Я тебя ненавижу (СИ) - Рахманина Елена

Только после окончания программы я увидел, что она дико устала. Ожидал, что сейчас раздадутся аплодисменты, но понять, что эти минуты все наблюдали за девушкой, можно было только по застывшему залу, не было слышно ни одного движения, но стоило ей завершить, как звуки вернулись. Алена опустилась на бревно, зажав между ног снаряд и не сходила с места. Мимо нее прошел какой-то парень, они хлопнули друг друга по ладоням, и он пошел дальше.

На меня шикнул кто-то из тренеров, дескать нечего в уличной обуви ходить по матам, а мне плевать. Я вижу только её бледное, застывшее лицо. И глаза, такие же, как и в нашу последнюю встречу. Она замечает меня, немного хмурится и садится вдоль снаряда, но не слезает с него.

- Тебе больно, - утвердительно произношу я вместо приветствия. Она кивает, и за тем, как плотно сжаты её губы, до меня доходит, что она держится изо всех сил лишь бы не показывать слабость.

Кладу руки ей на бедра помогая спуститься, затем придерживая за талию веду к выходу. К нам подходит её тренер и неодобрительно смотрит на девушку.

- Нельзя так, неугомонная, ты только ходить начала, потерпи, потихоньку надо, - мягко произносит женщина, от которой я не ожидал такого тона. Понимаю, уверен, перед ней лучшая ее ученица. Бриллиант среди фианитов.

Алена кивает, будто соглашается с её словами, но я-то знаю какая она упрямая.

- Просто соскучилась по бревну, - оправдывается она тихим голосом, говоря о спортивном снаряде словно о старом друге.

Когда мы выходим из гимнастического зала, выслушав наставления тренера о неразумном поведении подопечной, девушка, в миг теряя силы, еще больше опирается на меня и начинает прихрамывать, сильнее закусывая губу.

- Может быть я понесу тебя на руках до машины? – взволнованный её видом, спрашиваю, даже не зная, она уже говорит со мной или молчание будет продолжаться.

Качает отрицательно головой, и я вздрагиваю, когда слышу её голос. Обращенный ко мне.

- Они поймут, что я не справляюсь, не хочу доставлять им это удовольствие.

Запоминаю эти слова, чтобы позднее их обдумать.

Алена поднимает на меня напряженный взгляд, облизывает пересохшие губы, а я кажется утрачиваю мозговую активность в те секунды, когда розовый язычок скользит по губам.

- Мне надо в душ, но я не могу сейчас, не дойду, - слышу смущенный оправдывающийся голос.

Когда мой мозг выходит из анабиоза, я не в состоянии произнести ничего лучше:

- С удовольствием помог бы тебе принять душ, но не думаю, что меня пропустят в женскую раздевалку.

Я ожидаю, что она покраснеет или нахмурит в негодовании брови, но лишь вижу в её глазах новое выражение, взгляд каким она никогда раньше меня не награждала.

- Пропустят, но не выпустят, - теперь она кусает губы чтобы скрыть улыбку.

- Тогда не будем рисковать и сделаем это дома, - улыбаюсь я, наклоняясь и втягивая её запах, ощущая себя Жан-Батистом Гренуем из «Парфюмера» Зюскинда. В голове невольно всплыла картинка о том, как я собираю с её кожи запах, запираю его в маленькой колбочке и вдыхаю как наркотик через левую ноздрю. Чертов психопат.

Мне хочется побыть с ней рядом еще какое-то время, но вместо того, чтобы предложить поужинать вместе, везу домой. Алена садится в машину на пассажирское кресло, притягивает ноги к себе и утыкается лбом в стекло, разглядывая нехитрый пейзаж за ним, больше не обмолвившись со мной и словом. Хотелось бы знать, что творится в этой рыжей голове. Так легко с теми, от кого знаешь чего ждать, с такими сразу ясно как себя вести, что нужно дать, чтобы утолить их желания, с ними все просто, их потребности ограничиваются либо деньгами, либо сексом, либо и тем и другим. И Алена, у которой кажется только одно желание и то не связанное со мной. Я сам ухмыляюсь этим мыслям и тому как глупо вляпался.

