Неудачница: перезагрузка (СИ) - Медведева Анастасия "Стейша"

И вновь молчание.

Может, мне к Соне спуститься? У неё сегодня и поработаю… весь день… и пообедаю там же…

— Мила, мы должны это обсудить, — ровным голосом произносит Глеб, и я чувствую — эта «ровность» даётся ему нелегко.

— Я не вижу тем для обсуждения, — поднимаю взгляд на него, — у меня много работы, Глеб, прости, я должна…

— Я переживал за тебя, — перебивает меня Глеб, — вчера. Когда ты убежала сразу после того…

— Сразу после того, как отдалась тебе?.. Как просто всё получилось: четыре бокала, отсутствие контракта, и я всё-таки совершила эту глупость — тебе даже стараться не пришлось.

Когда я замолкаю, хочу ударить себя по голове. Каблуком. Своим же.

Боже, кто-нибудь, остановите этот поток!..

— Так вот как ты думаешь… что это была глупость, — Глеб опускает голову, усмехается совсем без веселья в глазах и голосе.

— Я не буду тебя ни в чём обвинять, Глеб, успокойся, — говорю негромко, но чётко; понимаю, что нужно объяснить… это, — и рефлексировать по поводу этого события тоже не буду — по крайней мере до конца своего срока в твоей фирме. Я знала, кто ты. Я сама напилась. И я сама ответила, когда ты начал. С моей памятью всё в порядке… Но ты также знал, кто я. Ты знал, что при других обстоятельствах ты не мог ни на что рассчитывать: да, я говорю тебе это прямо. И ты знал, что я была расстроена после разговора с Бесовым… Так что… — поднимаю на него глаза, — Мы сами сделали свой выбор вчера, и я вновь делаю его сегодня.

— И каков же он, твой выбор? — сквозь зубы цедит Бондарёв.

— Доработать остаток срока и покинуть это здание. На этот раз — навсегда.

А заодно покинуть мир большого бизнеса и твой личный мир, Глеб Бондарёв. Но я не произношу этого вслух; вместо этого произношу другое.

— Так что, если ты надеешься на повторение — его не будет.

Странно, но эти слова даются мне удивительно легко — словно мне было необходимо избавиться от них внутри себя.

Словно я хотела их произнести, чтобы снять с себя какой-то груз… какую-то непонятную мне тяжесть на душе…

— Тебе не понравилось? — глядя на мой стол, спрашивает Глеб.

— Я… я не очень помню… — замялась в ответе.

А у самой в памяти всплыл его тихий голос: "ну, вот и всё…"

Его осторожные движения…

Его мягкий поцелуй после того, как он вытер мой живот…

— Ты сказала, что с твоей памятью всё в порядке, — чуть жестче напоминает Глеб.

— Я…

Медленно выдыхаю, глядя куда угодно, но только не на него.

Понравилось ли мне?..

Зачем вообще задавать этот вопрос?..

— Ты — умелый любовник, Глеб. И всегда думаешь о последствиях. Ты это хотел услышать?.. — поджав губы, спрашиваю у него.

— Нет, — произносит он, буквально вынуждая меня поднять на него взгляд.

Я не знаю, сколько мы простояли так, глядя друг на друга — кажется, я зависла, погруженная в транс его зелёными глазами.

Мир теперь воспринимался иначе. Я словно… я словно встала с ним вровень: перестала бояться, перестала ждать наказания…

Теперь я могла говорить с ним честно. Я была готова на диалог.

Интересно, это произошло из-за нашей вчерашней близости? Или из-за того, что я почувствовала во время нашей близости?..

— Я искал тебя ночью, — произносит Глеб.

— Зачем? — спрашиваю у него; почему-то хочу услышать ответ.

Глеб смотрит на меня долго: словно размышляя — стоит ли отвечать…

— Потому что хотел вернуть тебя в постель, — наконец, сухо улыбается он, — Мне не хватило, — затем продолжает беззаботным голосом, — к тому же ты была так пьяна, что просто обязана была вляпаться в какие-нибудь неприятности. Так, как ты говоришь, ты попала домой?..

— На такси, — почему-то вру я, глядя на него и не мигая.

ЭТО ЧТО ТАКОЕ СЕЙЧАС БЫЛО?!

