В ритме сердца (СИ) - Майрон Тори
— Что ж ты, сука, по-нормальному никогда не можешь? — одной ладонью удерживаю её руки, вторую просовываю под ягодицы, прибивая мокрой плотью к члену. Не насаживаю, как мне того хочется до изнеможения, а лишь даю почувствовать ей, чего лишается из-за своей наглости и неповиновения.
— Адам! Не надо! — кричит Лина, извиваясь подо мной, как змея подколодная, пытается освободить запястья из моего цепкого захвата. Жалко всхлипывает, когда не получается.
— Подразнить меня решила? Херню какую-то нести начала? Теперь не жалуйся, Лина, доигралась — получишь теперь то, что заслужила, — зло шиплю я, склоняясь к её груди. Смыкаю зубы вокруг соска, вбираю в себя затвердевший комочек. Слушаю её отчаянные всхлипы, безжалостно скользя эрекцией по её нижним губам. Истекающим, горячим, требующим. Невыносимо призывным. Но это сука меня довела. В сотый раз. Покажу ей, бля*ь, что такое настоящие мучения. — Условия свои опять выдвигать вздумала? Глупая, наглая девчонка. Условия ставлю я. Не захотела радовать меня по-хорошему, значит, теперь всё сделаешь по-моему.
— Адам, пожалуйста… Я не…
Я затыкаю ей рот жёстким, болезненным поцелуем, заглушая своим яростным рычанием её стоны и всхлипы. Она сладкая как мёд, потрясающе вкусная, несмотря на раздражающее меня до крайности содержимое. И это лишь подогревает мою злость, заставляя меня поедать её губы ещё более грубо, жадно, грязно, глубоко. Трахаю языком её рот так, как мечтаю это сделать членом, пока она по-прежнему извивается и пытается биться подо мной. Даю ей выдохнуть, лишь когда мы оба начинаем задыхаться от нехватки кислорода. Позволяю ей очухаться, но только на мгновенье, что уходит мне на то, чтобы с губ переключиться на другие части её тела, которым неминуемо суждено подвергнуться моим сексуальным, огненным мучениям.
— Адам, не надо, подожди. Я должна тебе кое-что ска…
— Заткнулась! — обрубаю её очередное желание произнести какую-то ересь: намертво запечатываю ей рот рукой, приступая истязать её пышные груди губами, языком, зубами, терзаю, абсолютно не жалея её нежную кожу, покрываю своими укусами, отметинами, синяками. — Всю тебя собой разрисую, стерва, доведу до сумасшествия, но кончить не позволю, — издаю низкий животный рык, чувствуя, как дикарка выгибается дугой, поддаваясь навстречу моим несдержанным ласкам. Её хриплое рваное дыхание вторит моему, кожа покрывается жаркой испариной, пока я вволю наслаждаюсь её полушариями, слушая, как надрывно бьётся в груди её сердце, словно у рвущегося из клетки на волю птенца.
Да только не птичка она, а кошка драная, дикая, необузданная. Но я приручу, усмирю, сделаю домашней, покорно следующей по пятам своего хозяина, с искренним желанием беспрекословно выполнять каждый его приказ.
Отрываю рот от измученной груди с торчащими сосками, немного приподнимаюсь, отпускаю из оков её запястья и тут же умещаю большой палец на набухший комочек между её бёдер. Надавливаю, дразню и сам задыхаюсь от похоти, немыслимым образом одновременно кайфуя.
Мазохизм — он, наверное, заразен. Хотя… с ней у меня от всего срывает башню. Впрочем, как и у дикарки.
Поднимаю голову, глядя с упоением, как трепещут её пушистые реснички на закрытых от неземного блаженства глазах, пока ладошки вовсю пытаются оторвать мою руку со своего лица, упираются мне в плечи, царапают ногтями, наивно полагая, что меня это остановит. Смешная. Меня это лишь ещё больше распаляет, дразнит, побуждает не сдаваться и поставить сучку на место, чтобы думала в следующий раз головой, а не своим вздорным характером.
— Да что же ты за баба такая неугомонная, Лин? Помолчать и минуты не можешь? — с хрипом спрашиваю я, продолжая слышать её проступающие сквозь стоны отчаянные попытки что-то сказать. — Хватит. Наговорилась уже. Не хочу больше слушать твои бредни. Всё, что надо и не надо, ты мне уже сказала, — прекращаю играться с её клитором, разом останавливая наступающую волну её оргазма. — Теперь наслаждайся результатом, детка. Я могу обламывать тебя хоть до самого утра, — ухмыляюсь, медленно облизывая блестящий от её соков палец, обводя плотоядным, жадным взглядом её разгорячённую фигурку, не упуская ни одного миллиметра обнажённого тела.
