Тагир. Ребенок от второй жены (СИ) - Сафина Анна

— Прости, я в последнее время рассеянная. Но почему ты не присмотрела за едой? И где она? — оглядывается по сторонам, делая вид, словно у нее раздвоение личности.

— Ты же ничего не готовила, — отвечаю растерянно, а сама подрываюсь с места, иду по следам Тагира.

— Нет-нет, это ты что-то напутала, мы же подруги, Ясми, ты что… — продолжает она причитать, но я уже не слышу, иду за Юсуповым.

А вот в голове вертятся мысли по поводу всей этой ситуации. Странно как-то. Чего хотела Наиля? Подставить меня и оттянуть внимание Тагира на себя? Так он мне и без всего этого не нужен.

Вот только гложет, как убедительно она говорила про то, что готовила еду. Прикусываю язык, только хотела сказать Юсупову, чтобы показал ее психиатру. Кончик даже от силы укуса болит.

— Проходи, Булатова, — останавливается впереди мужчина, открывает дверь своего кабинета и протягивает руку.

Молча захожу внутрь, ощущая, как меня бьет начинающаяся истерика. Нужно держать себя в руках, не разреветься от творящейся несправедливости. Боже, почему всё происходит именно со мной…

Сажусь на стул, поджав колени и сложив на них руки. Прикусываю нижнюю губу, чтобы не выдать ни звука. Нужно сохранить хотя бы уважение к себе. Это единственное, что у меня осталось.

В это время Тагир присаживается напротив меня, между нами стоит стол, разделяя нас по разные стороны баррикад.

— В мечети я спустил тебе с рук молчание, всё же это желание невесты, но теперь я хочу услышать от тебя ответ. Решим этот вопрос сразу. Чего ты хочешь в качестве подарка невесты? — складывает руки в замок на столе и внимательно смотрит на меня.

Я не отвечаю, лишь поджимаю губы и пристально смотрю на него в ответ. В моих глазах равнодушие и безразличие, максимум пренебрежения.

— Молчишь? Спишу это на нервы от первого дня замужества, — вздыхает и откидывается на спинку стула. — Сильно не привыкай здесь жить. На следующей неделе переедем в другой дом.

На этом моменте вскидываю в панике голову, сердце ускоряет пульс от предстоящих нерадужных перспектив. К-как? Вместе?

— А что ты думала? Ты теперь моя жена. И если ты даже не подтвердила это на словах, то сегодня ночью я вырву из тебя хотя бы крики, Ясмина.

Я продолжаю молчать, а Тагир испытующе смотрит на меня, разглядывая, как диковинного жука. В его темных умных глазах рождается понимание и зачатки зарождающегося гнева. Это не уходит от моего внимания, заставляя дрожать на стуле, но продолжать молчать.

Уверена, он думает, что я демонстрирую глупое упрямство, которое легко можно сломить. Временное. Ненужное. Пусть думает что хочет. Поджимаю губы и вздергиваю подбородок, что не остается без его внимания.

Он резко встает со своего места, стискивает руки в кулаки и опирается ими об стол. Злится. Сильно. Даже челюсти выдвигаются вперед, демонстрируя крайнюю степень агрессии.

— Упрямься, Ясмина, сколько пожелаешь, вот только знай: это ничего не меняет, от тебя мне нужно только тело. Для рождения ребенка тебе ведь не нужен язык, дорогая жена, — продолжает злить и провоцировать меня, и я сильно кусаю язык до крови, пытаясь унять собственное раздувающееся пожаром в груди бешенство.

Тише, Ясмина, держи себя в руках. Унижение пройдет, но отец останется жив. Всё наше общение с Тагиром напоминает перетягивание каната или игру “кто кого”. Только ставки на этот раз слишком высоки, чтобы я легко отступила и сдалась. Никогда этого не будет. Никогда!

— И помни, это дом Наили, так что придерживайся ее правил. Ты знаешь, как у нас принято, — жестко добавляет. — Проще будет, если ты станешь ее слушаться, как старшей жены. И при наших родных не смей устраивать истерик. Ты ведь не хочешь узнать, каков я в гневе.

Не знаю? Уж поверь, Юсупов, наша семья лучше всех остальных знает, каков ты в гневе. Лучше бы мы никогда не встречали друг друга…

В этот момент всё внутри меня кипит от негодования, невысказанной злости, сдерживаемых эмоций. Но я сама наложила на себя обет молчания, так что придется вариться в этом адском котле.

