Отголоски тишины - Энн Малком
— «Лев, колдунья и платяной шкаф» — твоя любимая книга? — дразняще и сверкая глазами, спросил Киллиан на четвертый день.
Я кивнула, стараясь не зацикливаться на том, как близко мы сидели.
— Хотела бы я назвать «Улисс» или «Гроздья гнева». Не пойми меня неправильно, они великолепны, но Нарния навсегда останется в моем сердце, — без всякого смущения заявила я (прим.: «Улисс» — модернистский роман ирландского писателя Джеймса Джойса; «Гроздья гнева» — реалистический роман американского писателя Джона Стейнбека). — Видишь ли, это была первая книга, которую мы вместе прочитали со Стивом. Мама не совсем... читатель, мягко говоря, — пошутила я. — Но Стив стал причиной того, что я нашла любовь всей своей жизни.
Я остановилась, подумав о музыке.
— Ну, вторую любовь, — исправилась я. — Так что эта книга всегда будет той, с чего все началось.
Я посмотрела на Киллиана, обжигающего меня своим взглядом, его лицо ничего не выражало. Я почувствовала, как моя шея краснеет.
— Считаешь меня дурочкой, да?
На лице Киллиана отразилось напряжение, и он медленно покачал головой.
— Нет, Веснушка, — пробормотал он мрачно, — чем больше я о тебе узнаю, тем больше ты меня очаровываешь.
Никогда еще я не ждала обеда так сильно, как в те четыре дня. Едва могла сосредоточиться на занятиях. Это было нелепо. Я видела, как девочки практически сходили с ума из-за мальчиков, и всегда считала их глупыми из-за этого. Почему-то я гордилась собой за то, что не позволяла таким вещам мешать моим целям.
И у меня имелись цели, но я не была точно уверена в том, чего хочу. Я любила читать. Музыка была моей душой. Написание песен заставляло весь остальной мир исчезнуть. Играя на гитаре, я чувствовала, что попадаю в другой мир. Но я была реалистом. Любовь к музыке, талант игры на гитаре и более-менее приличный голос не гарантировали будущего.
Мама говорила мне, что я могу быть, кем захочу. Я не особо хотела быть знаменитой или богатой. Конечно, это было бы здорово. Даже более чем.
По большому счету я хотела быть просто счастливой. Мы с мамой были далеко не богаты. Случались времена, когда мама даже не могла мне дать доллар на хот-дог. Мы познали трудности. Но я никогда не помнила себя несчастной или чем-то обделенной.
Я не нуждалась в деньгах, чтобы быть счастливой. Мне нужна была семья. Мои книги. И моя музыка. Если бы мне удалось найти способ зарабатывать на этом, было бы здорово.
Но количество талантливых, страстных артистов, зарабатывавших этим себе на жизнь, было невелико, поэтому мне приходилось усердно учиться. Мама непоколебимо верила в меня и очень много работала, чтобы дать мне возможность быть всем и вся. Я не хотела ее подвести. Не могла ее подвести. Поэтому усердно училась. Очень усердно.
Мальчики меня не волновали главным образом потому, что я была слишком занята, чтобы о них думать. Частично потому, что ни разу не встретила никого, ради кого, по моему мнению, стоило бы отважиться выбраться из сюжетов своих книг и отойти от музыки. А другая часть меня, которую я вряд ли смогла бы выразить словами, знала, что мне никогда не найти того, кто мог бы сравниться с той любовью, с которой я выросла. Джейн Остин, Маргарет Митчелл, Флитвуд Мак, Билли Джоэл и The Beatles сделали ее прекрасной.
Проклятый Уолт Дисней заставил меня считать ее настоящей.
Я хотела сказку. Хотела любви такой же глубокой, как океан, такой же неуступчивой, как ветер, крепче алмазов и непредсказуемой, как вулкан. Я хотела любви, которая одновременно свела бы меня с ума и образумила. Дала бы ощущение того, что все в этом мире встало на свои места, как только я увидела бы того самого мужчину. Своего мужчину. Предназначенного только для меня.
Я не была идиоткой. Понимала, что такого, скорее всего, не существует.
А если каким-то чудом это и произойдет, я не думала найти это в шестнадцать лет.
Я не хотела находить это в шестнадцать лет. Сначала мне хотелось выяснить, куда приведет меня жизнь. Я хотела путешествовать. Хотела сперва пожить.
Но вот мне шестнадцать, я понятия не имею, чем хочу заниматься, за свою жизнь я повидала всего два города, и я охвачена волшебным волнением от того, что нашла ЭТО. «Смешно и глупо» — вот что сказало бы большинство людей, озвучь я им свои сокровенные мысли.
Поэтому я ни с кем не делилась. Даже с мамой. Я самой себе в этом с трудом призналась.
Во мне бушевала смесь эмоций, грозившая взорваться, поэтому мне требовался этот пустой зал. Его я обнаружила пару дней назад, когда заблудилась. Там была сцена, а посередине стояло старое пианино.
Не гитара, но уже что-то. Здесь я получила бы утешение и покой, которые давала мне музыка.
Сев за пианино, я легонько провела пальцами по клавишам. На пианино я играла не так хорошо, как на гитаре. С гитарой я едва понимала, где заканчиваются мои руки, и начинается инструмент. Но в тот момент, когда я коснулась клавиш, инстинкт взял верх, и все мое тело расслабилось. Я потерялась в музыке.
Я начала тихо напевать «Breathe» Pearl Jam, слова текли по мне, как река. Все исчезло, кроме музыки, и я смогла заставить замолчать свой беспокойный ум.
Когда последняя нота уплыла в воздух, и мой голос затих, я сразу же услышала, как весь шум вернулся обратно.
В прямом и переносном смысле.
— Святое дерьмо! Ты такая… охрененно потрясная, — воскликнул взволнованный голос.
Я почти полностью подпрыгнула над стулом и распахнула глаза.
— Молодец, напугай девчонку до смерти. Она убежит прежде, чем мы успеем с ней поговорить, — отругал другой, более тихий голос.
Я увидела, как парень со взъерошенными светлыми волосами ударил того, кто кричал, в плечо. Он был одет во все черное и его черные волосы касались плеч. Несмотря на то, что я испугалась до безумия, все же заценила его футболку с Joy Division (прим.: британская рок-группа). Парни поднимались по лестнице ко мне на сцену, и за
