Внебрачный сын - Адалин Черно

— Ты куришь?

Для меня это неожиданность, хотя сам процесс ему безупречно идет. Вот как так? Даже уставший, после изнурительной операции и с сигаретой в руках он выглядит, словно только что сошел с обложки модного журнала.

— Не курю, но иногда не могу сдержаться. Помогает отвлечься.

— Сложная операция?

— Не хочу об этом.

Макар встает, выбрасывает окурок в урну и поворачивается ко мне.

— Идем, я осмотрю тебя.

Я поднимаюсь, сжимая в руках лямку рюкзака. Отчего-то волнуюсь, хотя причин совсем нет.

В кабинете мы оказываемся через несколько минут. Измайлов пропускает меня вперед, указывает жестом на кушетку и идет в соседнюю комнату. Я раздеваюсь и присаживаюсь, ставлю рюкзак рядом и складываю руки на коленях. Макар появляется через пару минут с тележкой, на которой разложены медицинские инструменты.

Измайлов подходит ближе, останавливается прямо напротив меня, включает светильник над головой и отклеивает пластыри.

— Да, пора снимать, — говорит тихо. — Может быть немного неприятно, обработать обезболивающим?

— Не нужно, потерплю.

Пока Макар сосредоточенно орудует над моим лицом, я позволяю себе  его рассмотреть. Хмурость и залегшие под глазами тени придают ему возраста, но он все равно выглядит идеально. Мне бы такое волшебство после десятичасовой работы за ноутбуком.

— Вот и все, — сообщает, отодвигая тележку и выключая лампу. — Пластыри еще придется поносить, снимай только на ночь.

— Извини, что я так… вторглась. Не стоило мне тебя ждать, ты устал и…

— Прекрати, это моя работа. Дождалась — прекрасно. Домой я всегда успею.

— Ты выглядишь расстроенным. Не хочешь поделиться?

— Долго рассказывать, — отмахивается.

Через минуту начинает мигать свет. От раздражающих мельканий я зажмуриваюсь.

— Черт, что с лампочкой? — хмуро произносит Макар, подходя к двери и ударяя по выключателю.

Через секунду свет гаснет, но когда Макар пытается включить его снова — не реагирует.

— Прекрасно, — в его голосе слышится раздражение.

— Видимо, поговорили, — произношу я. — Я пойду тогда. Спасибо.

— Куда пойдешь? — останавливает мою попытку надеть пуховик. — Дверь на магнитном ключе. Когда вырубает свет, она автоматически блокируется. Система безопасности. Сделали недавно, после ограбления. Свет отключился и из клиники вынесли шприцы и сильнодействующие рецептурные препараты.

— Мы заперты? — переспрашиваю, потому что половину его слов пропустила мимо ушей.

— Да. Пока не подадут питание, придется сидеть здесь. Сейчас наберу охрану, узнаю, что случилось.

Я сажусь обратно на кушетку и ставлю пуховик рядом. Судя по отрывистым ответам и тяжелому “ясно”, брошенному в перемешку со вздохом в трубку, мы тут заперты не на несколько минут.

— Охрана пока не в курсе. Запустили генераторы, но их отправили на реанимационное и другие отделения. Поликлинику не подключат, пока не разберутся с проблемой.

— Что ж… — хрипло говорю я. — Могу побыть твоим психотерапевтом на ближайшее время.

— Не накручивай, — говорит Измайлов, подходя ближе. — Просто тяжелая длительная операция.

— Очередные большие сиськи?

— То есть, так ты думаешь? — уточняет Макар. — Что вся моя работа — делать сиськи?

— Ты пластический хирург, — я пожимаю плечами, не понимая, что сказала не так. — Разве не это твоя работа?

— Это, — соглашается, но я слышу в его голосе сталь. — Конечно, только это.

— Ты меня неправильно понял, — оправдываюсь. — Твоя работа важна и…

— Разумеется, важна, иначе бы ты пошла зашиваться к хирургу в обычную клинику, который бы даже смотреть на тебя не стал. Дышишь, ходишь, значит, не в его компетенции.

Я замолкаю, понимая, что задела его за живое. Но я ведь правда не хотела обесценивать его работу, ляпнула, не подумав, а теперь жалею. Хочется извиниться и забрать свои слова обратно, но я почему-то молчу. Слышу тяжелое дыхание Измайлова и его нетерпеливое расхаживание по кабинету.

— Расскажешь, какая операция была?

— Сиськи шил, — отвечает недовольно.

— Я серьезно. Извини за то, что сказала.

— И я серьезно, — говорит непоколебимо.

Я слезаю с кушетки и иду к окну. Если он не хочет со мной разговаривать — полюбуюсь сугробами снега и мелкими снежинками, что падают с неба. Через пару минут Макар оказывается рядом со мной. Ничего не говорит, просто смотрит в окно.

— Я не хотела тебя задеть, — шепчу тихо.

Жду, что Макар ответит, но он все-так же стоит рядом. Его руки сложены на груди, взгляд смотрит в окно, губы сжаты в тонкую полоску. Он говорит, когда я перестаю ждать от него ответа.

— Наша клиника специализируется на хирургии, — произносит тихо. — К нам часто привозят тяжелых пациентов. Разумеется, я не участвую в операциях внутренних органов, но иногда приходится пришивать не только сиськи, Оля. Пациенты после ожогов, укусов, любых повреждений кожи — моя специализация. Сегодня привезли ребенка.

Он замолкает, а мое сердце екает. Мне до боли хочется его поддержать, и я не нахожу ничего лучше объятий. Протискиваясь между ним и подоконником, обхватываю Макара за талию. Он тут же размыкает руки и медлит пару мгновений, словно не зная, обнимать меня в ответ или отстранять. Я жду его решения и жмусь ближе. Боюсь, что выберет он не объятия, но ошибаюсь. Одна его рука обхватывает меня за плечи, вторая ложится на поясницу. Он прижимает меня к себе.

Глава 14

Его запах будоражит мои рецепторы. Я позволяю себе закрыть глаза и потереться о мягкую ткань его формы. Она пахнет стерильностью, а Измайлов — собой. И его запах мне, ожидаемо, нравится больше. Он такой… знакомый. Воспоминания тут же рисуют картину, как мы с Макаром точно так же обнимались, прежде чем разойтись. Вот ведь удивительная штука память. Достаточно