— На такси, — кивает Глеб, принимая эту информацию, — Ладно, не буду тебя отвлекать. Приступай к работе — у тебя её сегодня много, — и с этими словами он уходит в свой кабинет и закрывает дверь.

Сжимаю руки в кулаки.

Ощущение такое, будто меня помакали головой во что-то очень неприятное.

Эта резкая смена Глеба… он снял маску? Или надел её?

И почему, черт возьми, стало так гадко на душе?..

Сажусь за свой стол включаю компьютер, а пока он грузится — достаю телефон из сумки, чтобы проверить звонки, и застываю, глядя на экран. Пятнадцать пропущенных от Глеба. Десять — от Бесова… и ещё пять сообщений от него же, последнее из которых пришло под утро.

Бесов тоже искал меня?..

Нажимаю на смс, чувствуя что-то странное — я не заходила в нашу переписку с тех пор, как…

Я же сказала ему, что поменяла симку!

Сердце начинает стучать быстрее.

Так он знал, что я его обманула?.. Те сообщения, что приходили после моего побега, я удаляла, не читая. А все его звонки — я их просто игнорировала… точнее, начала игнорировать в тот момент, когда включила свой сотовый — во время своей поездки я решила обойтись без телефона и всех драм, с ним связанных. И теперь я впервые за три недели прочитаю от него сообщение…

«Где ты?»

Чёрт, даже интонацию его услышала… Ладно, не такое сообщение я хотела прочитать, но разве от Бесова когда-то приходили любовные послания?..

Следующим было:

«Всё, что я сказал — правда»

Господи Боже, ну, почему он… такой? Я в курсе, что это правда, зачем доносить это до меня ещё и в виде смс, ввергая меня в пучины самоедства?.. Я не поверила ему. Я решила, что он издевается. И он понял это.

Если бы он догнал меня и попытался объяснить… но в коридоре была его группа, впереди ждало выступление.

И Глеб его опередил.

Чёрт, я спала с Глебом!..

Не то, чтобы мне было неприятно… Я думаю, что таких ощущений, возможно, больше не испытаю никогда: и дело не в том, какой Глеб любовник, а в том, насколько сам этот факт — что мы занимались сексом — был… противоестественным. Ладно, не то слово подобрала.

Он был неправильным.

Это как запретный плод, на который я сама повесила табличку «ни за что в жизни».

Рассматривала ли я Глеба, как человека, с которым в перспективе смогу проснуться ранним утром?

Нет.

Вызывал ли он у меня какие-то чувства?

Определённо.

Вот только… скорее это были чувства, носящие негативный окрас. Да, чаще всего так и было. Но я не могла не признать, что мне нравилось выбираться из-под его гнёта.

И всё же…

Я не страдала амнезией и помнила, что испугало меня до глубины души и, в итоге, оттолкнуло меня от Бондарёва — его жажда разрушения. Его всепоглощающее желание мстить. И мстить до конца.

Он несколько лет вынашивал свой план — несколько лет! Это ведь даже представить сложно. Вот ты учишься, живёшь, устраиваешься на работу, занимаешься своим развитием, а кто-то всё это время медленно осуществляет план мести своему отцу и семье девушки, с которой его по несчастью хотели свести…

— Ужас какой, — вырывается из меня; я встряхиваю головой.

Нет, думать о Глебе — это пропитываться самим духом разрушения.

На данный момент я не могу позволить себе такой роскоши, как потерянный день. А, начни я рефлексировать, — и день будет потерян.

Опускаю взгляд на телефон.

«Мы сейчас начнём играть. Где ты?..»

Губы поджались непроизвольно. Он хотел, чтобы я услышала…

Лёша… Я услышала, но было уже слишком поздно…

Сердце начинает стучать так, словно ему жизненно необходимо напугать меня инфарктом. Чёртово сердце.

Он играл для меня. Он ждал меня. Возможно даже, искал меня в толпе, вызывая восторг у тех счастливиц, что ловили на себе его взгляд.

А я в это время предавалась любовным утехам с его врагом.

Падаю головой на стол. Это просто невозможно.

Поворачиваю лицо и смотрю на последнее сообщение:

«Тебя не было на нашем выступлении. И в зале тебя нет. Ты ушла? Бондарёв всё ещё здесь, но, кажется, он тоже кого-то потерял… Нам нужно поговорить. Ещё раз. Прошу тебя»

Откидываюсь на спинку кресла, смотрю в потолок.