Памела Джонсон - Решающее лето
— Я только об одном жалею, — сказала она, — что у отца именно сегодня разыгралась эта проклятая мигрень. Он словно нарочно вынашивал ее для этого дня.
— Стивен появится, моя дорогая, не беспокойся. Не сегодня, так завтра. Он полюбит меня, вот увидишь, и тогда нас водой не разольешь.
— Мне просто не верится. — Она смотрела на туманный тихий декабрьский день за окном. — Не верится. Милый, я… мы должны что-то сказать, какие-то значительные слова, чтобы они запомнились. Как ты считаешь?
— Да, но что именно?
— Что-нибудь о Чармиан. — Лицо ее затуманилось. — Мы не можем делать вид, будто ничего не произошло. Я по-прежнему чувствую себя счастливой за чужой счет.
— Ну, разумеется, мы должны думать о Чармиан. — Произнеся ее имя, я еще острее почувствовал свое счастье — это была любовь, но уже без горечи. — Я и не представляю иначе. Элен, знаешь, я впервые за многие годы вдруг поверил, что у нее все будет хорошо.
Элен пытливо, и немного встревоженно посмотрела на меня, словно сомневалась в искренности моих слов.
— Ты действительно веришь? Или ты говоришь это потому, что сегодня такой день?
— Знаешь, я хочу верить, — честно признался я. — Я не знаю, так ли это на самом деле, но люди не так просто сдаются. Я очень хочу, чтобы это было так.
Появился Суэйн.
— Эй вы, двое! Если вы не выйдете к нам сейчас же, мы с Джейн уйдем домой. Мы подыхаем от скуки на вашей свадьбе.
Мы присоединились к ним и в течение часа все вместе обсуждали наши ближайшие планы, предстоящий переезд и устройство в доме, который подыскал для нас Коллард. Мы немного поболтали об Айвсе Элвордене и его Мэри — они уезжали в Сингапур, а затем Джейн спросила у Элен: правда ли, что Эйрли несчастлив в браке?
Когда гости наконец собрались уходить, Джейн, прощаясь, прощебетала:
— Это была прелестная свадьба, хотя и очень скромная. Но мне нравятся именно такие свадьбы, представьте себе. Будьте счастливы, и да хранит вас бог.
Суэйн шепнул Элен:
— Считайте эти бокалы подарком только одной Клемми. Моим подарком будет ваш портрет, хотя мои портреты не бог весть какая ценность. Впрочем, я уверен, что Клод тут же понесет его продавать.
Когда они ушли, Элен сказала:
— Это была скромная маленькая свадьба, правда? Но ведь это наш скромный маленький мир. Ты веришь?
— Во что? В нас?
— Да, и во все остальное?
Я тщательно подыскивал слова, чтобы ей ответить, зная, как много будут значить они для нее, я боялся одного — как бы не сказать банальность. Но, так и не найдя каких-то особенных слов, просто сказал: — Да, верю. — Счастливый и успокоенный взгляд Элен заверил меня, что это именно то, что ей нужно. Она ждала подтверждения, и я с готовностью и вполне искренне дал его ей.
И все же перед утром она с криком проснулась, сбрасывая с себя простыни и гоня остатки душивших ее кошмаров. Она торопливо заговорила:
— Я не верила, что Эван решится на это… Я знала, что это невозможно. Это была игра, злая, скверная игра, которую он затеял, чтобы только забыть обо всем…
Я успокоил ее, и она затихла в моих объятиях. Когда забрезжил рассвет, к ней наконец пришел настоящий покой. Держась за мою руку, она уснула. Лицо ее было безмятежным, нежный рот полуоткрыт.
Дня два спустя я получил письмо от Чармиан. Пять страниц, исписанных аккуратным, ровным почерком, — письмо человека, которому некуда и незачем спешить. Она живо интересовалась всем: как прошла свадьба, в чем была Элен и много ли мы пригласили гостей, а также когда мы собираемся переезжать на север и еще масса других вопросов. Она сообщала и свои новости — как живут в Бельгии, об относительном благополучии и изобилии: в магазинах всего полно. Живется ей здесь хорошо, Жислен мила и внимательна к ней, и она просто не знает, сможет ли ее отблагодарить. «Она даже снабдила меня карманными деньгами, что уже совсем лишнее. Но она говорит, что точно так же рассчитывает на мое гостеприимство, когда приедет в Лондон». В конце она писала:
«Я сижу на лужайке у церкви Богоматери. Пишу, держа блокнот на коленях. Очень тепло, я без пальто, оно лежит рядом.
Дорогой Клод, здесь все, как прежде. Настолько мало изменилось, что мне немного тревожно, будто я вернулась во вчерашний день. Звонят колокола, вот прошли две монахини: одна очень высокая, другая совсем коротышка, — и скрылись под аркой. Все те же лебеди кружат на пруду, прямо у моих ног, повернув головы все в одну сторону, словно увидели что-то интересное. Вполне возможно, что они действительно что-то увидели.
Я была возле дома Хелены. Он такой же, и кажется, что вот-вот выйдет Хелена, такая, какой она была тогда по твоим рассказам. Жислен говорит, что теперь тут живет врач, но она его не знает, он недавно приехал в Брюгге. На набережной появился небесно-голубой дом, я не помню, чтобы он стоял здесь раньше, или, может быть, его заново покрасили, но он такой красивый, будто в сказке.
Тебя, конечно, интересует, как я. С тех пор как я в Брюгге, я поняла, что невозможно все время быть глубоко несчастной. Когда отвлекаешься от собственных мыслей, начинаешь замечать, что происходит вокруг, а в один прекрасный день все вдруг покажется таким обыденным и нормальным, надеюсь, ты понимаешь, что я хочу сказать, потому что мне так трудно находить слова.
Когда я забываю все, мне хорошо, покойно и безмятежно. Но, поймав себя на этом, я пугаюсь и долго не могу избавиться от навязчивой мысли, что, если перестану думать об Эване, он сразу почувствует это.
Но ощущение вины постепенно проходит, и я начинаю понимать, что для него и для меня будет лучше, если я время от времени буду возвращаться к нормальной жизни и (даже!) буду счастлива. Дома, конечно, это будет труднее.
Мне очень хотелось тебе сказать, что здесь, спрятавшись в прошлое, я чувствую себя в полной безопасности.
Как бы я ни старалась, я не могу избавиться от чувства, что я молода, молода и беспечна и все у меня еще впереди.
А ведь это очень глупо, потому что, как ты сам знаешь, мне уже скоро двадцать пять».
Примечания
1
Charm — обаяние, очарование (англ.). — Здесь и далее примечания переводчика.
2
Имеется в виду картина голландского художника Яна ван Эйка (ум. в 1441 г.) «Портрет купца Арнольфини и его жены».
3
Глава фашистской молодежной организации «Гитлерюгенд» в гитлеровской Германии.
4
Лордом Хау-Хау англичане во время войны прозвали диктора немецкого радио Вильяма Джойса, который вел передачи на Англию.
