Ирина Степановская - На скамейке возле Нотр-Дам

Я и ОН на берегу Сены возле «Консьержери», я и ОН на острове Святого Людовика, я и ОН на той самой скамейке на задах Нотр-Дам…

– Ты знала, что она уже раньше бывала в Париже? – спросила у Лены Мари, бегло просмотрев фотографии.

– О ней никто ничего не знал. Я взяла ее с собой, потому что кроме нее мне не с кем было ехать, – вяло сказала Лена.

– Весьма опрометчиво пускаться в такие путешествия с малознакомыми людьми. – Мари потеряла свой безмятежный вид, и это ей не шло.

– Что теперь делать? – жалобно спросила Лена. Перспектива возиться со мной, в то время как назавтра у нее была назначена встреча с Валерием, ее совершенно не устраивала.

– Нельзя оставлять ее одну, – сказала Мари. Ей вообще-то тоже не улыбалось тратить на меня время. В квартире сидела запертая Лулу, и Мари представляла, как собачке должно быть обидно. Пропало их совместное воскресенье. – Если она в течение получаса придет в себя, – Мари взглянула на свои швейцарские часики, – поедем все вместе ко мне в гости.

– А если нет?

– Тогда придется отправить ее в больницу. Так будет лучше для всех, – произнесла Мари. Ей от всех этих приключений ужасно хотелось выпить. Лене тоже хотелось выпить. Но, собственно, не ради самого пития, а, так сказать, отпраздновать поездку. И перед Мари ей, конечно, тоже было неудобно. В общем, когда я открыла глаза, они обе сидели на Лениной кровати и в четыре глаза смотрели на меня. Смотрели с опаской – не собираюсь ли я их укусить. И странное дело, мне стало как-то странно легко и даже, стыдно сказать, весело, будто с диким ревом и слезами я потеряла четверть своего жизненного веса.

Определенно, я чувствовала себя лучше. Лена и Мари переглянулись.

– Она пришла в сознание.

Я сказала:

– Простите. Мне страшно неудобно.

Они молчали и продолжали с сомнением смотреть на меня. Очевидно, не могли оценить мое состояние.

– Я уже в полном порядке. – Они все еще не понимали, можно ли со мной нормально общаться. Я оказалась в глупом положении. Если я сейчас попытаюсь встать, может быть, они снова навалятся на меня? Но и лежать больше мне тоже не хотелось.

Я сказала:

– Можно я встану?

Обе переглянулись.

– Тань, ты точно в порядке? – Лена наклонилась к моему лицу и вглядывалась в мои зрачки. Так делают врачи «Скорой помощи» в сериалах.

– Да я не помираю, не бойся.

Она отодвинулась, и я спустила ноги с постели. Мари тоже встала и отошла подальше.

– Я вас не укушу. – Почему-то теперь она стала меня раздражать, эта Мари.

– Ну и хорошо. – Она, казалось, приняла какое-то решение. Облизнула губы, прошла в ванную и покрыла их наново светлой губной помадой.

– Если вы уже оклемались, я предлагаю вызвать такси и поехать ко мне в гости.

– Вообще-то у меня на сегодняшний вечер были другие планы.

– Таня, поедем! – умоляюще прошептала мне Ленка. – Я не могу тебя оставить одну и к Маше в гости не поехать тоже не могу.

«В конце концов нужно быть справедливой не только к себе, – подумала я. – Они и так потратили на меня столько времени».

– Ну, хорошо, спасибо… – промямлила я. Мари вышла первой и спустилась к портье. Таня помогла мне напялить запасной свитер, потому что тот, который был на мне, был облит слезами и соплями, и через некоторое время мы все втроем вышли на улицу.

Лена знала, что Валерий с товарищами будут совершать перелет из Москвы в Ле Бурже приблизительно в то же время, что и мы с ней, но только мы – на пассажирском самолете, а они на своих «Су». Она даже наивно сказала Валерию при расставании в Москве:

– Вот было бы здорово увидеться в небе!

Он снисходительно засмеялся.

– Мы полетим разными эшелонами.

– Эшелонами?

– Так называются воздушные коридоры, по которым летают самолеты. И даже если бы мы летели в одно время, мы все равно не могли бы увидеть друг друга. Слишком разные скорости. И военные самолеты не летают над пассажирскими из соображений безопасности.

– Жаль… Мне было бы приятно увидеть ваши самолеты.

– Это работа. – Он как-то по-новому взглянул на Лену.

– Я понимаю.

Этот разговор состоялся накануне, но сейчас Лене казалось, что между вчерашним днем и сегодняшним прошло уже очень много времени. Она ждала звонка от Валерия. День подходил к концу. Звонка все не было. И пока я закатывалась в истерике, Лена мучилась сомнениями – все ли в порядке у Валерия, не сорвался ли их замечательный план, не вмешались ли еще какие-нибудь непредсказуемые обстоятельства. Пожалуй, в сравнении с Леной и Мари, которые были озабочены реальными делами – одна женихом, а другая собачкой, – я оказалась наиболее свободной: меня мучили виртульные переживания, а их – самые настоящие.

