Джудит Майкл - Обманы

— Нет, не говори так. Ты не чудовище. Я тебя люблю.

— Тогда все остальное не важно. Какое мне, к черту, дело до того, что ты была с Сабриной в Китае? Давай поговорим о чем-нибудь другом. Например, не можешь ли ты мне сказать, почему эти гости, которым всем вместе принадлежит половина богатства Англии, набрасываются на ленч, как будто они — обездоленные без малейшей надежды на обед?

Она рассмеялась, поднимая к нему взгляд:

— Может быть, им надо напомнить себе, что они еще живы.

Он отвел прядку волос у нее со лба. «Даже оглушенный горем, — подумал он, — ум ее остается быстрым».

— Или чтобы увериться, что ничего не пропустили. Похороны напоминают им о ненадежности завтрашнего дня.

Они обменялись мягкими улыбками, как будто говорили, что они относятся к счастливцам, чей завтрашний день надежен. И Гарт начал верить, что они вскоре снова найдут то, что открыли для себя в Нью-Йорке в ту ночь накануне звонка Брукса из Лондона.

Ночью Гарт предложил Сабрине задержаться в Лондоне.

— Ты уезжай. Моя мать здесь, и все мои… все друзья Сабрины, и миссис Тиркелл — если мне потребуется общество или помощь, они всегда тут. Ты нужен детям, и тебе не следует пропускать лишние занятия и эксперименты в лаборатории. И разве ты не планировал встретиться с архитекторами по поводу Института генетики?

— Да, да и да. Но если я тебе нужен, я останусь.

Она повернулась к нему. Ее глаза в мягком свете ночника смотрели на него внимательно, как будто она старалась запомнить каждую черточку его лица.

— Я собиралась рассказать тебе сегодня о поездке в Китай, всю историю…

— Я не хочу о ней слышать. Если только ты не считаешь, что это поможет тебе разобраться в твоих чувствах относительно сестры. Но я не могу подсказать тебе, как это сделать; ты это понимаешь. Как бы ты ни относилась к ней, пока она была жива, сейчас ты должна быть собой, отделиться от нее и воспоминаний. Ты не можешь порхать от одной к другой…

Она резко ахнула.

— В чем дело?

— В том, что ты сказал… Это я и должна рассказать тебе. Но как только я начинаю, я не могу говорить дальше…

— И не надо. Черт побери, я не хочу этого слышать. — Гарт боялся ее выслушать; боялся, что не сможет бороться с решениями, которые она примет в своем горе. — Повремени до тех пор, когда мы будем дома. Тогда ты можешь мне все рассказать, если по-прежнему будешь считать, что должна.

— Но это не…

— Стефания, я не хочу об этом слышать. Разговор подождет. — Он приподнялся на локте и поцеловал ее. — Время позднее, и ты измучилась. Почему бы тебе не постараться заснуть?

Она колебалась. Он дает ей время. Почему бы не воспользоваться им? Она уже решила, что это ничего не меняет. Можно отложить еще ненадолго. Сабрина коснулась его лица:

— Я думала, ты захочешь любить меня.

— Я хочу того, чего хочешь ты.

Она потянулась к нему, и он прижал ее к себе: они замерли в объятиях друг друга. Гарт почувствовал, как она шевельнулась, и его руки начали ее гладить.

— Любимая, мне задержаться в Лондоне?

— Нет. Но сейчас люби меня.

Она потерлась об него, и дыхание ее участилось. Он лежал на ней, растворяясь в аромате и прикосновении ее тела. Он уже собирался войти в нее, когда заглянул ей в глаза, и внезапно остановился. Не говоря ни слова, он отодвинулся и лег на спину рядом с нею.

— Гарт… что?..

— Ты не хотела заниматься этим. Ты притворялась, так ведь? Через мгновение она кивнула, закрыв глаза.

— Почему? Неужели ты думаешь, что мне так важно мое удовольствие, что я захочу получить его таким способом?

— Я хотела любить тебя.

— Это неправда.

— Я хотела любить тебя. Мой мозг хотел любить тебя. Я не знаю, почему не смогла заставить мое тело откликнуться… Я пыталась, но оно не захотело, поэтому я притворилась. Разве ты не понимаешь? Я хотела ощутить тебя в себе. Мне наплевать, будет у меня оргазм или нет. Я хотела тебя.

— Тогда почему ты так и не сказала? Зачем притворяться?

Она содрогнулась:

— Извини. Я не знаю, почему не могу рассказать тебе всего. Он взял ее за руку:

— Засыпай. Когда вернешься домой, мы поговорим. Ты сможешь рассказать мне все, что захочешь. Она уткнулась головой в подушку.

— Ты возвращаешься завтра?

— Да. — Он склонился над ней и поцеловал кусочек лба, который остался виден. — Спокойной ночи, любимая.

— Спокойной ночи.

Он выключил лампу. В темноте ее голос коснулся его как нежная рука.

— Я люблю тебя, Гарт.

В воскресенье утром Гордон лежал на больничной кровати, вспоминая о прошлом. Сабрина не сводила глаз с его худого лица, но она думала о Гарте, который возвращался в Америку. Голос Гордона становился все громче:

— Потом, в Алжире, было столько дел… конечно, в те дни сердце у меня было в порядке — я мог работать по восемнадцать часов без отдыха…

— И работал, — пробормотала Сабрина, — оставляя нас на прислугу.

— Стефания! — резко одернула ее Лаура. Сабрина пожала плечами:

— Это было давно.

— Тогда зачем говорить об этом? Твой отец всегда старался поступать как можно лучше и по отношению к своей стране, и по отношению к семье. Надо сказать, я удивлена. В прошлом его осуждала не ты — это всегда делала Сабрина.

На имени Сабрины голос ее дрогнул.

— Извини, — сказала Сабрина. Гордон смотрел на нее, сдвинув брови.

— Твоя мать рассказала мне, что произошло на кладбище. Нет смысла, знаешь ли, пытаться быть Сабриной. Этим ее не вернешь.

Сабрина смело встретила его взгляд, бросая ему вызов, в надежде, что он узнает ее, но понимала, что этого не будет. Если отец не сделал этого прежде, как он узнает ее сейчас, когда он сосредоточен на ровном биении своего сердца?

— И, кроме того, ты ей ничего не должна. Она была другая и вела иную жизнь. Не говорю, что она была хорошей или плохой…

Он закашлялся, и Лаура моментально встала рядом с ним.

— Тебе нельзя волноваться. Доктора сказали, что ты поправишься, если будешь вести себя спокойно. Мы никогда отсюда не выберемся, если ты не будешь слушаться врачей.

— Я и не волновался, — спокойно сказал Гордон. — Я просто напоминал, что Стефании незачем стыдиться своей жизни.

— Ты говорил так, словно образ жизни Сабрины имел какое-то отношение к ее смерти. Ты не имел права — извини, Гордон, мне не следовало этого говорить. Стефания, что ты будешь делать с «Амбассадором»?

— Твоя мать меняет предмет разговора, — сказал Гордон Сабрине. — Но я ведь любил твою сестру. Даже когда я считал ее необузданной и беспечной, даже когда она вышла за этого напыщенного осла, герцога Как-его-там…

— Виконта, — подсказала Лаура. — Но я думала, мы не будем говорить о Сабрине.