Людмила Дюбург - Париж встречает дождём
– Может, в Трианон[32] пошли? – предположила Вера, попросив разбиться по командам и включиться в поиски. Туристы даже обрадовались: можно не спешить, по парку погулять. Но Вера кипела: время ожидания рассматривалось как простой и должно быть оплачено. Естественно, агентством – не клиентами. Поэтому тем же спринтерским бегом, ставшим уже обычной походкой директрисы «Эсперанс-тур», Вера побежала в сторону Малого Трианона.
Сбежавших она нашла относительно быстро. В укромном местечке, боскете[33], в тени вековых деревьев, укрывавших за свою жизнь и коронованных, и некоронованных особ, подслушавших столько вздохов, стонов и звуков, стояли ее туристы. Они держались за руки и улыбались. На какое-то мгновение Вера перенесла их на триста лет назад: коса Светланки взбита в высоченную прическу. На ней пышнейшее, голубого цвета, платье в кружевах с глубоким декольте. Она положила ухоженные руки на плечи красавца, одетого так же «бархатно-кружевно». У него чуть съехал парик, у нее выбились белокурые локоны. Он ее обнял за талию, они улыбаются. Они счастливы, зная, что боскет сохранит и эту тайну тоже.
– Быстро в автобус! – скомандовала Вера. – С Константином все понятно, но от тебя, Света, я не ожидала. Наверное, Монтеспанша нашептала, как соблазнять. Панова там, между прочим, расстроилась. Еще и за автобус мне придется платить из своего кармана.
Костя по-прежнему улыбался, не успев выйти из образа. Светланка смутилась от такого наезда, начала что-то лепетать в свое оправдание, но Вера и сама устыдилась. Да ей-то что? Светик с Костей составляли эстетически красивую пару – это факт. В обоих была какая-то первозданность. Порода. Ее не стерли ни катаклизмы истории, ни впрыскивание крови другого, низкопробного, разлива – их генеалогические деревья цвели мощно и плодовито. Может, поездка в Париж и была той счастливой закономерностью, обязанной соединить двух людей, чтобы сохранить каждого?
Пока же это были лишь предположения. А в реальности – счет, выставленный за опоздание. Обиженная Панова. Ворчание группы по поводу «отбившихся от стада». Смятение Светланки, почувствовавшей вдруг востребованность, мечущейся между женатым французом и безалаберным русским. Смущение Кости, с помощью которого она, Вера, так надеялась заполучить состоятельных туристов из Сибири.
Увы, реальность – как квадрат. Только углы, и никакой надежды. Никакой лирики. Круг в этом отношении менее безнадежен. Хотя бы потому, что не так больно, когда падаешь.
* * *– Верочка, мне очень бы хотелось попробовать настоящий луковый суп, – сказал после завтрака Королев.
– Петр Евгеньевич, да вы что? В такую жару? Да еще луковый? Да где ж я вам найду суп? – Вере стало жарко уже только от одной мысли.
Королева можно было понять. Во-первых, он был гурманом. Во-вторых, обожал Францию и все с ней связанное. К тому же после так называемого континентального завтрака – круассан, кофе, конфитюр – хотелось чего-то особенного. Поиски, предпринятые самостоятельно, привели русского гурмана в Булонь – известное предместье Парижа, в крутой ресторан «Шале дез Иль», где он и отобедал. Возвращаясь, счастливый и довольный, решил прогуляться. Заблудился. Напоролся на особу, вид которой не оставлял сомнений о роде деятельности.
– Конечно, то, что в Булонском лесу промышляют платные девушки, известно, – рассказывал за ужином Королев. – Здесь все ясно. Но в том-то и дело, что это, похоже, был переодетый мужчина. Трансвестит. По-моему, из Азии. Он по-французски не очень говорил. Или говорила. Уж не знаю, как тут правильнее. Одета броско, макияж сумасшедший. Сидит себе в тенечке. Ну, я подхожу, про дорогу спрашиваю. Как, говорю, выйти отсюда?
– И? – оживился Власенко-папа.
– А «она», видимо, не поняла вопроса. Жестом показывает: уходи, отстань. То есть, может, подумала, что я что-то другое прошу.
– То есть, не понравились вы ей? Или ему? – допытывался Власенко.
– Так если это мужик, то понятно. Но тогда непонятно другое: кого он или она ждала? Женщины все же по лесу не ходят в поисках сомнительных развлечений.
– Папа, а кто такие трансвеститы? – спросила Оленька.
Власенко, судя по всему, проинструктированный экспертом Михалычем и по этой пикантной теме, ловко увернулся от прямого ответа, заметив лишь, что мало ли чудаков на свете гуляет по лесу в женской одежде.
Королева этот же вопрос занимал с другой стороны:
– Нет, но все же? Как они этим занимаются? И с кем? А главное – зачем?
– А еще главнее – почему здесь? В Париже? – резонно заметил кто-то из группы.
Королев по-рыцарски бросился спасать честь его обожаемой Франции, говоря, что и правители любили наряжаться, что украшали себя не хуже женщин, что женственность всегда привлекательнее. Привел в пример Генриха Третьего[34], любимого сына Екатерины Медичи, который еще в те времена себе пирсинг сделал. Тема полузапретной любви и нетрадиционных отношений между полами была поднята прямо-таки на исторический уровень, если бы Королева опять не вернули на землю:
– Так то – короли. Во дворце. А здесь – азиаты. И в лесу.
Дискуссию прервал вышедший к туристам шеф-повар ресторана, где они ежедневно получали свой оплаченный полупансион. В честь русского гостя, сказал он, который не только прекрасно говорит по-французски, но и ценит французскую кухню, он, шеф-повар Рене Мартино, приготовил традиционный крестьянский суп. Правда, едят его обычно зимой, в холодную погоду, чтобы согреться. Но, услышав о желании гостя, он лично стоял на кухне, обливался потом и слезами, чтобы русские туристы сегодня вечером отведали самый настоящий французский суп.
Надо ли уточнять, что это был луковый суп?!
Королев посмотрел на Веру.
«И как вам наш сервис?» – послала она виртуальный месседж, добавив вслух:
– Устриц, надеюсь, не захотите?
* * *– Ура! Сегодня едем в Диснейленд! Да? – Петя Точилин светился от радости.
За завтраком дети дергали родителей, ели мало и спешили в автобус. Поехали все, даже Саша Маркес, решивший на денек изменить импрессионистам и пропустить практически ежедневное паломничество в музей д’Орсэ.
Удивительно все-таки устроена человеческая память! Она смутно помнит то, ради чего, собственно, ехали: зрелище. Аттракционы, горки, сказочные замки, парады гигантских кукол, гроты, пещеры – все превратилось в некий рекламный ролик, набор глянцевых открыток. Смотришь – красиво, здорово, а дух не захватывает. Память сохранила другой коллаж мгновений, будто выхваченных, подсмотренных невидимым фотографом.