Итак, мы вышли на бульвар.

Осенний вечер был не по-московски теплым. Легкий ветерок пах морем. Платаны роняли сухие листья, но кроны их были еще по-летнему полны. Во всех кафе горели огни, и в них под навесами за столиками, выставленными на улице, сидели люди – группами, парами и поодиночке. Некоторые были с собачками. Звучала музыка, светились окна, громадно высились светлые здания – все похожие друг на друга и ни одного одинакового. По асфальту бесшумно катились машины.

– Я – в сказке, – сказала Лена.

Я в этой сказке уже была. Маша в ней жила. Мы стояли втроем и думали все о разном. Не знаю, что чувствовали Лена и Мари, но мне вдруг захотелось назад, в свою виртуальность. В черно-белый парижский дождь, в мокрое такси, в поцелуи на козетке. Я смотрела на яркие картинки вокруг и чувствовала себя до омерзания реальной. Вдруг я поняла, что мне нужно сделать, чтобы вернуться в прошлое. Я должна была выпить. И много выпить.

– Вы поезжайте, а я пойду в кафе, – сказала я как можно более твердым голосом.

– Тань, ты же обещала! – Лена смотрела на меня почти что с ненавистью. Мари тоже разозлилась.

– Вы выложили из сумки ваш паспорт?

– Нет. – Я действительно даже не думала о каком-то паспорте.

– Бегать по консульствам не входит в наши задачи, – холодно сказала она. Подъехала машина.

– Танька, идем! – Лена буквально впихнула меня в такси. И я поехала. Но сколько ни закрывала глаза, пытаясь сосредоточиться, черно-белый Париж больше не входил в мое сознание. «Это потому, что водитель – не негр в желтой шляпе», – с мрачной иронией сказала я себе.

– У меня дома есть коньяк, – вдруг сказала Мари. И я вдруг подумала, что ее, наверное, от меня уже тошнит.

Мы доехали до Марсова поля. Эйфелева башня горела, как мне показалось, гораздо ярче, чем десять лет назад, но толпы людей из разных стран все так же скользили между ее ажурных ног. В стороне в ночном небе золотился купол церкви Дома инвалидов. Лена смотрела по сторонам, раскрыв рот. Я смотрела на все это великолепие без единой мысли. Мари, уже не скрывая, торопилась домой. Вдруг у Лены зазвонил телефон.

– Я в твоей гостинице, а ты где? – спросил ее Валерий. Мари посмотрела на меня, я – на Лену. Щеки ее зарделись.

– Мы с моей подругой идем к моей тете. – Она отошла в сторонку.

Мари посмотрела на часы. Лулу давным-давно пора было выводить гулять.

– Можешь сказать, где она живет?

– У Эйфелевой башни, – неуверенно пробормотала Лена.

– Я сейчас приеду за тобой.

– Но я не знаю… Может быть, сейчас это не очень удобно. – Лене очень хотелось провести этот вечер с Валерием, но теперь в историю вмешались мы двое – я и Мари, и наивная Лена думала, что будет неудобно оставить нас прямо здесь.

На мой взгляд, это было бы как раз очень удобно. Мари отдохнула бы от нас. Вид у нее сейчас был, прямо скажем, бледноват.

– Скажи мне адрес тети, я приеду.

Лена неуверенно повернулась к Мари:

– Это мой жених. Можно я скажу ему ваш адрес? Он собирается за мной приехать.

Мари вздохнула и взяла у нее трубку:

– Соедините меня с портье, я продиктую ему адрес.

И мы пошли к дому Мари. Она шагала впереди, торопясь, как мне показалось, и чуть-чуть согнувшись. Она устала и больше не следила за своей походкой. Лена же, наоборот, летела как на крыльях. Она все оглядывалась по сторонам, как будто хотела получше запомнить все, чтобы потом пройти этим же путем с Валерием.

«Счастливая!» – без всякой зависти вдруг подумала про нее я.

Вскоре мы свернули и вошли в подъезд. Дом был длинный, опоясанный по этажам лоджиями. Ничего особенного, обычная многоэтажка. Даже странно, что в центре Парижа были такие.

Мы вышли из лифта, и сразу же до нас донесся жалобный собачий визг. Я заметила, что у Мари дрожали руки, когда она отпирала дверь.

– Лулу! – позвала она нежно. Визг прекратился, но в комнате никого не было видно, только несколько довольно больших лужиц блестели на полу в свете огней Эйфелевой башни. Мы нерешительно остановились возле входной двери.

– Простите собаку. Она, как видите, меня не дождалась. – Мари сбросила туфли, прошла на носочках, огибая лужи, и нагнулась под диван.

– Лулу, иди сюда!