Дженет Таннер - Возвращенный рай
На лице Отто выступили капли пота, когда он подумал о том, что произойдет почти наверняка. Лили погибнет так же, как погибла до нее ее мать, из-за торговли наркотиками, из-за Джорге.
Эти мысли пробудили в Отто некоторую силу, которую, как ему казалось, он навсегда утратил. Он бросил трубку на аппарат и выдернул ящик письменного стола. В глубине лежал его служебный револьвер. Он вытащил пистолет и с трудом поднялся на ноги.
– Где моя машина? – строго спросил он.
– Отто? – к нему подбежала взволнованная, сбитая с толку Ингрид.
Он прошел мимо, не обращая на нее внимания.
– Где ключи?
– Там, где они всегда… Отто, что ты задумал?
Он и теперь пропустил ее вопрос мимо ушей. Он проковылял мимо нее, человек, который последние недели почти что не ходил без посторонней помощи, снял с крючка ключи и вышел из виллы на улицу.
Машина стояла на въездной дорожке. Хотя прошло уже немало времени с тех пор, когда Отто вел ее в последний раз, но он велел Бейзилу держать машину в рабочем состоянии. Он взобрался на место водителя, включил мотор и фары.
– Отто! – взвизгнула Ингрид, сама не своя. – Куда ты собрался?
– Не мешай мне! – Он включил скорость и резко надавил на газ. Машина рванула вперед, впавшая чуть ли не в истерику Ингрид отскочила в сторону, а он погнал машину в направлении взлетно-посадочной полосы. Фары пробивали во тьме широкий яркий туннель. Мошки и москиты шлепались о лобовое стекло и погибали как камикадзе. Сейчас он не чувствовал боли, ничего не ощущал, кроме всеохватывающего чувства спешки. Успеть добраться до Лили. Спасти Лили. Все остальное не имело значения.
Отто молил Бога, в которого он давно перестал верить, чтобы помог ему успеть.
Ги приземлился на маленькой взлетно-посадочной полосе, медленно подогнал самолет к зданию компании и начал проводить итоговую проверку. Но на этот раз вместо того, чтобы поскорее отправить на отдых своего «дитятю», он вяло выполнял нужную процедуру. Даже когда все закончил, не пошевелился, чтобы вылезти из кабины самолета, а продолжал сидеть в кресле пилота, держа в руках ручку управления, глядеть в бархатную темноту и спрашивать себя, что же, черт подери, происходит с ним.
И дело было не просто в неожиданном повороте событий в последние несколько дней, или в том, как изменились его стремления, что так удивляло его. Дело было в том, что изменился он сам, оказавшись в состоянии полнейшего смятения. Раньше Ги слыл необыкновенно решительным человеком – быстро и четко соображал, выбирал вариант действий и выполнял его. Эти качества позволили ему стать отличным пилотом. «Пустая болтовня», как он выражался, раздражала его. Абсолютная потеря времени. И вот теперь он сам занимается именно этим. А почему? Он принял решение прервать свой контракт и возвратиться в Англию из-за целого ряда причин, которые он мог легко перечислить. И в глубине души он знал, что поступит только так. Но практически ничего в этом направлении не делал, а в свободные минуты, когда не был занят конкретными делами, он в который раз начинал обдумывать все сначала, как будто все еще цеплялся за надежду, что ему удастся найти какой-то иной выход. Это глупо, говорил он себе, продолжать ходить кругами, глупо и бесполезно. Другого выхода нет, ему следует примириться с этим. Но он не мог примириться, и знал почему – не мог вынести и мысли о том, что больше не увидит Лили.
Только это выбивало Ги из колеи. Раньше он никогда не испытывал к женщине таких чувств и не считал, что нужно идти на поводу у эмоций. И все же именно по этой причине он собирался уехать – и уехать поскорее, – ведь она отказалась даже разговаривать с ним. Он оттягивал минуту окончательного решения – и презирал себя за это, считая слабостью.
Ги вздохнул, взял свой планшет из мягкой кожи и начал складывать в него бумаги. Потом привел в порядок кабину, закрыл на ключ самолет, защелкнул крепежный канат и пошел к маленькому зданию конторы, стараясь вернуть себе обычную энергичную походку.
Контора не была освещена. Ги включил свет, оросил на стол планшет и пошел к шкафу, чтобы взять из него ящик с досье, в котором хранился технический журнал. Странно, но ящичка там не оказалось. Кто-то, видимо, переложил его в другое место. Ги подавил в себе чувство раздражения. Ему нравилось, когда у него на работе все содержалось в порядке и чистоте, и ожидал того же от напарников. Он окинул взглядом контору и заметил темно-серый ящик на нижней полке, который лежал плоско, вместо того, чтобы стоять на попа, как это обычно водилось, рядом со стопкой журналов по авиации.
Ги достал ящик, поставил его на стол, открыл планшет летчика, вынул оттуда блокнот, куда были занесены нужные данные для записи в летный журнал. Он рассортировал их, быстро сделал несложные подсчеты, потянулся к ящику с досье, придвинул его поближе. Едва он сделал это, раздавшийся за спиной звук заставил его обернуться, – Ги увидел в дверях стройную фигурку, одетую в просторное кремовое платье-паутинку.
– Лили! – и удивленно и радостно воскликнул он. – Что вы здесь делаете?!
Ее щеки слегка зарделись, рукой она отвела разбившиеся пряди волос за ухо, застенчивое движение, которое выдавало ее волнение.
– Я услышала, как пролетел самолет, и подумала, что смогу застать вас здесь.
– Правильное предположение. – Он произнес это с оттенком легкой иронии, чтобы скрыть, что он тоже почувствовал неловкость. Состояние, к которому он не привык! Он подумал, это объясняется тем, что его мысли последних дней были целиком заняты ею. А теперь, столкнувшись с ней лицом к лицу, он как будто испугался, что может лишиться всех этих замечательных мыслей. – А я подумал, что вы не желаете разговаривать со мной. Именно так мне ответили по телефону как-то на днях.
Краска на лице Лили стала более яркой.
– Знаю. Простите… мне не следовало поступать так. Собственно, поэтому я и пришла сегодня сюда – извиниться.
– Тогда все в порядке. Извинение принимается. У вас возникли какие-то проблемы с отцом, верно?
– Не совсем. Думаю, что я опять ударилась в крайности. Не могли бы мы… не считаете ли вы, что можно забыть про это и просто… ну, продолжить с того места, где мы остановились?
Он видел, чего стоило ей предложить это, и душа его начала таять. Но он все-таки не понимал, почему она повела себя, казалось бы, так неразумно. Она была расстроена неизлечимой болезнью отца. Это очевидно. Но при всем при том явно не было необходимости так психовать. И тот факт, что она сама пришла извиниться за то, что так резко отшила его, ничего не менял в его решении покинуть Мандрепору. Основные проблемы оставались. Это просто значило, что он сообщит ей о своем отъезде лично, вместо того чтобы она выясняла это через других.
