Кэтрин Николсон - Шелк
Кровать.
Но какая! Хорошо, что она отгорожена медными перильцами с красивым узором. Ведь это чудовище того и гляди набросится и проглотит их обеих. Над кроватью возвышался широкий балдахин. Кроваво-красный шелк выгорел в тех местах, где его касались солнечные лучи, и приобрел цвет ржавчины. Он был расшит золотом и серебром, украшен фестонами и рюшем, собран в пышные складки, отделан тесьмой и парчой. Правда, узор из золотых бабочек потемнел и поблек от старости.
Джули с радостным воплем перепрыгнула через ограду и рухнула на шелковое покрывало – поистине бесценную вещь.
– Нет, не надо! – непроизвольно вырвалось у Жанны.
Ей казалось, что шелк сейчас рассыплется, превратится в пыль, как лепестки сухой розы.
– Но я всегда так делаю! – дерзко усмехнулась Джули. – Смотри! Четыре матраса: один соломенный, два волосяных, еще один – из лебяжьего пуха. Мой кузен в этих вопросах педант.
Жанна поморщилась. Кузен… Ей и в голову не приходило, что у Джули может быть семья. Уж слишком она независима. Но раз так… Жанна испуганно взглянула на дверь. Сюда могут войти в любую минуту.
Однако Джули не проявила никаких признаков беспокойства.
– Конечно, кузен осуждает меня за такое поведение. – На ее губах мелькнула дьявольская усмешка. – Но сделать ничего не может. Пока. – Она немного попрыгала на матрасах. – Я привожу сюда своих гостей. Всем нравится кровать. А тебе? – Не дожидаясь ответа, Джули вытянулась в полный рост, как будто решила позагорать на берегу речки, заросшем травой, и без всякой связи с предыдущим добавила:
– На эту вещь уходит куча денег. Но я делаю все, что могу.
Жанна молча уставилась на нее, не зная, что сказать. Кровать… казалось бы, что проще? А на деле выходит – сложнее некуда.
– Ну, иди же сюда! Она не кусается!
Жанна нерешительно шагнула вперед. Ей очень хотелось как следует рассмотреть вышивку. Сколько людей трудилось над этим балдахином… и не один месяц. Она легонько коснулась одной из складок – жесткой, как бумага.
– Неужели тут кто-нибудь спал?
– О да. Сначала королева Елизавета. Хотя я не думаю, что ей было очень удобно. – Джули похлопала по матрасу. – Ну же, садись.
Жанна осторожно присела, стараясь, чтобы покрывало не помялось под тяжестью ее тела, и мгновенно провалилась куда-то вниз. Матрасы ходили ходуном, как волны во время шторма.
– Теперь я тебя понимаю, – заметила она, тщетно пытаясь удержать равновесие. – Тут и опереться-то не на что.
Джули расхохоталась. Все четыре матраса дружно заколыхались в ответ. Потом одним молниеносным движением она потянула за какой-то шнурок; раздался тихий шорох, и спальня погрузилась в коричнево-красный полумрак.
– Я часто пряталась здесь, когда была маленькой. Представляла себе, будто это мой собственный дом, – тихо сказала Джули.
– Но почему? – Жанна вдруг тоже перешла на шепот. Она чувствовала себя как в церкви. – Здесь столько комнат, а ты пряталась в спальне. Почему?
– Не знаю. – В розовом свете ночника лицо Джули казалось совсем юным, словно у девочки-подростка. А потом на нем снова появилась знакомая усмешечка. – Только так я могла удрать от гувернанток. Им не разрешалось входить в королевские апартаменты. Они знали, где я скрываюсь, но не осмеливались до меня добраться. Здесь я сидела и ждала, когда отец вернется домой. Это было здорово. – Джули обвела взглядом комнату. – Я буду скучать по королевской кровати.
– Скучать? – недоуменно переспросила Жанна. – Ее собираются продать?
– Конечно, нет! – негодующе воскликнула Джули. – Как можно? Кровать будет стоять здесь всегда. Просто… ну, в общем, теперь она уж не моя.
– Не понимаю.
– Это ведь майорат[6]. – Джули разгладила складки на выцветшем покрывале. – И папа никогда не решился бы изменить завещание, даже ради меня. Вот родись я мальчиком…
Жанна удивилась, уловив в ее голосе грустные нотки. Наверное, любая женщина, даже такая красивая, как Джули, в глубине души чувствует себя обделенной и обиженной, когда ее не включают в мужское братство.
– Ты имеешь в виду, что все это – дом и вещи – тебе не принадлежит?
Джули покачала головой.
– Теперь – нет, ведь мне уже исполнился двадцать один год. – Ее лицо вдруг стало очень серьезным. – Знаешь, я тебе завидую. У тебя-то есть собственная квартира, да еще в центре города. Это так разумно.
– Ты не совсем права, – покачала головой Жанна. – Я… я самовольно там поселилась. И меня могут выгнать в любую минуту.
– Но по крайней мере не в твой день рождения, – сказала Джули трагическим тоном. Жанна опешила.
– Сегодня твой день рождения?
Джули кивнула.
– Июль[7], Джули – поняла? Мой отец во всем любил порядок. Думаю, это помогло ему запомнить, когда я родилась. В общем, бал сегодня дается в мою честь. – И, внезапно оживившись, добавила:
– Кстати, я хочу тебя кое с кем познакомить, С моей любимицей.
Жанна похолодела. Вот этого она боялась больше всего. Но Джули забралась на кровать и указала на стену, обшитую деревом.
В изголовье висел портрет дамы елизаветинских времен. Покатые плечи над волнами серебристых кружев, на узких висках проступали голубые жилки, волосы надо лбом были выщипаны, глаза с тяжелыми густыми ресницами смотрели сурово, а длинный нос напоминал сосульку.
– Разве она не прекрасна? – В голосе Джули звучало восхищение. – Изабель ле Франсэз накануне замужества. Сегодня я хочу выглядеть в точности так же: как невеста-девственница.
– Это невозможно. – Жанна покраснела, почувствовав, что допустила бестактность, и в ответ на изумленный взгляд Джули поспешила объяснить:
– Я имею в виду… Я говорю об одежде.
Наряд Изабель ле Франсэз представлял собой объект, достойный изучения. Ее искусно уложенные волосы были унизаны жемчугом и драгоценными камнями. По корсажу – слой за слоем – шли тщательно пригнанные друг к другу полосы белоснежного полотна с вышивкой. Плоеный воротник казался жестким, как металл. Сквозь прорези пышных рукавов виднелась роскошная парча.
Жанна робко поделилась своими соображениями:
– Ты посмотри на все это. Даже на балу она наверняка была в другом наряде. В таком платье можно только позировать для портрета.
Но Джули вовсе не была обескуражена.
– В самом деле? Ничего, у тебя получится, я уверена. Не забывай, я видела, как ты работаешь. Если за десять минут ты превратила меня в бабочку, то уж полдня достаточно для того, чтобы я стала невестой-девственницей.
Жанна пожала плечами. А Джули вкрадчиво продолжала уговаривать ее:
– Вот погоди, я покажу тебе ткани. Все чердаки пришлось облазить. Я потратила на это несколько недель. Кружева, парча, бархат – у меня есть все, что тебе может понадобиться.
