Сюзан Саллиз - Дочери Луны

Он расспросил про пудинги и повернулся к ней, предлагая заказать рисовый.

– Это он только так жутко скучно называется, а на самом деле это самый вкусный домашний пудинг. И самый настоящий. Мускатный орех, вкус топленых сливок, нежнейший.

Мэг кивнула. Она не могла говорить. Она чуть было не сказала ему, как возможно было близкое общение – какое установилось у тети Мэгги с ее племянницами, как у нее с Эми Смизерс. Но что это значило теперь? Он был по-своему счастлив, да и теперь не горюет.

Она задумчиво произнесла:

– Как по-разному можно быть счастливым.

Эми спала, и завтрак их затянулся до двух часов. Его обеспокоило то, что она собралась ехать в Лондон нынче же вечером.

– А как ты управишься с ребенком? Такое долгое путешествие.

– В четыре отходит поезд. В девять он приходит на Паддингтон. Я возьму такси, оно довезет меня прямо до дверей. Или прогуляюсь.

– А твой муж тебя встретит?

– Его нет. Дела.

– Тогда, пожалуйста, Маргарет, возьми такси. Я читал такие ужасы о ночном Лондоне.

– Возьму непременно.

Но он продолжал волноваться.

– А Питер Сноу? Ты же сказала, что он болен. Он сумеет присмотреть за детьми?

– Будут присматривать друг за другом в выходные. Я хочу, чтобы к понедельнику Миранда вернулась.

– Миранда? – Он удивился. – Но она на гастролях – они представляют «Сон в летнюю ночь». Я думал, ты знаешь.

Мэг откинулась на спинку стула и принялась тщательно расправлять салфетку.

– Именно поэтому я и хотела с вами встретиться. Я уже две недели не могу с ней связаться. – Она перевела дух. – Мистер Брэкнел, она обязана вернуться домой. Я сказала вам, что Питер не совсем здоров. У него было – а может быть, есть и сейчас – сильнейшее нервное расстройство.

– Великий Боже! – Старичок даже подпрыгнул. – Когда мы с ним встречались – прошлой осенью, – он казался таким славным парнем. Был совершенно уверен, что Миранда должна воспользоваться приглашением труппы «Третейский судья».

– Он и сейчас уверен. Ей следует сломить эту непреклонность.

– Ну… ты можешь связаться с ней через мисс Пак в Эксетере – это ты знаешь.

– Я оставила для нее кучу сообщений. Она мне не перезвонила.

– Может быть, ты недостаточно ясно выражалась?

– Я просто сказала, что он болен. Но даже мисс Пак решила, что, если его хорошенько подкормить, он выздоровеет. – Она вздохнула. – Честно говоря, ему гораздо лучше, так что в каком-то смысле она была права. Но это… как рана, которая затянулась, но не перестала болеть. – Она покачала головой. – Я не могу рассказать подробнее, мистер Брэкнел. Слишком многое произошло между нами за последние годы…

Он перебил ее:

– Другими словами, Миранда знает, что малышка Эми – дочь Питера. И она расчистила поле.

Она опустила глаза и через некоторое время просто сказала:

– Да.

– А ты этого не хочешь.

– Нет. – Она подняла глаза. – На самом деле я никогда этого не хотела. Я вроде вас. Общение на расстоянии.

– Я… понимаю. – Он, задумавшись, умолк. Потом произнес: – Маргарет, а может быть, между Мирандой и Питером действительно все уже кончено? Если бы ты была уверена, что это так, это что-нибудь изменило бы?

– Нет, – тихо, хотя и твердо произнесла она.

– Я рад. – Он улыбнулся. – Мне нравится Чарльз Ковак. – Не дожидаясь, что она скажет в ответ, он продолжал: – У меня есть адрес Миранды. Думаю, ты можешь написать ей. Хотя я полагаю, что это пустая затея.

– Нет. Есть вещи – и это что-то очень серьезное, – из-за которых им просто необходимо быть вместе.

– А как же «Третейский судья»?

– Подождет. Для труппы останется еще куча времени.

– Никогда не слышал, чтобы ты рассуждала так решительно.

Наконец улыбнулась и она.

– А я раньше никогда не чувствовала себя такой уверенной.

– Я могу дать тебе ее номер телефона, – предложил он. – Можешь позвонить прямо завтра. Тогда в воскресенье наверняка сможешь поймать ее.

– Спасибо. Спасибо вам, мистер Брэкнел.

Он проводил ее на вокзал Сент-Дэвидс, уже на другом такси, и, высунувшись из окна поезда, она помахала ему, потом взяла за ручку Эми и помахала ею тоже. Затем они уселись поудобнее, и, глядя на пролетающие за окном окрестности, она впервые после отъезда Чарльза из Кихола почувствовала некое удовлетворение.

Однако позже, спустя пять часов, наконец оказавшись в квартире и пытаясь в ней заново обжиться, она почувствовала, что ее оптимизм значительно поубавился. Свет горел, и из кухни доносился гул холодильника, но кругом лежал толстый слой пыли и стоял затхлый запах.

Эми давно было пора в постельку, и она капризничала; Мэг усадила ее на пол, а сама тем временем включила отопление, положила электрообогреватель в детскую кроватку. Эми перевернулась со спины, подползла к софе и с ожесточением пыталась взобраться на нее, плача от огорчения. Мэг обнаружила остатки сухого молока и кое-как смешала его с детским питанием; сквозь шум миксера она разговаривала с Эми – сначала терпеливо уговаривая ее, затем перейдя на более серьезный тон.

– Я ведь тоже смертельно устала, но ведь я не повышаю голос и не жалуюсь, правда?

Эми выпрямила ножки и перекувырнулась через согнутую руку Мэг.

– К тому же… – Мэг твердо перехватила ее тельце. – К тому же я знаю массу того, о чем ты даже не догадываешься. Не только то, что невозможно выйти на связь с твоей теткой, но и то, что твой отец – прости, отчим – чего ты, впрочем, тоже не знаешь – исчез неизвестно куда. – Она перелила взбитую смесь в бутылочку; при этом половина вылилась на стол. Одной рукой она натянула на бутылку соску. – Итак. Дело в том, что… – Она другой рукой перехватила Эми и усадила ее к себе на колени – так, как это делал Чарльз. Малышка вцепилась в соску. – Вопрос в том, – громко произнесла Мэг в звенящей тишине, – уехал ли он в поисках лучшей доли? Иными словами, не надоели ли мы ему? Не бросил ли он нас?

Она улыбнулась Эми, которая насосалась уже настолько, что оторвалась от бутылочки, чтобы улыбнуться в ответ. Это должно было вполне успокоить Мэг, но не успокоило ее.

– Видишь ли, Эми… Малышка Эми… если он отправился на Артемию, то я же ведь не могу тоже полететь туда, правда? Но я уже не могу отправиться и в Кил. Значит, получается, что мне совсем некуда податься. Потому что и эта квартира тоже не моя. Это квартира Евы.

Эми перестала сосать и радостно захрюкала.

– Ах, конечно, у меня есть ты, моя радость. Это я знаю.

Когда бутылочка оказалась пуста, Мэг переодела Эми и уложила ее в теплую постельку. Когда Эми довольно принялась сосать палец на ноге, Мэг продолжила:

– Видишь ли, Эми, дорогая моя, я ведь только что поняла, что я люблю Чарльза. Вероятно, я потеряла его, но я люблю его.