Барбара Картленд - Темный поток
Эрлайн слегка улыбалась, и в улыбке ее читались глубокий покой и счастье.
Детям всегда казалось, что она смотрит прямо на них, одаривая их материнской лаской и теплом, любовью и заботой, которой им всегда так не хватало за годы сиротства. Эрлайн была, несомненно, красива, но и Фенела, и My чувствовали, что дело не только в красоте, проступало в ее облике еще нечто – достоинство и благородство породы. Она в избытке обладала всеми свойствами, которые ее дети мечтали видеть в своих родителях и которые, к их глубокому прискорбию, начисто отсутствовали в кругу, где вращался их отец.
Как будто прочитав мысли сестры, My вдруг сказала:
– Как ты думаешь, Фенела, когда кто-нибудь видит нас впервые и не знает о нас ничего, примет ли он нас за настоящих леди или нет?
– Примет, конечно, – и сомневаться нечего! – уверенно ответила Фенела.
Вопрос сестры ее встревожил. Что за мысли побудили My задать его?
Сама Фенела тоже не раз в душе восставала против их отверженного положения среди людей, против отношения окружающих, но вслух выражать свой протест дано было только маленькой My, открыто высказывающей чувства, от которых страдала и Фенела, но о которых никогда не решалась говорить.
– Вот и хорошо! – просто отреагировала My.
– Тем более что происхождение – это еще не все, – продолжала старшая сестра. – Очень важно, что ты сама из себя сделаешь.
– Ну да, вот Илейн, например, – проявив неожиданную догадливость, подхватила My.
– Допустим.
– Ох, я так надеюсь, что она у нас долго не задержится! – вырвалось у My.
Серьезность вдруг слетела с нее, и проказливая улыбка заплясала на губах девочки.
– А я слышала, как она ругалась на папу самыми последними словами! Кажется, она его жутко ненавидит.
– Ну, тогда я надеюсь, что Саймон уже ушел закончить свою картину, – заметила Фенела, теперь уже не на шутку обеспокоенная.
Накануне заезжал мистер Боггис, трепещущий от волнения при одной мысли, что наконец-то после столь долгого и томительного перерыва в руки ему плывет картина работы самого Саймона Прентиса!
– Ох, как же вы напоминаете вашу матушку! – воскликнул он, глядя на Фенелу перед тем, как встретить у парадного крыльца такси, которое должно было увезти его обратно на станцию.
– Вы не представляете, как я рада это слышать! Для меня ничего не может быть приятнее ваших слов, – ответила Фенела. – Но чем же я так похожа?
– Вы унаследовали ее деловые качества, – признался мистер Боггис. – Она всегда брала на себя финансовую сторону… Ну, скажем, деятельности вашего отца.
– Как только картина будет окончена, я вам позвоню, – пообещала Фенела.
– Не позволяйте никому прикасаться к ней или передвигать с места, пока не приедет мой человек и не упакует ее, – распорядился мистер Боггис.
– Не волнуйтесь, глаз с нее не спущу! – заверила Фенела. – И еще одно, мистер Боггис… остальную сумму вы ведь вышлете на мое имя, хорошо?
– Похоже, ваш отец будет не против, – с легким сомнением сказал мистер Боггис, – хотя так не принято, честное слово. Вот если вы сумеете получить от него письменное распоряжение на этот счет, то я был бы просто счастлив исполнить вашу просьбу!
О, сделайте милость, мистер Боггис! Вы же знаете моего отца!
– Да уж, знаю – что верно, то верно!
Фенеле почудилось, что мистер Боггис бросил на нее взгляд, исполненный искренней симпатии, прежде чем приподнял над седеющей головой старомодную фетровую шляпу и исчез в темной утробе старомодного такси.
Девушка, все еще в душе опасавшаяся, что основную сумму за картину ей получить не удастся, тем не менее уже стала обладательницей аванса в пятьсот фунтов.
– Если только сумеем забрать и остальные деньги, – внезапно сказала Фенела, – то мы с тобой, My, съездим отдохнуть. Ну и что, что война? Какая разница!
Голос Фенелы звучал оптимистично, однако в душе ее затаился страх: а что, если картина вообще не будет завершена?
Волнение повлекло Фенелу к двери и заставило распахнуть ее. Девушка выглянула в коридор, прислушалась, но ничего не услышала.
– Сейчас они вроде успокоились, – сообщила она. – Боюсь, ты все преувеличила.
– Да нет же, говорю тебе! – возмутилась My. – Илейн ругалась, как матрос! Сказать, что она говорила?
– Нет, лучше не надо, – решительно отказалась Фенела. – На твоем месте я бы немедленно забыла услышанное.
– Ничему новому для себя я от нее не научилась, не бойся! Ну не будь такой строгой, Фенела; порой слушаешь тебя – ну будто тетка престарелая какая-нибудь, лет шестидесяти трех, не меньше!
– Да откуда тебе знать, глупышка, как ведут себя престарелые тетушки?
– Как – откуда? Достаточно на других посмотреть, то есть на чужих теток! Слушай, Фенела, а ты когда-нибудь думала, как выглядят наши собственные родственники?
– Да, частенько, – чистосердечно призналась Фенела. – Но так ни до чего определенного и не додумалась.
– А я, знаешь, твердо решила: напишу им и попрошусь в гости, – заявила My.
– Ox, My, ни в коем случае! – всполошилась Фенела, цепенея от ужаса при одной мысли о подобном поступке. – Уж не говорю, что это будет страшно некрасиво по отношению к папе! Кроме того, если бы они действительно интересовались нами, то давным-давно сами бы сделали первый шаг к знакомству.
– Ага, вот потому-то я до сих пор и не писала им, – подхватила My. – По-моему, это жуткое свинство с их стороны – ни разу даже не попытаться хотя бы взглянуть на нас! Они, пожалуй, хотят, чтобы мы пожинали то, что посеяла наша мамочка!
Фенела расхохоталась.
– А не кажется ли тебе, что мы сами делаем из себя посмешище? Знаешь, мы и не заметили, как у нас с тобой развился настоящий комплекс на этой почве.
– Ну, не знаю… – пожала плечами My. – Мы же все равно не похожи на других людей. А как бы я хотела стать самой рядовой девчонкой, как все в нашей школе.
Ох, видела бы ты нашу директрису, когда чьи-нибудь мамаши являются в школу! Пускай они тупые уродины, но она прямо готова наизнанку вывернуться, чтобы им угодить, особенно знатным всяким, с титулом…
– Милая моя, тебе ничего не остается, как выйти замуж за герцога, тогда все будут суетиться вокруг твоей особы, а ты только знай себе командуй!
– О, как бы это было здорово! Ой, Фенела, открыть тебе один секрет?
Однако что там собиралась поведать сестре My, навеки осталось тайной, ибо в этот момент снизу, из холла, раздался свирепый вопль Саймона:
– Фенела! Фенела!!!
– Что такое? – всполошилась Фенела, распахнув дверь и сбегая к нему.
– Дай бинт, йод или что-нибудь! – он вытянул вперед руку, и дочь увидела на запястье порез, обильно кровоточащий.
