Ты доиграешься, детка - Лиза Бетт
Дождавшись короткого согласия, положил трубку и покинул квартиру, торопливо сбегая по лестнице вниз. Пальцы набирали знакомый номер, и сердце ускорилось в предвкушении. Скоро мы с Никой увидимся.
Гудки шли безумно долго, и я уже решил, что она не поднимет трубку, но на том конце провода послышалось сдавленное «Да», и я оступился, крепче хватаясь за поручень. Мне показалось, или…
– Что с голосом? – выдал резче, чем намеревался, но не в силах был подавить резкий всплеск адреналина. – Обидел кто?
Толкнул дверь подъезда, стискивая телефон до хруста.
– Ника!
– Стас… – всхлипнула, голос дрогнул, и еще один всхлип по ту сторону заставил меня физически содрогнуться. Нутро будто полоснули ножом, проворачивая тот по часовой стрелке. Скривился, рывком открывая водительскую дверь.
Я прыгнул в машину и рванул с места как одержимый.
– Ты дома? – едва не кричал, выскакивая из поворота на третьей. Ника ответила, и я втопил, проскакивая на мигающий желтый. – Сейчас буду.
Через десять минут я уже стучал в её дверь, едва не срывая ту с петель. Ника щелкнула замком и открыла, отходя в сторону, чтобы впустить меня. Её лицо было опущено, она явно не хотела на меня смотреть, и это напрягало.
Скинул куртку и, швырнув ключи на тумбу, сгреб хрупкую фигурку в объятия, прижимая Нику к себе так крепко, насколько хватило сил.
– Кто обидел? Говори, – едва я сказал это, Ника еще сильнее задрожала, и её тихие всхлипы перешли в надрывный плач. Мои кулаки сжались, и сердце ускорило пульс, долбя о ребра как отбойный молоток. Я давно не испытывал такой ярости, и сейчас готов был размазать любую рожу по асфальту. Нужно только, чтобы малышка назвала мне имя обидчика.
– Н-не надо, пожалуйста… – глухо из-за сдавивших горло слез. Ника стерла с глаз соль рукавом халата и, не поднимая взгляда, прижалась к моей груди. – Просто побудь со мной, ладно?
Нежные руки доверчиво обхватили мой торс, и я ощутил, как внутри все сжимается в тугой ком.
Коснулся губами макушки, вдыхая аромат цитрусов, и прикрыл глаза.
– Побуду, – присел и тут же выпрямился, подхватывая Нику на руки. Она такая хрупкая, что я почти не напрягался, неся ее в комнату. Опустился на диван и, откинувшись на спинку, притянул малышку к себе, не выпуская из объятий. – Но тебе все равно придется мне все рассказать.
Не знаю, сколько времени мы провели вот так, в темноте её комнаты на разобранном диване. Ника плакала навзрыд, а я просто молчал, обнимая её, потому что знал – это единственное, чем я могу реально помочь. Молчаливая поддержка однозначно лучше расспросов, на которые она пока не в состоянии ответить.
Поэтому сильнее стискивал её плечи, крепче держал в объятиях, нежнее укачивал на коленях. Время близилось к глубокому вечеру, и на улице становилось все темнее, и комната погружалась во мрак. Постепенно я переставал различать обстановку вокруг – видимо, ночь была безлунной. И даже звезды не появлялись на небе, пряча свой свет за толщей грозовых туч.
Надрывные рыдания, разрывавшие мою душу на куски, кромсавшие её на части, выдиравшие её из плена моего тела, сходили на нет и постепенно становились все тише. Ника успокаивалась, и плач сменился тихими всхлипами, которые постепенно растворились в тишине.
Что-то странное происходило с моим разумом и телом, потому что как только ночь окутала нас своей тьмой, и тишина заставила атмосферу вокруг звенеть, я совершенно забыл, что девушка на моих коленях расстроена и уязвлена.
Образ жертвы растворился вместе с остатками сходящего света, и на его место пришел совершенно другой образ, вопивший, что я слишком давно хочу её.
Теплое податливое тело, прикрытое лишь тонким шелком халата – это я понял, когда гладил её по спине – сейчас доверчиво жалось к моему, и самообладание, которым я всегда гордился, начинало отчаянно трещать по швам.
– Хочешь чаю? – тонкий голос заставил вынырнуть из затягивающей пучины желания, и я попытался отвлечься на него, только бы не превратиться в животное и не наброситься на эту хрупкую девушку.
– А ты хочешь? – с огромным усилием взял себя в руки и прекратил поглаживать хрупкое плечо сквозь ткань. Опустил руки на покрывало, больше не обнимая Нику, потому что иначе уже не мог. Не хватало сил сдерживаться.
Ощутив, что мои руки больше не стискивают сводящее с ума тело, Ника села прямее и повернулась ко мне, зачем-то кладя свои ладошки на мои плечи.
Её волосы растрепались и теперь каскадом спадали на плечи, прикрывая часть лица. Но эта картина выглядела не отталкивающе, как мне бы хотелось, а напротив – слишком сексуально, чтобы остаться равнодушным. Потянулся к шелковой пряди и отвел её от лица, непроизвольно коснувшись скулы.
Когда я успел так вляпаться?
– Я хочу не чаю, – вот так разбиваются остатки разума, когда невинная фраза переворачивает ситуацию туда, откуда я пытался её увести. Ника приподнялась с моих колен, но лишь для того, чтобы сменить положение. Она оседлала их, и полы тонкого халатика внизу разошлись, как будто насмехаясь над моей выдержкой. – Я хочу кофе…
Насмешка в её голосе явно намекала, что хочет она не этого, но кто я такой, чтобы спорить?
– Кофе? – как во сне потянулся к стройным бедрам и положил руки поверх халата. Пока просто положил. А хотелось смять.
– Черный. Без сахара и молока. Но разбавленный один к четырем водой, – её руки творили что-то невообразимое с моим телом, пока Ника невинным голоском описывала, что предпочитает пить. Ладошки скользнули по плечам вниз к груди, и еще ниже – к напрягшемуся до предела прессу, и, как назло, опустились к ремню моих брюк. – Водой обязательно надо разбавить, иначе я не смогу это пить. Ненавижу кипяток.
Пальчики поддели край моего свитера и проникли под него. Рвано выдохнул, вызвав улыбку на красивом лице, и Ника решила меня добить: ноготками с легким нажимом царапнула пресс, и я сорвался.
Кисти, спокойно лежащие на ее бедрах, сжались, и я дернул Нику на себя, уже не заботясь о её ощущениях.
– Ты пьешь кофе как извращенка. А где сахар? –
