Отпускай (СИ) - Ольга Сурмина
Волосы щекотали кожу, девушка чуть щурилась, когда чувствовала это прикосновение. Неловко смотрела в лиловые глаза, нежные, но безумные. Так почему неловко? Как будто она никогда не знала, что он такой. Не видела, но догадывалась. Её беда носила её на спине. Целовала в висок, что-то шептала на ухо.
Она смахнула ему прядь со лба. Даже если у нее были бы ноги. Были бы силы и друзья, все равно там, в детском доме ей больше всего хотелось читать с ним книжки. Сидеть под одеялом до самого рассвета, и собирать цветастую головоломку. Проходить тесты, разгадывать загадки.
Все равно она бы выбрала его. Несмотря на то что мрачного отщепенца никогда не любили люди.
Отпускай
Отпускай обиды. Отпускай боль и страх, слабость, неуверенность. Отпускай прошлое. Отпустить — не значит откатиться назад. Это значит принять метаморфозу своей жизни и стать сильнее. Не жалей, ни одно прошлое не стоит тоски, потому что тратит секунды настоящего. Отпускай ненависть, и все придет. Отпускай.
Она коснулась прохладной ладонью его лица. Горячая щека, гладко выбритая кожа. Он на самом деле многое себе не позволял, например, чтобы Эмма видела даже с легкой щетиной. Во-первых, жесткие короткие волоски очень колючие, а во-вторых Штайнер считал, что это выставит его в дурном свете. Легкая небритость как маркер отсутствия должного ухода за собой, максималист Нейт именно так это воспринимал.
А ей было все равно. Даже если он не будет бриться неделю, что с того? Разве перестанет от этого быть собой?
«Иди сюда ко мне» — продолжал бубнить Штайнер. «Я так долго тебя ждал».
Он всегда был, казалось, слишком большим для нее, даже непропорционально. Слишком высоким, слишком тяжелым, слишком широкоплечим. Со спины его можно было принять за её родителя, но теперь это больше не волновало. Несмотря на то, что после больницы этот контраст стал еще сильнее. Эмма больше не стеснялась их разницы. Нейт сейчас здесь не потому, что она к нему прилипла, а потому что хотел этого больше всего на свете. И плевать, как это выглядит со стороны.
В любви маленький, хрупкий человек мог иметь над большим огромную власть.
Теплые губы касались лба, большой палец его руки чуть-чуть трогал кончики её ресниц, отчего Фастер вздрагивала. Ладони скользили по тонкому телу, согревали, чуть-чуть сжимали и пощипывали ягодицы. От этих прикосновений по телу ползли горячие мурашки, немного сбивалось дыхание. Он умел делать приятно.
Иногда носом Нейт задевал её щеку, затем спускался вниз, цеплял им шею, ключицы. Выдохни обжигали, случайные поцелуи прожигали насквозь. Расплавляли кожу в тех местах, где их касались губы. Мокро, скользко, сладко. Вновь мужчина опускался вниз, задирал короткую сорочку как можно выше, чтобы обнажить грудь. Твердые, розовые соски, бледные нежные ореолы. Как давно он хотел их увидеть? Как давно хотел коснуться языком, обхватить губами. Чуть посасывать, запоминая вкус. Запах. Её неловкое выражение лица, широко распахнутые глаза, которые блестели в свете тусклого месяца.
Хотелось укусить. Чуть сжать зубами кожу, надавить на нее, облизать и съесть. Словно голодному спустя много месяцев показали сладкое пирожное, силой воли этот голод не выходило унять. Только попробовать на вкус, а потом наброситься. Только тогда немного бы полегчало.
Он продолжал покрывать тело легкими укусами. Поглаживал ладонями между ног и спускался ниже, подгибал её ноги в коленях. Обводил пальцами стопы, сжимал их, но тут же продолжал поглаживать. Мягкие и маленькие, как и всегда. Как всегда нуждались во внимании и ласке.
Нейт сполз вниз, приподнял девушке бедра, закинув их себе на плечи. Коснулся языком теплого стыка половых губ и тут же углубил это касание. Эмма вздрогнула. Зажмурилась, отводя голову в сторону. Приятно. Так приятно, что неловко.
Чувствовалось давящее скольжение, становилось жарко. От стыда хотелось отползти чуть в сторону, но бедра крепко держали чужие руки. В конце концов, она невесомой рукой дотронулась до головы мужчины, мягкими пальцами зарывалась в темные жесткие волосы. Хотелось хотя бы погладить, хоть как-то дотронуться.
В ту же секунду Штайнер схватил её руку за запястье и чуть сжал. Скользнул выше, слегка надавливал на ладонь, пытался переплести их пальцы меж собой, сжимал так сильно, что становилось немного больно. Девушка закусывала губы до кровавых следов, приятно. Очень приятно, нестерпимо. Хотелось шире развести ноги, податься навстречу, потереться. Клитора едва ощутимо касались зубы, но не царапали. Иногда мужчина слегка кусал за складки припухших половых губ.
Хорошо. Слишком. Удовольствие перемешивалось со стыдом и замещало его, вытесняло, заставляло все сильнее расставлять бедра, до спазмов в мышцах. Горячо, мокро. Хотелось, чтобы продолжал. Чтобы давил языком еще, сильно, чтобы слизывал лишнюю жидкость. Хотелось сказать: «пожалуйста».
В ту же секунду он отстранился. Издал какой-то странный рык, беглым взглядом осматривая промежность, лицо, ноги, стопы. Механическим, казалось, неподконтрольным себе движением вынул перевозбужденный член и сильно сдавил его в руке с тяжелым выдохом. «Не могу больше» — читалось на остервенелом лице, которое иногда перекашивал оскал. Нейт резко потянул девушку на себя, уперся влажной головкой в распухшие от поцелуев половые губы. Стал медленно протискиваться внутрь, сжав зубы.
«Нет, стой» — она зажмурилась, отводя лицо в сторону. Слишком много, толстый, больно, отвыкла. Слишком большой для высохшего в больнице тела. Много, но Эмма судорожно выдохнула и обмякла на хрустящей постели. Из расслабленных мышц боль постепенно уходила, а мужчину, все же, не хотелось останавливать. Ему очень этого хотелось. Так сильно, что сегодня она готова была кивнуть.
Начинали раздаваться медленные, мерные хлюпающие звуки. Когда он протискивался слишком глубоко, вновь становилось больно, но эта боль тут же сменялась отвратительным, ползущим по венам удовольствием. Слишком горячо внизу, хотелось разрядки.
Он тяжело дышал. Едва держался за остатки рассудка, чтобы не расслабиться слишком сильно и не навредить, однако, все равно все постепенно заволакивала пелена. Толчки становились все рефлексивнее, и невозможно было остановиться. Невозможно противостоять себе или одернуть себя, сводило с ума ощущение неотвратимости удовольствия. Нейт прикрыл глаза, чувствуя горячий озноб по всему телу. Слишком плотно, слишком жарко внутри.
Он тяжело выдохнул, безумным взглядом уставившись на её лицо. Оргазм захватывал, сильный, такой долгий, что темнело в глазах. Вязкая жидкость волнами выходила из уретры, разливалась внутри, заполняла собой всё. Мужчина продолжал рваными толчками вдалбливать её внутрь, слыша разрозненные, тихие, гортанные стоны.
Она подавалась ему навстречу. Разводила ноги, облизывала дрожащие губы. Сами собой закатывались зрачки, измученное долгой комой тело
