Маргарита Южина - Край ничейных женихов
– …Так что я еще хоть куда… – о чем-то бубнил гость.
– Тык разе ж я спорю! – криво улыбалась Люба. – Ой, а мы ить чуть мой дом не прошли! Вот же он! Заходите!
Петр Сигизмундович вошел в дом. Большая изба разделена на две комнаты, за печкой – крохотная чистенькая кухонька. Небогато, но прибрано… Интересно, а как у хозяйки с гостеприимством? Сказки читала, ну, там, что сначала накормить, напоить, спать уложить, а потом уж…
Люба уже суетилась возле стола.
– Ой, – всплеснула она руками. – Так вам же сначала-то с дороги умыться бы надо, да? Как я не сообразила! Вы ополосните руки-то вот тут, у умывальника, а уж попозже, к вечеру, я и баньку растоплю.
– Нет, руки-то я помою, чего уж, а вот баньку… да на кой она мне? Я ж с города, помытый. Каждую субботу моюсь, это уж у меня закон такой: как только суббота, мне ванну принять требуется – ноги там помыть, голову, уши…
– Да я поняла, поняла, – кивала Люба. – А только разве ж баньку-то с ванной какой сравнишь? Я ж и веничек свеженький запарю, и сама по спинке пройдусь веничком-то, а уж потом и самогоночку в запотевшей рюмочке, а?
Петр Сигизмундович помялся.
– А нельзя… чтоб рюмочку-то без баньки? Чего нам вечера ждать? – скромно взглянул на хозяйку гость. – Это я вам так намекаю… К тому, что вот вы уж все котлеты вытащили, на стол поставили, а бутылочки-то никакой и не видно.
– Это я ее еще из холодильника не достала, – хихикнула Люба и вдруг насторожилась. – А вы чего-то с таким вниманием к рюмочке? Вас жена не из-за пьянства бросила?
– Какая жена? – оторопел гость. – Не было у меня никого.! И не из-за рюмочки она ушла, а из-за машины! Она, видишь ли, мечтала, что я машину-то на нее перепишу! Вроде как кредит она взяла, так и машина на нее должна быть переписана! Дурь какая-то! Она и водить-то не умеет.
– То есть… у вас, значит, и машина есть? – округлила глаза Люба. – Своя?
– А то чья же? Моя. Собственная… – гордо кивнул гость. – А где рюмочка-то?
Люба скоренько налила гостю, и мысли про Михаила Ивановича на время покинули ее светлую голову. Надо было приглядеться к новому мужчине повнимательнее: все же с машиной человек, в городе живет, да и… возраст у него помоложе. А то ведь… Нет, Михаил Иванович тоже достойный мужчина, но возраст-то под лавку не кинешь. Вон, в прошлые-то выходные ходили к Галине, подружке, на именины, так Мишенька выпил лишку да вышел покурить. Во дворе у Галки телега старая стояла, тоже ведь, всякую дрянь во дворе хранит, так Мишенька под телегой-то заметил, как курица снеслась. Ну и хотел, видно, яичко умыкнуть. Под телегу полез, да там ему в поясницу-то и вступило! И ни туда ни сюда. Может быть, никто б и не заметил, из-за стола-то хрен кого выудишь, так Галкин гусак, видно, с тыквой Мишенькин зад попутал. Как давай Мишеньку в эту самую тыкву долбить. А тот только и знает, что голосит: «Ой, покалечит нервные окончания! Ой, покалечит! Галка, убери гуся!» Галкин зять выскочил, увидел и давай всю деревню собирать – показывать, какой у них гусь умный, любую собаку переплюнет. Ох, и стыда натерпелись. А этот-то Петр… вон какой! Орел! Уж ежели ему придет в голову яйцо спереть, так и сопрет, никакая хворь в поясницу не вступит.
– За вас! – уже стоял с рюмкой в руке Петр Сигизмундович. – За наше своевременное, так сказать, знакомство!.. Кстати, а жить я буду вон в той комнатке, я уж приглядел.
– Это моя комнатка… – зарумянилась Люба. – Но… ежели вы со мной жить желаете, так я чего ж… гостю перечить не стану.
А у Коровиных в это время застолье уже закончилось. Мужчины бы и еще не против были посидеть, но у женщин появились другие планы.
– Мишенька, горошинка моя, пойдем, ты мне покажешь ваши бутики, – проворковала Элеонора Юрьевна, приглаживая перед зеркалом прическу. – Я заметила, что эта соседская баба совсем не покупала тебе носки! Вон, палец вылез!
– Нюра… – поджал губы Михаил Иванович. – Она и не должна мне покупать носки. Я сам себе покупаю.
– Вот поэтому ты пенсию домой и не привозишь, – сверкнула на него глазами супруга. – Я могу себе представить, какие носки ты покупаешь! Пойдем, покажешь мне деревенские товары.
Михаил Иванович хотел было пояснить, что товары здесь точно такие же, как и в городе, но понял, что дело это неблагодарное, легче в магазин сходить, и поднялся из-за стола.
Супруги ушли, а следом за ними стала собираться Мария Адамовна.
– Ваня, на тебя возлагается серьезная миссия – убрать со стола и помыть посуду, – обернулась она к мужу. – И учти, если ты не справишься, сегодня на ужин будешь жевать только гречневую кашу. Даже без молока.
– Но… Машенька! – вздернул брови домиком Иван Михайлович. – Ты же сейчас тоже не занята. Вот и помыла бы.
– Я не занята? – выкатила глаза жена. – А кто сейчас поплетется к председателю, чтобы выпросить комнату для моих женихов? А? Только не говори, что ты, она тебе не даст. Не капризничай, приступай.
Оставив мужа на хозяйстве, Мария Адамовна решительно направилась к Анне Тихоновне. Это у нее они тогда искали свекра, и та проболталась, что председательствует. Когда женщина начальник, это хорошо. Значит, войдет в положение своих сельчанок и выделит какой-нибудь домик для женихов. А то они завтра как понаедут, куда ж их селить-то?
Анна Тихоновна оказалась дома. Однако ни в какое положение входить не собиралась.
– Откуда я столько домиков наберусь? – вытаращила она глаза после того, как Мария Адамовна рассказала ей про женихов и предстоящий конкурс. – Есть у меня… пять койко-мест в нашем медпункте…
– Вот и хорошо!
– Да ничего хорошего! Я их отдаю дояркам. У нас в воскресенье будет слет доярок, приедет двенадцать женщин, а мест всего пять! И куда мне их прикажете? А тут еще вы со своими женихами!
У Марии Адамовны от обиды перехватило дыхание.
– Да что ж вы делаете? – укоризненно покачала она головой. – У вас женщины без мужей маются, горюют, слезы в кровати льют, на чужих мужей вешаются, я решила облегчить их участь, а вы еще женщин назвали! У вас же и так бабский батальон! Нет бы мужчин сюда притащить!
Анна Тихоновна равнодушно махнула рукой.
– Мне, милая моя, о бабских кроватях думать некогда. Мне надо дело делать. Вот сейчас приедут доярки, я себе лучших переманю, а потом мне на коровник деньги дадут, кредиты платить не придется. И потом… что это за конкурс такой – машину, значит, всучат только женихам! А мужьям, которые со своими женами сто лет прожили? А женам, которые сто лет этих пьянчуг на себе тащат? Вот кому машины-то раздавать надо! Короче… нету у меня мест!
От председательши Мария Адамовна вернулась чернее тучи. Зато свекровушка, а они со свекром уже вернулись, сияла медным тазом.
