Я тебя ненавижу (СИ) - Рахманина Елена
Мне было невдомек какой эффект произвели на него эти легкие касания. Но я не была дурочкой и знала о каком продолжении идет речь и точно не была к этому готова. Поэтому только кивнула, убрала руку и услышала опечаленный выдох парня.
Клим поднялся, а затем взял меня на руки и отнес в мою комнату. Бабушку мы не встретили, и я очень надеялась, что она не стала свидетелем сцены в саду.
Клим посадил меня на кровать, развязал шнурки на кроссовках и отложил их в сторону.
- Я бы с удовольствием отнес тебя в ванную и искупал, но думаю, так далеко твоя бабушка нам не позволит зайти, - произнес он с кривой улыбкой, бережно растирая мою поврежденную ногу. – Знаешь, ведь это стало моей навязчивой идей.
- Это?
- Да, - он поднял лукавые глаза, - ты в душе. Постоянно думаю об этом.
Наверное, мне стоило залиться румянцем, как и полагается не самой опытной девушке, но я лишь улыбнулась и наклонилась чтобы почувствовать губами его улыбку.
Он тяжело втянул сквозь стиснутые зубы воздух, прежде чем заговорить.
- Не могу от тебя оторваться, это сумасшествие какое-то.
Мы посидели вдвоем так еще некоторое время, а потом он ушел, и я вдруг осознала, что это еще один момент, когда я была счастлива, я собрала это ощущение, запечатала его и сохранила в памяти, среди других таких мгновений. Когда отец еще был с нами и мама была счастлива, а Лада спала в соседней комнате. Когда я выиграла первую золотую медаль. Когда прошла отбор в сборную.
Потом, лежа в кровати я вдруг поняла, что даже не заметила в какой момент боль отпустила.
Глава 7.2
Весь следующий день в университете я чувствовала себя глупо-счастливой, не хотела думать в какой момент из горячей поглощающей ненависти вдруг родилось новое пока не до конца понятное мне чувство.
Олеся вновь рассказывала о парнях и новых заведениях, открывшихся в городе. Я и в старых то не бывала, поэтому информация мало меня волновала. Впрочем, такая же ситуация была и с парнями.
Мы вдвоем спускались по лестнице, планируя перекусить перед началом последней пары, когда через окно увидела Клима, стоящего у машины на университетской парковке. Парень был так хорош собой, что в груди защемило. Черная майка, низко сидящие на узких бедрах джинсы, и волосы, что бил в стороны ветер. Он смотрел в сторону дверей учебного заведения, словно ждал и выглядывал кого-то. По губам сразу расползлась улыбка. Сердце ухало в груди в предвкушении встречи с ним, новых поцелуев, его объятий и возможности дышать запахом его парфюма.
Пока рассматривала его совсем забыла, что рядом Олеся, которая не преминула проследить за направлением моего взгляда.
- О, это же Клим! - толкнула локтем обрадовавшись однокашница, - я тебе говорила о нем, - самодовольно продолжила она, - наверняка он приехал забрать меня. Это тот парень, с которым мы познакомились в клубе, а потом он позавчера мне позвонил и пригласил на свидание.
Меня будто под дых ударили, так, что я едва не согнулась пополам, когда сложила в уме дважды два, вспоминая недавний вечер за чаепитием дома. Боже, какая дура!
Олеся продолжила рассказывать подробности этого «свидания», отчего тошнота подступила к горлу.
- Я забыла распечатать материалы монографии в библиотеке для доклада, ты иди на обед, а я приду сразу на пару, - торопливо проговорила я, чувствуя, как в горле все сжимается.
Олеся была только рада избавиться от балласта в моем лице и не задавая лишних вопросов летящей походкой сбежала по лестнице. Сил наблюдать за тем, как они будут общаться не было и я, не разбирая дороги направилась в соседнее здание через университетский зимний коридор, соединяющий корпуса. Не хотела их видеть. Его видеть.
Как сразу не поняла, что тогда им руководила жалость ко мне! Банальная жалость к девчонке, которую сбил, и которая страдает! Конечно, как могла понравится ему в таком разбитом состоянии? Глупая! Глупая дура!
