Любовь и Хоккей - Монти Джей

— Аурелия, всегда приятно, солнышко, - говорю я со смешком, и она, как обычно, сердито смотрит на меня. Она самая ворчливая маленькая дрянь.

— Бишоп, ты мне нравишься, правда. Но, если ты еще раз назовешь меня Аурелией, я засуну свой конек так глубоко в твою задницу, что мое лезвие перережет твой язык пополам.

Я поднимаю руки в знак защиты, когда она проходит мимо нас, останавливаясь, чтобы обнять младшего, на что он отвечает улыбкой. Если бы он мог доказать жестокое обращение в доме Аурелии, он бы удочерил ее за миллисекунду.

Она доблестно катается на коньках по льду. Они улыбаются друг другу, прежде чем обменяться тем же рукопожатием, что и в десять лет.

— Мне жаль того, кто окажется с этим диким ребенком, - говорит младший, с улыбкой наблюдая за Риггс. Я киваю в знак согласия.

— Тебе лучше валить туда к ним, пока они не потеряли то небольшое терпение, которое у них есть. - Я похлопываю его по спине и направляюсь в раздевалку, чтобы принять душ и переодеться.

Как только я добираюсь до душа, я сбрасываю пропитанную потом одежду и снаряжение, включаю горячую воду и вхожу в стеклянный душ. Одной из моих любимых вещей на арене "Чикагских Фурий" был душ. Пол был с подогревом, а напор воды был феноменальным.

Я позволяю горячей воде смыть болезненность, которая, без сомнения, появится завтра утром. Единственный звук - это плеск воды о плитку подо мной, и я наслаждаюсь покоем.

Моя жизнь с тех пор, как я подписал контракт с "Фуриями", была ... хаотичной, если не сказать больше. От игр, тренировок и благотворительных мероприятий, сборов средств, автографов и папарацци. Поэтому я живу ради тех моментов, когда все спокойно.

Я никогда не думал, что скажу это, после всего, через что я прошел в детстве. Эта тишина была тем, чего я жаждал в своей взрослой жизни, потому что в детстве все, чего я хотел, - это отвлечься от того факта, что моя жизнь была безмолвной пустотой.

Наверное, именно поэтому говорят, что будь осторожен в своих желаниях, верно?

Умывшись, я выхожу из душа, вытираюсь и натягиваю боксеры, затем джинсы. Мой телефон жужжит, и я беру его, открывая сообщение от тренера Финнегана. Улыбка на моем лице становится широкой.

Там есть фотография Лили и Вайолет в одной из моих футболок. Под ним находится сообщение, в котором говорится: «Твои самые большие поклонники».

Я сажусь на одну из скамеек, пристально глядя на фото.

Сказать, что я всей жизнью в долгу перед тренером Финнеганом, значит легкомысленно выразиться. С того дня, как я встретил его, я знал, что он изменит мою жизнь. Я просто не понимал, насколько сильно.

Мои пальцы были прижаты к спусковому крючку баллончика с черной краской в процессе распыления на стену моей средней школы и нанесения моего имени большими черными буквами, когда я услышал, как кто-то прочистил горло позади меня.

Была причина, по которой я рисовал свое имя на стене средней школы. Я хотел, чтобы меня поймали. Я хотел, чтобы меня увидели. Я хотел, чтобы школа позвонила моему отцу, чтобы узнать, будет ли он достаточно заботлив, чтобы наказать меня, накричать на меня, даже просто посмотреть на меня.

Мне даже не пришлось совершать вандализм, чтобы меня поймали, что стало для меня бонусом. Я повернулся с притворным вздохом, прислонившись к кирпичной стене и вскинув руки.

— Черт возьми, ты поймал меня, старик! - Даже глухой человек мог бы услышать мой сарказм.

Человеком, который поймал меня, был тренер Эрик Финнеган. Он является тренером студенческой хоккейной команды мальчиков, что очень важно, потому что они три раза подряд выигрывали чемпионат штата. Лично я никогда не проявлял никакого интереса к спорту, не проявлял интереса ни к чему по-настоящему.

Все во мне оцепенело.

Он крадется ко мне, возвышаясь над моим двенадцатилетним телом. На нем брюки цвета хаки, поло и кепка. Я смотрю на него с вызовом в глазах, он усмехается и начинает посмеиваться. Он не спеша оглядывает меня с ног до головы, прежде чем скрестить руки на груди.

— Что ж, похоже, у тебя есть два варианта, парень. - Его голос грубый, как будто он только что проснулся, он вызывает уважение и внимание. На мгновение это напоминает мне моего отца до инцидента.

Я закатываю глаза и поднимаю брови, ожидая его ответа. 

— В любой день, приятель.

— Я либо тащу твою задницу к директору, и тебя отстраняют, либо ты можешь прийти на каток завтра в пять утра на предсезонную тренировку, - заявляет он.

Я издаю саркастический смешок:

— Мне двенадцать, старина, я все еще учусь в средней школе, - коротко отвечаю я. — Так что давай отправимся к директору и покончим с этим.

Я иду к нему, готовый встретиться лицом к лицу с директором средней школы. Стерва. Это та женщина, у которой, как вы знаете, тридцать кошек и которая, вероятно, убила своего мужа. Он кладет руку мне на плечо, останавливая мои движения.

— Ты хотел, чтобы тебя поймали, верно? Вот почему ты сделал это средь бела дня, во время школьных занятий? Будь там утром. Это может быть твоим спасением.

Не говоря больше ни слова, он похлопывает меня по спине, прежде чем направиться к школе. Оставив меня в шоке.

Этот мужик бредит. Я? Хоккеист? Я вешу как стопка двадцатидолларовых купюр, и это дает мне не так много веса. Я бы разбился там, на льду. Не говоря уже о том, что я ни разу в жизни не катался на коньках, и у меня куриные ноги. В аду нет такого пути. Нет. Я не сделаю этого.

Это то, что я говорил себе весь день, и продолжал говорить, когда шел в школу в пять утра, засунув руки в карманы джинсов. Я был любопытным ребенком, и какая-то часть меня думала, что, может быть, он был прав, может быть, это могло бы стать моим спасением.

Мое бегство от всего этого беспорядка дома. Все эти демоны, призраки, все это.

Когда он увидел, что я появился, он бросил мне пару старых коньков, подержанные щитки и перчатки. Сказал мне, что они мои до тех пор, пока я их хочу.

Ими пользовались, но они были моими. Прошло много времени с тех пор, как я чувствовал, что что-то принадлежит мне. Мой первый день был ужасным, учиться кататься на коньках было тяжело. Как только я освоил это, меня несло на льду. Я даже близко не был лучшим, но я хотел быть им.

Пребывание там зажгло этот огонь внутри меня. Я чего-то хотел. Впервые в жизни мне захотелось чего-то большего. Это было