Поцелуй Однажды: Глава Мафии - Ольга Манилова
Причин может быть много, но жадный до фрустрации мозг фокусируется только на одном варианте — может хочет ее увидеть?
Насильно принуждает себя не прихорашиваться, и после работы заматывает волосы в некое подобие хвоста, не расчесывая, и остается в гигантской, не по размеру, алой майке до колен, что обычно и использует как домашнюю одежду.
Он приезжает очень поздно, почти в пол одиннадцатого, и Кира надеется, что они не разбудят Петю, если начнутся опять разборки.
Карелин выглядит усталым — несоразмерно для того периода, что они не виделись — и натянутым как струна одновременно. Верхние пуговицы черной рубашки расстегнуты. Кира просматривает файл с документами, пока он изучает гостиную невидящим взором. В бумагах нет ничего важного и существенного, и девушка откладывает их в плетеную корзину с журналами, которые никто никогда в жизни не читал, на кухне.
— Надо не забыть, как будем съезжать, — бормочет она и спрашивает: — Тебе получается целую порцию американо?
В квартире установлена полноценная кофемашина и Кира пользуется ею при каждом удобном случае.
Роман не спешит отвечать, и девушка оборачивается для повтора вопроса.
Замерев посреди комнаты, между кухонным столом и квадратом диванов в гостиной, он глядит на нее неотрывно и грузно.
Тяжесть пристального взгляда проходится по обнаженной коже теплым воском, оставляя невидимые следы на резко приобретшей чувствительность коже.
— Да, — гнетуще произносит он. — Целую. Порцию.
Кира поворачивается обратно и готовит напиток словно во сне. Теперь выбор внешнего вида чудится идиотизмом — она выглядит неряхой и дикаркой, на майке вообще даже дырочка есть, а Карелин безупречен в своей роскошной одежде, представительской и старомодной.
— Добавь коньяк или что-то подобное.
Ящик за ящик, створка за створкой — она ищет, где бы тут мог бы алкоголь.
— Может в подсобке есть, — говорит Кира вслух, открывая очередной навесной стеллаж.
— Ты даже не знаешь, что здесь есть, — говорит у нее за спиной нечитаемым тоном.
— Что это должно означать? — вскипает она и слова — раскаленные пузыри, лопающиеся изнутри. — Да, я не веду учет всего твоего инвентаря здесь. Особенно бухла.
— Ну да, ты же собираешься уезжать через неделю.
— А мне что ли на чужой милости всю жизнь жить?
— Тебе стоило пристрелить меня тогда, — все еще ни разу не шелохнувшись, выговаривает Карелин бесстрастно. — Ты бы сделала нам обоим одолжение. Потому что я не собираюсь делать то, что ты от меня ожидаешь.
— И что же, — вжимается Кира в кухонный уголок, — я, по-твоему, ожидаю? Чего хочу? Ты мысли уже читать умеешь? И если стоило пристрелить… Тебе стоило не заговаривать со мной на заводе и сразу отпустить нас.
— Кто научил тебя обращаться с оружием?
— Что?
В недоумении она пытается сфокусировать взгляд на чем-то другом. Но только не на мужчине посреди комнаты, таким далеким, но кажется, не оставляющим места даже для того, чтобы ровно стоять.
— Ты сможешь выстрелить или нет?
— Ты… Роман, ты вообще соображаешь… Да, я могу выстрелить. Никто особенный меня прямо не учил, подруга проходила практику в полиции, и взяла меня несколько раз с собой на несколько мероприятий. Инструктор сказал, у меня хороший прицел от природы.
— Да, — говорит Карелин, — хороший.
Перед тем как удается опять спросить что бы это значило, гаснет свет по всей квартире. В соседних секциях за окном огней больше не видно, так что отрубилось в этой части дома точно.
— Я достану свечи, если они здесь есть, — бормочет Кира.
Они находятся сразу: четыре отправляются на кухонный стол, а пятая — на рабочую столешницу уголка. Роман включает фонарик на телефоне и явно намеревается куда-то идти вглубь квартиры.
— Это во всем доме, — кивает девушка в сторону окон, — ну или не во всем, а в этих секциях.
Он все равно направляется к подсобке с квартирным щитком, и Кира плетется следом. Что он собирался там смотреть остается загадкой — пристальный осмотр проходит без комментариев и без действий.
Кира отлучается в ванную, и, заперев дверь, дает себе волю выдохнуть наконец-то. Остается еще только по щекам бить себя.
Боже, какой же мерзавец, и как же его много. Она его так ждала, а он только цепляться способен.
И смотреть, и смотреть, и смотреть.
Конечно же, она знает, что Брус имел в виду под ее ожиданиями. Что ему лучше держаться подальше. Это ее рациональные ожидания от рациональных желаний рационального мировоззрения. Ничем «рациональным» она сегодня уже руководствоваться не может.
Если нужно будет останавливать его от сближения… Кира разве только время остановить сможет, вот это легче. Если хоть прикосновение… она сама остановиться будет не в состоянии.
Идиотским брассом из круговорота мыслей выплывает напоминание какое белье сейчас на ней надето. Самое ужасное, неприглядное да и старое вообще. Теперь она реально щипает себя за щеки. Была не была.
Она стягивает трусики и закидывает их в барабан стиральной машины. В этой ванной другой пары переодеть нет, поэтому лучше пусть будет так. В конце концов, он мог уже уйти. Или вообще не собирается с ней нянчиться, а она тут уже нафантазировала.
Поправляет майку и проводит ладонями по бокам несколько раз, совершенно бесцельно, и выходит из ванной.
Карелин стоит в гостиной почти на том же месте, где останавливался и раньше, поэтому Кира направляется к кухонному уголку. Так между ними есть хоть какая-то преграда в виде стола. Свечи, толстые и высокие, горят ясно и изредка потрескивают.
— Это первый раз свет выключился за девять дней, получается. И вот твой кофе.
Он бросает телефон на стол, но с места все равно не сдвигается.
— Так экран и разбить можно, — осторожно замечает Кира.
— Похуй.
— Так ты кофе не хочешь?
— Нет, я не кофе хочу, и не думаю, что кофе уже поможет. Или что-нибудь другое, кроме одного.
— С чем поможет?!
— Мне не стоило просить тебя только об поцелуе единожды. Я бы никогда не смог выполнить это обещание. Все это было ошибкой.
— Это не было ошибкой, — также
