— Ну ладно, — как-то неуверенно согласилась Нина. — Я никогда не слышала мессы си минор в живом исполнении.
— Значит, тебя ждет незабываемое впечатление. Ладно, пошли на рынок!
На рынке выяснилось, что Никита совершенно не умеет выбирать продукты. Он готов был покупать все подряд. Нина решительно отстранила его и взяла это дело на себя.
— Я буду выбирать, а ты будешь за мной носить штатив.
— Почему штатив?
— Это у нас так на фотосессиях говорят. Главное лицо — фотограф, а все остальные носят за ним штатив. Ну там, свет меняют, задники передвигают и все такое.
— Понял. Возьму на вооружение.
Нина пыталась сама расплачиваться за покупки, но тут уж Никита взбунтовался:
— Интересное кино! Ты готовишь, ты посуду моешь, ты же и на рынке платишь? В каком уставе это записано?
Она не стала спорить.
— Давай у меня поужинаем, хорошо? — предложил Никита на обратном пути. — У меня на дворе есть гриль.
— Для бифштекса по-суворовски нужна сковорода, — озабоченно нахмурилась Нина. — У тебя есть сковорода?
— Нет, но мы спросим у Алдоны. У нее наверняка есть.
— Давай все-таки лучше у меня, — покачала головой Нина. — А то у тебя небось и соли нет.
— Обижаешь. Соль у меня есть. А чего нет, Алдона привезет. И бога ради, оставь ей посуду. Она на этом деньги зарабатывает.
Сторож распахнул перед ними ворота, и они въехали в поселок. Договорились, что Никита выгрузит продукты и уберет пока к себе в холодильник, а Нина примет душ, переоденется и придет.
Он тоже принял душ, натянул легкие спортивные брюки и лакостовскую рубашку поло с аллигатором на груди. Потом вдруг вспомнил, как в «Челюстях» Питера Бенчли говорилось о «двухсотдолларовой рубашке с шестидолларовой ящерицей», решил, что это пижонство, и надел другую. Он прошелся по дому, проверяя, нет ли где беспорядка. Беспорядок царил только в его кабинете, но Никита сказал себе, что это нормально. Удивительно было другое: с позавчерашнего дня он так и не вспомнил о работе. Проверив электронную почту, убедившись, что ничего экстренного нет, он закрыл дверь кабинета и стал ждать Нину.
Она пришла, как обычно, с большой сумкой. И с Кузей на поводке.
— Как это получилось, что твой друг Павел такой хозяйственный, а ты нет? — спросила Нина, вынимая из холодильника овощи.
— Не знаю. Разные люди на свете бывают.
Тут Кузя залаял, вспомнив о своих обязанностях сторожа.
— Это Алдона, — догадался Никита и пошел открывать.
Алдона приехала на велосипеде с багажником, нагруженным, как вьючный верблюд. По-русски она говорила с запинкой, Нину называла «пани» (с ее литовским говором у нее выходило «пони»).
Среди поклажи обнаружилась большая чугунная сковородка с деревянной ручкой и множество другой кухонной утвари.
— Може, пони, я вам картофу почистию? — спросила она.
Нина согласилась. Ей сразу понравилась эта степенная крестьянка средних лет, деловитая и немногословная. В ней не было суетности. Она не бросала взглядов исподтишка, не пыталась определить, как далеко зашли их отношения, не любопытствовала и не судила.
Вдвоем они быстро приготовили ужин.
— Може, пони еще чего надо?
Нина сказала, что ничего не надо, и пригласила ее поужинать вместе с ними. Алдона растерялась и вопросительно взглянула на Никиту. Он, улыбаясь одними глазами, подтвердил приглашение по-литовски.
— Ни, пони, я домой поеду, — смущенно отказалась Алдона.
Исчерпав запас русских слов, она принялась что-то длинно объяснять на родном языке, потом сказала «ламингай» — Нина уже знала, что это значит «до свидания», — и вышла. Нина и Никита проводили ее взглядами с крыльца, когда она оседлала свой велосипед и принялась бодро крутить педали.
— Я ее не обидела? Что она сказала?
— Сказала, что привезла нам клубники.
— Мы же на рынке купили! — всплеснула руками Нина.
— Попробуй объясни это Алдоне. Она признает только свое. И еще она сказала, что в поселок приносят на продажу молоко, творог, сметану, яйца, зелень, но здесь лучше не брать: у них на хуторе свежее и дешевле. Нет, ты ее не обидела, просто она считает, что ей это ни к чему — ужинать вместе с нами. Кстати, пойдем, как бы там все не остыло.
— Не бойся, я еще не начинала жарить бифштекс. А хутор далеко?
— На велосипеде близко.
Никита прошел следом за ней в кухню. Ему хотелось посмотреть, как делается бифштекс по-суворовски.
— Я не умею ездить на велосипеде, — призналась Нина.
— Как же так? — удивился Никита. — Я думал, все умеют.
Опять это отрешенное выражение, опять она оказалась где-то далеко от него. Опять вспомнила о неприятном.
— У меня не было случая. Мне было не до того.
Нина вымыла мясо, отрезала толстенный ломоть, сделала в нем глубокие насечки ножом, натерла солью и бросила без масла на раскаленную сковородку. Мясо мгновенно зашипело.
— Перца сам добавишь, по вкусу. Или горчицы. Лично я предпочитаю без специй. Иди садись, я сейчас принесу.
В комнате уже был накрыт стол. Исходил соком овощной салат со сметаной, рядом лежали нарезанные отдельно свежие огурчики, томилась под крышкой посыпанная укропом молодая картошка, набиралась воздуха открытая бутылка красного вина. Свечей у Никиты не было, но он решил, что все и так красиво.
— Эх! — воскликнул он, когда Нина внесла блюдо с мясом. — Такую закуску без водки принимать грех.