Я ненавидела это чувство. Всю жизнь была уверена, что жалость это последнее, что я хотела бы вызывать в людях. Тот, кто жалеет может и не понимает этого, думает, что проявляет какую-то положительную эмоцию во благо. Но жалость разрушительна. Жалеют тех, кто сам себе уже не в состоянии помочь.
Никогда не забуду похороны мамы в доме бабушкиной близкой подруги, когда собралось много людей, которых я видела впервые в жизни, и как хотелось скрыться от их маслянистых глаз, они смотрели точно дегтем обмазывая меня. Я пряталась от них за сестрой, но они все равно проползали сквозь нее прямо на меня и пачкали.
Они смотрели на нас в упор, не стесняясь, обсуждали снисходительным тоном, и никого из этих посторонних людей, которые когда-то знали маму, мы не волновали. Им просто было любопытно посмотреть, как мы втроем справляемся с тем, что на нас свалилось.
Я вновь и вновь слышала выражение сожаления той участи, что настигла нас, они видели в каком положении мы оказались и им казалось, что в их-то жизни в общем-то все не так уж и плохо. Ну а мы с сестрой уже вряд ли из всего этого выкарабкаемся, словно на нас поставлено где-то клеймо, будто и нас непременно ждет похожая участь, выбора то нет, путь, проложенный матерью и нам положен. Ведь плоть от плоти, яблоко от яблони и прочее и прочее.
Отправила эти воспоминания в самый темный угол сознания и села на подоконник, обхватывая раскалывающуюся от потока мыслей и предположений голову руками. Я же его практически не знала, ничего о нем толком не знала, знала, что он богат, и было очевидно, что обычно меняет девушек как перчатки. Хотела стать первой единственной? Ну получи тогда место очередной, до которой были, и после которой - будут! А ты лишь «одна из» в этом легионе девиц.
Снова пытаюсь совладать с потребностью пореветь, была бы Лада рядом, так бы и поступила, просто потому что сестра обняла, сказала, что он козел и вообще, я у нее лучше всех. А когда никто этого не скажет, не обнимет, к чему реветь? Вот поревела вчера, получила порцию жалости от человека для которого я просто допущенная на дороге ошибка, вызывающая угрызения совести, а поцелуи как способ отплатить за причиненную боль. Да и как выяснилось ему по большому счету все равно кого целовать, я просто рядом оказалась.
Сейчас, я впервые в своей жизни испытывала, что такое ревность. Будто кто-то мне прямо в вену заливает кипяток, разбавляя мою кровь обжигающей жидкостью, он бурлит во мне как котел в аду с грешниками, сжигая, оставляя после лишь пепел сомнения, неуверенности и нежелания делиться другим человеком.
Это чувство казалось просто чудовищным, диким, гадким, оно меня портило и изматывало, и в мой адский огонь воображение как в топку подбрасывало картинки развлекающегося с другими Клима. Как с этим возможно жить?
Ревность сдавливала грудь и мешала дышать.
Я успела заполнить им время с момента, как моя голова касалась подушки и до отправления в объятия Морфея. Эти минуты были посвящены перелистыванию памяти с проведёнными с ним моментами и фантазиями о нас. И все же я старалась до конца не отдаваться этой мечте, понимая, что мечта она потому и мечта, что недосягаема. Я могу добиться цели в виде медали Олимпийских игр, я знаю, как это сделать, если нога меня не подведет. Я просто буду очень много и усердно трудиться. Я знаю, как сдать все экзамены, для этого я готова не спать ночами. Но я понятия не имела как получить желанного человека.
Хотелось скрыться где-то, не видеть его, не ждать, когда он захочет встречи со мной. А ведь я ждала. Уже давно поняла, что где-то в глубине души давно начала радоваться, когда он вновь и вновь приходил.
- Таисия Андреевна, - набрала я номер своего тренера, - можно к Вам приехать?
Тренер была фанатом спортивной гимнастики и ее дом, который находился немного в отдалении от города, был оснащен почти всем необходимым для тренировок, кроме разве что снарядов. До травмы, когда мне хотелось сменить локацию, часто гостила у нее.
