Инна Туголукова Инна Туголукова - Инна Туголукова
Училась Галя без особого интереса — ниже среднего, но учебу не бросала, понимая разницу между необразованной домашней хозяйкой и дипломированной специалисткой, ведущей светскую жизнь. Работать она не собиралась ни при каких обстоятельствах, сидеть на отцовской не слишком удобной шее — тоже. Оставалось выйти замуж — удачно и побыстрее (время поджимало — пятый курс).
Из всех своих многочисленных поклонников Галя выбрала двоих. Требовалось только решить, какой лучше. Но вопрос был слишком серьезный, судьбоносный, так что торопиться никак не следовало, и Галя пока не торопилась.
Первым кандидатом в будущие мужья стал, не ведая того, Галин сокурсник Максим Гукасов. Господь не одарил его ни выдающейся внешностью, ни особыми талантами, зато дал богатого папу. Гукасов-старший производил продуктовую тару и упаковочные материалы, и это, казалось бы, нехитрое дело приносило ему баснословные доходы. На эти деньги Максим учился, одевался в дорогих бутиках, отдыхал на Канарах и просто жил не тужил. Он уже был совладельцем отцовской фирмы, а по окончании вуза его ждало руководящее кресло в одном из ее филиалов.
Галя Слабиняк ворвалась в его беззаботную жизнь подобно сияющей комете. Семестр был в разгаре, когда на факультете появилась новая студентка из Читы. «Вот, — провозгласила староста курса Валька Семенова, влетев в аудиторию, — наша новая боевая подруга! Прошу любить и жаловать!»
Максим обернулся и зажмурился, ослепленный открывшейся красотой. А может, чем-то еще, не важно. Не важно! Никогда в жизни с ним не происходило ничего подобного. Он растерялся, оробел, потом засуетился и повел себя совсем глупо, нелепо: стал что-то громко говорить, хохотать…
И позже, когда выяснилось, что они будут учиться в одной группе, Максим в ее присутствии всегда держался неестественно. И чтобы скрыть эту свою незащищенность, вел себя нарочито грубо и насмешливо.
Галя поначалу в его сторону не смотрела. Привлекли ее внимание два обстоятельства. Во-первых, она узнала, что Гукасов — богатенький Буратино, а во-вторых, вот это его предвзятое отношение задевало и уязвляло ее.
«Чита из Читы», — звал он ее за глаза. Она знала об этом, злилась, но, главное, хотела понять, чем вызвана эта неприкрытая агрессия. Неужели ненавистью? Но за что?..
Однажды в аудитории, случайно оглянувшись, она наткнулась на его взгляд, устремленный на нее. Он тут же отвернулся. Но Галя уже знала: это любовь! Остальное было делом техники.
В мае они подали заявление. А потом она встретила Володю.
Он понравился ей сразу и с каждым днем нравился все больше. Был в нем мощный внутренний стержень, обещающий, что ни в горе, ни в радости, ни в здравии, ни в болезнях Протасов не предаст. Впрочем, столь высокими категориями Галя не мыслила. Просто интуитивно ощущала его жизненную надежность.
Она металась между невзрачным женихом и Протасовым, и расчет боролся с любовью или с теми чувствами, которые Галя принимала за любовь. Впрочем, к Володе она испытывала не одни только эмоции — Протасов-старший был прямым начальником ее отца, и полковник Слабиняк ничего не имел против такого зятя.
Был даже момент, когда Галя хотела разорвать данные Гукасову обещания, но сдержалась. Деньги, деньги! Неодолимое притяжение для пустой души.
Но как говорится, безвыходных ситуаций не бывает. И в запасе у Гали имелся еще один, не самый плохой, вариант. А может быть, и самый хороший — это как посмотреть: «Муж — для удобства, а для любви — любовник».
Вот только надо было очень постараться, чтобы этот расклад устроил Володю. И Галя постаралась. Очень.
О Гукасове она особо не переживала, ибо муж, как известно, все всегда узнает последним. Или вообще не узнает.
А Володя? Мог ли он представить, что за его спиной плетутся такие хитрые сети? И кто свивает послушные нити…
То переломное лето было поначалу таким щедрым на солнце, на радость, на любовь. Родители жили на даче, и квартира осталась в полном его распоряжении. Он с головой уходил в работу, в новые для него проблемы, такие важные, сложные, гордился ответственностью, тяжело придавившей плечи, вел долгие откровенные разговоры с отцом теперь уже совсем на равных, как коллега, товарищ. И это сумасшедшее счастье…
Он так до конца и не понял, чем приворожила его Галя. Ни доброты в ней, ни чуткости, ни тепла, одна только темная, изнуряющая чувственность.
Она стала для него сосредоточием наслаждения. Жажда обладать ее телом была неодолимой, а ласки нужными, как хлеб и вода, как воздух, как наркотик.
В конце лета Галя буднично сообщила, что выходит замуж, но к ним это не имеет ровным счетом никакого отношения, поскольку там один только голый расчет, а здесь большая и трепетная любовь.
И пока ошеломленный Протасов пытался осмыслить полученную информацию, Галя спокойно повествовала, как замечательно они устроятся на фоне ее новой семейной жизни.
Когда она закончила, Протасов, так и не проронивший ни единого слова, ушел и вернулся домой только глубокой ночью. На столе его ждала записка: «Не дури, Володька! Хочу тебя. Галя». Она так и написала: не «люблю», а «хочу».
Сумей он тогда поставить точку, и все давно было бы забыто, вычеркнуто из памяти, как дурной, постыдный сон. Но еще долгих восемь лет Протасов находился во власти этой женщины, пока наконец не стряхнул наваждение.
11
Как-то после ужина Ирина Львовна предложила Симе прогуляться «для моциона», как она сказала. Петр Алексеевич составить компанию категорически отказался: мол, не генеральское это дело — ногами шаркать. Протасова гулять не пригласили.
— А где вы познакомились с Петром Алексеевичем? — полюбопытствовала Сима, которую всегда волновало, как же реализуются эти невероятные случайности, позволяющие людям обрести друг друга.
— О, это совсем не романтическая история, — засмеялась Ирина Львовна. — Я тогда студенткой была. Жила в общежитии. А моя подружка в одного парня влюбилась. Письма ему анонимные писала. И наконец завлекла на нашу вечеринку. Все у нас тогда было в складчину. И мне поручили приготовить горячее блюдо.
— И что вы сделали?
— Перцы нафаршировала. Зашла с кастрюлей в комнату — в фартучке, раскраснелась у плиты, — а все уже за столом сидят. И досталось мне место как раз рядом с тем самым парнем, но я тогда еще ничего не знала.
— Это и был Петр Алексеевич? — догадалась Сима.
— Тогда это был просто Петька, — усмехнулась Ирина Львовна. — А перцы мои удались на славу. И решил он, что я отменная повариха. А поесть-то любит!
— Я заметила, — поддакнула Сима.
