Оливия Голдсмит - Клуб Первых Жен
В то время, как Мигель вел ее по мощеной дорожке мимо планетария, она поняла – должно что-то произойти. И была рада этому.
– Тебе холодно? – спросил он, чувствуя, что она дрожит. – Отвезти тебя домой?
– Я не хочу домой. Мне сейчас там очень грустно.
– Я,знаю. – Он сочувственно посмотрел на нее. – Мне дома тоже очень грустно. – Он помолчал. – Мне бы хотелось побыть с тобой наедине.
– Да, я тоже хочу этого.
– Но мне не хотелось бы приводить тебя к себе домой. Это не мой дом. Это только место, где я сплю. Там все будет не так.
Она улыбнулась ему. Ей припомнились моменты близости с Аароном, превратившиеся в постоянные перебранки, что и привело ее к доктору Розен. Она нервничала, но в то же время была уверена, что с Мигелем у нее не будет проблем. «Это потому, что я не схожу по нему с ума», – подумала она. Все просто. Она так долго злилась на Аарона, что не могла расслабиться ни на минуту. «Если бы я смогла расслабиться, – подумала она, – я, наверное, убила бы его». Он обращался с ней просто ужасно, но долгое время она отказывалась понимать это. Она посмотрела на Мигеля, потом взяла его за руку и остановила такси.
– Я знаю, куда мы можем поехать, – проговорила она быстро, как будто ее осенило.
– Пожалуйста, – сказала она таксисту, – отвезите нас к «Карлайлу».
* * *Они стояли в лифте близко друг от друга, ключ от номера 705 болтался в руке Анни, касаясь бедра Мигеля. Ее руки были холодными, как всегда, а сердце было готово выпрыгнуть из груди. Молча они прошли через холл. Она легко вставила ключ в замок и открыла дверь.
– Мигель, – произнесла она, когда они вошли в комнату, – я волнуюсь.
– Я тоже.
– Я делаю это не каждый день.
– Я тоже.
– Я никогда не была ни с кем близка, кроме мужа, после того как вышла замуж.
– Я тоже. Я имею в виду не твоего мужа, а мою жену.
– Правда? – Почему-то Анни полагала, что у мужчин обязательно должны быть любовницы. Мысль о том, что у Мигеля никогда не было любовницы, не успокоила ее. «Я все еще считаю, – с удивлением призналась она себе, – что именно мужчины должны позаботиться об этом». Она вспомнила, как это легко получилось у Аарона в Бостоне. Так легко и так неудачно.
Она шагнула к Мигелю, взяла его теплую руку в свою холодную и мягко подтолкнула к краю постели.
– Ты такая холодная! – воскликнул он.
– Согрей меня, – попросила она.
Он улыбнулся и поднял обе ее руки к своему лицу.
– Это парадиз, – сказал он, целуя ее ухо.
– Анни Парадиз?
– Святой Михаил в парадизе.
– Еще нет, но скоро будет.
Он наклонился и поцеловал ее ладони. Его дыхание было теплым, оно так приятно щекотало ее. Их губы осторожно слились, а затем он нежно опустил ее на кровать.
* * *Бренда лежала на спине на широкой белой кровати, положив руку на живот. Он стал заметно меньше. Она чувствовала бугорки по обе стороны ее округлого животика. Когда она обнаружила первый бугорок, она очень испугалась: в ее семье опухоли означали рак. Но когда она пощупала вокруг и обнаружила еще один, то громко рассмеялась. Несмотря на охвативший ее испуг, она поняла, как смешно не узнать собственную тазобедренную кость.
Она повернула голову и посмотрела на спящую около нее Диану. Бренда улыбнулась. Было приятно смотреть на лицо Дианы, которое во сне становилось совсем детским. Без грима, со спутанными волосами цвета соломы она была похожа на девушку с фермы. Бренде не верилось, что она блестящая женщина, эта смешная смекалистая девушка действительно любила ее, и любила такой, какая она есть.
Бренда могла признаться, что в последнее время она становилась все лучше и лучше. Дело было не только в уменьшении веса. Ей казалось, что впервые в жизни она была уверена в себе и могла объяснить свои чувства, а не только вставлять шпильки в разговоре. Лучше всего было то, что Диана всегда внимательно слушала и, видимо, не считала ее ни сумасшедшей, ни безрассудной.
Она прикрыла плечо Дианы простыней и подоткнула ее. Бренда была счастлива. У нее были деньги, новая работа, хорошие друзья, она вновь обрела уважение к себе, и она была любима. «Как долго может это продлиться?» – подумала она и нахмурилась. Цинизм был присущ той, старой Бренде, сейчас же она считала его признаком отчаяния. Она сказала себе: «Сколько продлится, столько и продлится. У некоторых людей этого вообще никогда не бывает. Я одна из самых удачливых людей.
Ну, ладно. Кто бы еще назвал себя удачливой, проснувшись однажды утром женщиной средних лет, разведенной, толстой лесбиянкой? – спросила себя Бренда. Ну, может быть, уже не совсем толстой, может быть, просто полной. Но все остальное верно. Лесбиянка, гомосексуалистка, «голубая», как там еще. Бренда Кушман – гомосексуалистка». Она повернулась и еще раз посмотрела на Диану. Если любовь к Диане делает ее лесбиянкой, что ж, она гордится этим. Потому что любовь к Диане – это великая вещь.
Тони и Анжеле Диана, видимо, тоже нравилась. Она не знала, догадываются ли они о чем-нибудь, но до сих пор она скрывала от всех все, что касается секса. Надо сказать, она вообще в последнее время виделась с детьми очень редко. Только вчера Тони сам позвонил ей, а Анжела жаловалась, что редко видится с матерью. Бренда рассмеялась над тем, что все повернулось на 180 градусов. Ну, возможно, раньше она и следила за ними как-то чересчур строго.
Сейчас она была очень занята и не могла влиять на их жизнь так сильно, как раньше. Работа в «Парадиз – Лоэст» ей чрезвычайно нравилась, и она чувствовала, что занимается действительно полезным делом. А секс! Даже сейчас, хотя она лежала в темноте, Бренда покраснела. Она никогда раньше не думала, что секс может быть таким гармоничным, таким чувственным и в то же время таким романтичным. Бренда покачала головой. Если она была с отклонениями, если она была гомосексуалисткой, называйте, как хотите, значит, она была такой. Это было в ней с раннего детства. Вот такой она была и больше не собиралась отказываться от самой себя. Она молилась только об одном – чтобы Диана продолжала любить ее. Потому что любовь, как бы она ни возникала, всегда была чудом.
* * *Джил вытянулся в широком удобном кресле салона первого класса. Как всегда, он купил два билета, с тем чтобы никого не было рядом и никто его не беспокоил во время восемнадцатичасового перелета от Токио до аэропорта Кеннеди. В наше время даже в салоне первого класса вы могли наткнуться на какого-нибудь идиота. Но самое главное, благодаря этой предосторожности никто не узнает, как он ужасно боится летать. Даже Кингстон. Особенно Кингстон, который может разболтать об этом в конторе.
Стюардесса предложила ему одеяло. Эти восточные женщины очаровательны, они просто созданы для того, чтобы прислуживать. Джил взял два одеяла, сказав ей, что немного простудился и хочет выспаться. Затем он принял две таблетки секонала и запил их глотком шампанского. Хуже всего он переносил взлеты. Он переживет этот момент и тогда отключится.
