Даниэла Стил - Полет длиною в жизнь
Медленно, но верно Кейт превращалась в самую настоящую мегеру, и Джо пожалел, что вообще завел этот разговор. В такие минуты ему хотелось уехать и больше не возвращаться.
— Я уже тысячу раз говорил тебе: я — председатель совета директоров крупной корпорации и должен заниматься делами, чтобы не потерять все, чего я уже добился, — ответил он, призвав на помощь все свое самообладание. — Я был дома целых две недели! Разве тебе мало? Если мало — можешь поехать со мной; я уже предлагал тебе это и готов повторить снова.
Он старался говорить спокойно, но его голос звучал холодно, как голос постороннего человека.
— Никуда я ехать не собираюсь!
Кейт была несчастна, и это делало ее несговорчивой. Самые разумные предложения Джо она воспринимала в штыки только потому, что они исходили от него, что, естественно, не могло улучшить их отношения. Джо впервые в жизни подумал, что если так будет продолжаться и дальше, то рано или поздно он возненавидит Кейт. Она не оставила ему другого выбора. Та женщина, которую он любил, исчезла, растворилась, а ей на смену пришла другая — сварливая, вечно недовольная, скандальная. Джо понимал, что Кейт очень переживает из-за того, что никогда больше не сможет иметь детей, но при этом она буквально убивала его. А хуже всего было то, что она продолжала отчаянно нуждаться в нем, нуждаться в его поддержке и помощи. Но собственные несчастья настолько затмили ей разум, что Кейт просто не знала, как достучаться до Джо. Каждый раз, когда она пыталась сделать это, она испытывала такой гнев и такое отчаяние, что невольно отталкивала его. Они оба как будто блуждали в ночном лесу и были не в силах найти друг друга во мраке.
Между тем Джо по-прежнему оставался единственным человеком, который мог ей помочь. Кейт не переставала любить его; на самом деле она ненавидела не его, а себя. Тысячи раз она воспроизводила в уме всю последовательность событий и снова и снова спрашивала себя: какого дьявола она вызвалась везти Кларка Александра в Гринвич в ту роковую пятницу? Если бы она не сделала этого, ее близнецы были бы сейчас живы и здоровы! И вот теперь она не только потеряла их, но и на всю жизнь осталась инвалидом, потому что в ее глазах женщина, не способная иметь детей, была такой же калекой, как те, у кого не хватало рук или ног.
— Ты просто убиваешь меня, Кейт! — сказал Джо в один из уик-эндов, когда он случайно оказался дома. — Пойми, так дальше продолжаться не может!
Он старался говорить так мягко и убедительно, как только мог, но в этих словах Кейт увидела, угадала только одно — его желание убежать. О том, что Джо действительно больше не может выносить ее гнева и постоянных обвинений, она не подумала.
— Почему не может? — спросила она холодно.
— Потому что я не могу и не хочу натыкаться на каменную стену каждый раз, когда возвращаюсь домой, — сказал Джо. — Ты должна что-то с этим сделать. Постарайся перебороть себя. Я знаю, что тебе сейчас очень больно. Ты потеряла ребенка… детей, но я не хочу, чтобы мы потеряли нас.
Такой исход казался ему более чем вероятным. Всего за полгода женщина, которую он любил больше жизни, превратилась в самую настоящую эринию — богиню мщения, — терзавшую его постоянными упреками и обвинениями.
— У тебя уже есть двое детей, Кейт, — двое отличных детей. Почему мы не можем быть счастливы вчетвером? Ведь я отношусь к ним как к родным. Кларк Александр и Стивени — твои дети, а раз так — значит, они все равно что мои. Кроме того, я не понимаю, почему ты не хочешь ездить со мной?
Даже в Лос-Анджелес, а ведь у нас там дом. Мы там живем, Кейт!..
Он готов был испробовать все средства, чтобы вернуть ее, но Кейт словно не слышала его слов, а если и слышала, то не понимала, о чем он говорит на самом деле.
— Я никуда не хочу ездить, потому что не хочу потакать твоим глупым привычкам, — отрезала она.
Джо тоже начал злиться. Он хотел договориться по-хорошему, но из этого снова ничего не вышло.
— Чего же ты хочешь? Сидеть дома и жалеть себя, как ты делала это на протяжении последних шести месяцев? А тебе не кажется, что тебе давно пора повзрослеть? Я не могу постоянно сидеть с тобой, держать тебя за руку и лить вместе с тобой слезы! Это бессмысленно и глупо, потому что я не могу вернуть детей, которых ты потеряла, и никто не может. Неужели ты до сих пор не поняла, что нам просто не суждено иметь общих детей. Не мы это решаем, Кейт!
— Ты с самого начала хотел от них избавиться! — взвизгнула Кейт. — Я помню, как ты настаивал, чтобы я сделала аборт, потому что тебе так было удобнее. Ты не хотел детей. Ты хотел и дальше жить, как тебе нравится, — мотаться по всему миру, летать на самолетах, а домой приезжать на пятнадцать минут в месяц! Когда ты мне нужен, тебя никогда нет! После аварии тебе понадобилось целых пять дней, чтобы вернуться, а ведь я могла умереть каждую минуту! Где ты был, черт тебя возьми?! И кто ты такой, чтобы говорить мне, что я должна повзрослеть? Ты только и знаешь, что летать на своих дешевых самолетах и развлекаться на яхтах, пока я сижу дома с детьми! Так, может, это тебе пора повзрослеть, а?
Это был жестокий удар, и Джо ничего не сказал Кейт. Он только вышел из квартиры и с такой силой хлопнул на прощание дверью, что с потолка посыпалась штукатурка. Эту ночь он провел в отеле «Плаза».
Как только он ушел, Кейт бросилась на кровать и зарыдала. Она сказала Джо именно то, что не должна была и не хотела говорить. Единственным ее оправданием могло быть чувство безысходного отчаяния, одиночества и горя, которое терзало Кейт почти постоянно, но это ее не утешало. Она отчаянно тосковала по Джо, но вместо того, чтобы постараться вернуть его, она сделала только хуже. Кейт хотела, чтобы он пришел и все исправил, чтобы вернул все, что когда-то у них было, но он не мог, и за это она его почти ненавидела.
На следующий день Джо вернулся, но только затем, чтобы упаковать небольшой дорожный чемодан, с которым всегда ездил. Через несколько часов Джо улетал в Лос-Анджелес. Не бог весть как далеко — всего-навсего на другой конец страны, где у них был свой дом, и все же Кейт запаниковала от одного вида этих сборов. Дело было не в том, что Джо уезжал. Дело было в том, что он показался ей неестественно спокойным — совсем как человек, который наконец-то принял окончательное решение.
Только накануне Дня благодарения Джо наконец вернулся в Нью-Йорк. Стараясь производить как можно меньше шума, он осторожно открыл дверь своим ключом и даже вздрогнул от неожиданности, когда Кларк Александр бросился на него из-за вешалки. В волосах мальчика торчали два индюшиных пера, лицо было раскрашено оранжевой и черной акварелью, а в руке он держал ружье, которое стреляло пробками.