Дома Антонина Николаевна готовит для неё ванну, мне ничего не остается как топтаться на месте, про меня кажется все забыли. Но нет, Антонина Николаевна подходит ко мне и приглашает выпить чая. А я сажусь и напряженно жду, когда вернется Алена, чтобы вновь её увидеть. Она выходит в пижаме и закутанная в теплый халат, на ногах толстые носки и всё это будто для того, чтобы скрыться от моих жадных глаз. В какой-то момент понимаю, что её бабушка за мной наблюдает, от нее ничего не скрыть и в первый раз в жизни теряюсь и ощущаю жар на щеках. Но я не вижу укора в глазах Антонины Николаевны. Она словно все понимает, даже то, чего я понять не могу, и внутри меня вновь раскрывается тепло к этой женщине.

Алена пьет чай с конфетами, поднимает свои невозможные бирюзовые глаза, такого необыкновенного оттенка, что они кажутся ненатуральными, смотрит на меня выжидательно, но молчит.

Вместо неё вопрос задает бабушка:

- Тебя давно не было, Клим. У тебя всё в порядке?

Я киваю, думая, как объяснить своё отсутствие, но Антонина Николаевна, оставляет нас вдвоем, когда раздается трель домашнего телефона.

Алена продолжает изучать меня прямым взглядом, перекатывая по рту конфету, мои глаза опускаются к её губам, которые должно быть сейчас имеют вкус барбарисок, что лежат в вазе. И у меня во рту все пересыхает от мучительной жажды и голода. До боли в ладонях хочется почувствовать её кожу, пересадить к себе на колени и исследовать тонкую шею губами. Молчание, между нами, напряженное и гудящее, говорящее больше, чем слова. Я вижу, как её губы приоткрываются, и она тяжело вздыхает, резко поднимаюсь из-за стола, сумбурно прощаюсь и исчезаю из этого дома ошарашенный своими чувствами.

Мне нежен ни к чему не обязывающий секс, разрядка, иначе свихнусь. Набираю номер блондинки, которую недавно зажимал в клубе, чтобы спустить пар.

Глава 7

Я наконец добилась своего, и он ушел, перестал появляться в моей жизни. Пытаюсь заверить себя, что я этому только рада, но себе лгать сложнее всего. Неужели я так привязалась к нему за это время, что теперь то ноющее чувство в груди называется тоской? Мне грустно и хочется плакать, и в этот раз моя нога ни при чем.

Нет, я конечно же всегда понимала, что он не вечно будет со мной возиться, хотя, кажется, его терпению можно позавидовать. Не ожидала только, что он так долго продержится, учитывая мой тотальный игнор и вредный нрав.

С утра пары в университете заполняли мои мысли в голове. Кажется, здесь у меня даже появилась первая подруга. Девушка сама выбрала меня, подсела рядом, когда я, по привычке решила не присоединяться ни к одной из образовавшихся в нашем потоке группировок. Здесь я была тихой водой, проходящей через камни, а она шумным огнем, сжигающим деревья. Ей не нужно было знать, что я слушаю её щебетание, казалось, для девушки главное, что она не одна. Олеся была дочкой обеспеченных родителей, я пришла к такому выводу по дорогой одежде и аксессуарам. Раньше я бы сказала, что её семья богата, но всё познается в сравнении, и теперь я понимаю, что единственным моим богатым знакомым является Клим. Я же всегда выбирала одежду масс-маркета, даже когда получала большие призовые. Она ярко красилась, а мне было достаточного боевого раскраса на выступлениях. Две противоположности.

Она говорила о парнях, с которыми знакомилась в клубах, а я думала о кривой ухмылке парня, исчезнувшего из моей жизни так же внезапно, как и появившегося в ней.

Я почему-то подумала, что, наверное, именно такие девушки как Олеся нравятся Климу, яркие, веселые, живущие этим моментом. Я же горела напалмом на снарядах, отрабатывая любимые упражнения. И ненавидела много и попусту болтать.

Может я обидела его, когда сказала, что хотела бы чтобы он не рождался? Закрывая перед сном глаза, вновь и вновь прокручиваю в голове нашу последнюю встречу и понимаю, как глупо и жестоко тогда солгала. Я хотела просто чтобы наше знакомство не обернулось для меня травмой, чтобы произошло иначе. Но вместе с тем, я продолжала испытывать к нему негатив. Потому что он сынок богатых родителей, которому все в жизни доставалось легко, потому что он любит быструю езду и шум двигателя, который слышен на другом конце города, а я ненавидела эту показуху, потому что он смотрит на других женщин раздевая и мне хочется выколоть ему глаза за это. А самым горьким было осознание того что, если бы жизнь свела нас при других обстоятельствах, он прошел мимо меня и не обратил бы внимания.