Она божественно прекрасна, ведьма чёртова. Волосы её белоснежные, разметавшиеся на чёрном шёлке, выглядят ещё волшебнее, пока она лежит подо мной в одном брильянтовом колье на атласной оливковой коже, такая горячая, жаждущая жёсткого траха, с закрытым ртом и с широко расставленными ножками. Растяжка у девчонки, что надо, а весь её откровенный вид — с ума можно сойти даже без «очарования», пылающего огнём под кожей.
Что я и делаю, когда опускаю взор ниже, наблюдая, как член двигается по нежным складочкам, задевая головкой все чувствительные точки. Стискивая зубы, шумно выдыхаю, стараясь не кончить прямо сейчас от одного этого до одури сладкого зрелища.
— Теперь моя очередь устраивать опрос. Нравится, Лина? Хочешь, чтобы я тебя трахнул? Хочешь взять мой член в рот? Хочешь, чтобы я в тебя кончил? — через несколько минут адовых пыток над дикаркой повторяю её вопросы дразнящим, низким полушёпотом и наконец освобождаю её губы, с которых сразу же слетает протяжный стон, что отдаётся вибрирующим эхом во всех возбуждённых клетках моей кожи. — Хочешь, пута лживая. Конечно, хочешь. Тогда почему опять выделываешься? Даёшь обещания доставить мне блаженство, а не выполняешь. Кто же так поступает, Лина? Пока я совсем не доволен твоим поведением, — рычу я, в наказание ударяя головкой по её клитору, кружа пальцем по напряжённому соску.
— Перестань! Хватит! — кричит она, не жалея горло, жалобно глядя на меня поплывшими от возбуждения глазами. В расширенных зрачках уже вовсю плещется тёмная бездна, в которую нестерпимо хочется нырнуть и, достигнув дна, там навсегда и остаться. Но нет! Нет! Не будет этого!
Она не особенная. Она ничего для меня не значит.
Я налетаю на тонкую кожу её шеи с хищными укусами, держась за эти убеждения, как за спасательный плот, чтобы не позволить бунтующей неженке внутри меня вновь встать у штурвала и дать дикарке то, что ей так сильно необходимо.
— Адам, пожалуйста, я больше не могу… не надо… я вся горю… мне нужно кончить, — и даже её слабый голосок возле моего уха с впившимися ногтями в кожу моей спины не заставят меня передумать и проявить милосердие.
— Хочешь кончить? Я тоже, бля*ь, хочу… с первой минуты, что тебя увидел. Прикинь, как мне хреново? — ладонью грубо сжимаю её грудь, и Лина вновь жалостливо стонет. — Представляешь, как долго я уже горю, пока ты мне мозг выносишь? — а теперь вместе с ней стон испускаю и я, наблюдая, как она инстинктивно приподнимает бёдра, желая усилить ощущения, получить от меня больше. — Если твои выкрутасы в постели действовали на твоих предыдущих мужиков, то со мной за подобное будешь вкушать весь спектр мучений, стерва проклятая, — а вот от этих своих слов меня аж в сторону поводит от взрывающейся бомбы гнева.
Убью всех, с кем она то же вытворяла! Уничтожу! С лица земли сотру! Моя сука, только моя, которую хочу опустить на колени, в глаза синие, бля*ские смотреть, пока до гланд вдалбливаться с остервенением буду, затыкать её, чтоб задыхалась, за волосы дёргать, белокурые пряди клочьями вырывая. Не будет ей пощады, бля*ь! Не будет! Ненавижу её. Накажу за то, что делала с другими и сейчас вытворяет со мной, схватывая в хитрые женские сети моё тело, душу и сознание.
— Адам… пожалуйста… не так, только не так, — её невнятное, умоляющее бормотание слегка рассеивает вспышку моей ядерной злости, и я неслабо охреневаю, обнаруживая дикарку на полу, стоящей передо мной на коленях. И судя по тому, что моя рука крепко удерживает её за волосы, предполагаю, что спрыгнула она туда вовсе не по своей инициативе. Пиз*ец, меня опять перекрыло.
Но мне похер! Похер! Так должно быть всегда. Я должен смотреть на неё свысока, а она — ублажать меня с предельной самоотдачей. Всегда. Везде. Без исключений.
— Как так? Что ты опять прикидываешься? Тебе же самой это нравится, — констатирую очевидное я, проводя головкой по её покусанным губам, что тут же приоткрываются, выпуская язычок наружу. Здравый смысл полностью отсутствует в сапфировых глазах, а тело сотрясается, как при ознобе, от необходимости получить меня любыми способами. — Именно этого ты и хотела, Лина. Высосать из меня всё до последней капли! Так давай, я даю тебе сейчас возможность заработать себе спасительный оргазм. Начинай, — наматываю светлые пряди на кулак, поддаваясь навстречу её рту, о котором мой член мечтает, как о манне небесной, но дикарка упирается ладонями в мои бёдра, используя свои последние силы на очередное дебильное сопротивление.