— В любом случае я не собираюсь вмешиваться в ваши женские распри, — отмахивается от меня рукой и сморщивается, словно все это лишь наша блажь, недостойная его внимания. — За неделю многое может случиться. Так что учти: я не стану слушать ни тебя, ни ее. Это мое последнее слово.

На минуту воцаряется молчание. Кажется, мы уже всё “обсудили”. Тагир насладился демонстрацией своей власти, а я выдержала это первое испытание. Но что будет дальше? От страха кончики пальцев будто подернулись инеем, онемели, пошевелить ими не могу.

— Иди к себе в комнату, я подойду позже, — хмуро говорит он, кивая мне на выход.

Я встаю с облегчением и практически выбегаю из кабинета. Дверь за мной захлопывается, а я прислоняюсь к стене, стараясь унять колотящееся сердце. Делаю частые вдохи-выдохи, и из-за этого не замечаю, как рядом оказывается Наиля.

— Идем, Ясми, покажу тебе твою комнату, — звучит ее мягкий голос, в котором сейчас мне слышится один яд, тщательно скрытый под маской доброжелательности и гостеприимства.

Поднимаю на нее глаза и отшатываюсь от той едва скрытой эмоции, которая пылает в ее глазах. Ревность. Дикая. Неукротимая. И боль обозленной на весь мир женщины. Преданной и раненой.

Это единственная причина, из-за чего я молчу и лишь следую за ней.

— Я сама здесь всё обставляла и выбирала, дорогая подруга, — говорит елейным голоском, открывая дверь самой дальней комнаты по коридору.

Помещение в самом закутке. Захожу внутрь, даже смешок вырывается. Темная комната без окон, кровать, тумба, никаких излишеств.

— Тагир отказался выделить денег, так что пришлось из своих карманных, — немного виновато оправдывается, разводя руками.

Но я в этом доме уже ничему не удивляюсь. Только обида навсегда поселяется в груди, оседая комом в горле. Действия говорят сами за себя.

Это плевок мне в лицо. “Смотри, кто ты, какое место тебе отведено”. Помню, когда мы еще были богаты и когда был жив Аслан, в нашем доме даже прислуга жила в комнатах лучше, просторнее и светлее.

Присаживаюсь на кровать, больше не разговаривая с Наилей и не отвечая на ее вопросы. Она всё продолжает что-то спрашивать, настаивая и выспрашивая, что мы обсуждали с ее любимым Тагиром, не был ли он слишком груб или жесток.

— Ну, ты освоишься, — пожимает она, наконец, плечами, так и не дождавшись моих слов. — Пора, Ясми. Ты, главное, просто лежи и не двигайся. Все мы, женщины, через это проходим. Знай, это только для зачатия ребенка, не выдумы…

Осекается, быстро вращая зрачками. И это вызывает у меня ужасные подозрения, которые не успевают сформироваться в голове.

— О чем ты? — спрашиваю, не сумев скрыть панику в голосе.

— Идем, — отвечает бывшая подруга, поджав губы.

Стискиваю кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Эта боль ненадолго отрезвляет, но я даже сама не замечаю, как мы оказываемся возле другой двери.

— Я ненадолго переехала. Стыд, конечно, но ради ребенка я готова потерпеть тебя в моей спальне, — тщательно скрывая боль, говорит Наиля.

Сглатывает, а после стучит. Раздается рассерженный голос Тагира, а после его первая жена открывает дверь внутрь. Он стоит у окна, руки сложены сзади в замок, спина выпрямлена.

— Закрой дверь с той стороны, Наиля, — жесткий голос Юсупова. — А ты входи, Ясмина.

Делаю шаг вперед. Хлопок двери отдается звоном в ушах. Не смею поднять головы, боюсь того, что должно вскоре произойти. Прикусываю внутреннюю часть щеки и поднимаю голову. И словно в замедленной съемке наблюдаю за тем, как Тагир разворачивается от окна и кидает на меня тяжелый взгляд исподлобья.

— Раздевайся, — приказ, не просьба.

И я подчиняюсь, напоминая себе, что все это ради благой цели. Ни выбора, ни пути назад нет.

Глава 8

Тагир

Девчонка выполняет приказ в точности, как я сказал. Руки у нее дрожат, снимает вещи она медленно, видно, как мандражирует и трясется от страха. Стискиваю челюсти, следом кулаки, но продолжаю наблюдать за ее действиями. То, чего я так сильно хотел восемь лет назад, неожиданно обернулось трагедией.