Темный полдень - Весела Костадинова

Я вздохнула, собираясь с мыслями.

— Надеялась просто пересидеть, — призналась, пытаясь быть откровенной. — Это место казалось тихим, почти забытым. Моя мать отсюда родом, да, но она пропала много лет назад. Тетка Маша, которая взяла меня себе, когда мне было 4 года — была всего лишь патронатным опекуном. Она лишь однажды обмолвилась о матери, а я и запомнила. Не думаю, что она поймет, где меня искать. Сама она в Кудымкаре.

— Не очень надежно звучит… — вздохнул мужчина. — Но да ладно. У нас тут чужаков не любят, вряд ли кто будет говорить с пришлыми. Что касается пересидеть… — он хмыкнул, — не думаю, что ресурсов хватит. Сумма у тебя не маленькая, да только охотники отступать не любят, девочка. Сам охотник, знаю, о чем говорю. А ты оставайся. Документооборот вести умеешь? Кто по жизни вообще?

— Журналистка я, — ответила тихо, опуская голову, — специализировалась на расследованиях, так что да, с документами работала. Научусь и делопроизводству, если надо.

Дмитрий молча кивнул, обдумывая мои слова.

— Журналистка, значит? — задумчиво протянул он, в его голосе не было ни осуждения, ни удивления, только понимание. — Ладно, научишься. Делопроизводство, документы — это не сложно, если есть голова на плечах. А голова у тебя есть, это я уже понял.

— Ты вот понял, а я — не уверена. Умудрилась в такое дерьмо вляпаться….

— Все мы хоть раз в жизни то в дерьмо, то в «Единую Россию» вступить умудряемся, — усмехнулся он.

Я не выдержала — рассмеялась.

— Видимо ты знаешь, о чем говоришь. Главное — потом выбраться из этого.

— Это уж как повезет…. Село у нас большое, к тому же есть и сельскохозяйственный комплекс. Большой. Животноводство, молочка, плюс рыбное хозяйство. Снабжаем продуктами… — он усмехнулся, — элиту.

— Элиту? — переспросила я, с интересом приподняв брови. — Значит, не просто сельское хозяйство?

— Значит, что наши продукты — проверенные временем и вкусами.

— Не боишься, что отожмут? — не удержалась от легкого ехидства.

— Кто? — по-настоящему весело рассмеялся он. — Думаешь много желающих жить в этом богом забытом месте?

— Деньги… они любое место скрасят, — усмехнулась я, глядя вокруг. — Ты, вон, смотрю, не сильно страдаешь.

Я обвела глазами просторную, уютную комнату, которая явно намекала на хороший уровень жизни. Дмитрий, заметив мой взгляд, снова усмехнулся.

— Ну, страдать я и не собирался, — спокойно отозвался он, его голос стал мягче, но в нём оставалась нотка уверенности. — Деньги, конечно, многое могут скрасить, но здесь дело не только в них. Это место не для всех. Людям с большими деньгами тут неуютно. Слишком отрезано от их мира, а те, кто пытаются "отжать", быстро понимают, что далеко не всё здесь можно купить или взять силой. — Он внимательно посмотрел на меня и продолжил. — Ты, Айна, хоть корнями и отсюда и имя носишь наше, местное, но наш мир не понимаешь. Как и все пришлые. Остаться можешь, — он чуть прищурил глаза, словно проверяя, как я восприму его слова. — Но запомни и прими: я здесь хозяин. Моё слово — закон. Пока ты наших устоев не нарушаешь — ты желанный гость. Но всего лишь гость, помни это.

Его слова ударили как молоток по наковальне, они были ясными и окончательными. Он не угрожал, но поставил всё на свои места. Я почувствовала лёгкий холодок, пробежавший по спине. Дмитрий свою власть держал крепко, свои силы знал, страха или неуверенности не чувствовал. Не был он похож на других глав — этого невозможно было ни прогнуть, ни сломить. Только договориться.

Он смотрел на меня своими глазами, цвета лесного мха, ожидая ответа. Я кивнула, ощущая, как сила этого мужчины подчиняет меня себе. Подчиняет, но не ломает, поэтому протеста внутри не почувствовала.

Дмитрий заметил моё согласие и чуть склонил голову, словно признавая, что я всё поняла правильно. Его взгляд оставался таким же спокойным, но за ним скрывалась скрытая мощь — словно лес, который казался спокойным, но в любой момент мог взять своё.

— Хорошо, — тихо произнёс он, его голос был спокойным, но равнодушным. — Здесь ты в безопасности, пока понимаешь, как всё устроено. В конце села есть изба заброшенная, на землю под ней мы давно отчуждение сделали. Велю ее привести в порядок. Как только выздоровеешь — переедешь туда. Печь топить умеешь? Баню?

Ни хрена я не умела, но кивнула, понимая, что придётся привыкать к новой жизни. Здесь не город — никто не собирается заботиться обо мне, а значит, если хочу жить, придётся быстро учиться. Дмитрий посмотрел на меня с сомнением, но не сказал ни слова, оставив мой кивок без комментариев.

— На работу выйдешь в комплекс, — сказал он, словно продолжая спокойно объяснять мой новый уклад жизни. — Там старая делопроизводитель на пенсию собралась, введет тебя в курс дела и на покой — внуков нянчить.

Он говорил уверенно, как будто всё уже было решено и определено. И в глубине души я понимала, что спорить с ним бесполезно. Это был его мир, и, если я хотела остаться здесь, придётся играть по его правилам.

— Официального трудоустройства, как понимаешь, не будет, — продолжил он, будто говоря о чём-то само собой разумеющемся. — Но деньгами не обижу. Не привык. Мои все хорошо зарабатывают. Для села, конечно.

Горечь медленно заполнила меня изнутри. Я не привыкла к такому обращению — словно всё уже решено за меня, словно у меня нет права голоса. Но в то же время, не он меня звал сюда, и это я свалилась на его голову со своими проблемами. На душе стало ещё тяжелее. Внутри боролись обида и осознание реальности: здесь, в этом заброшенном селе, я была чужаком, с которым обращаются так, как считают нужным.

Внезапно Дмитрий резко оторвался от окна и быстро подошёл ко мне. Его резкие шаги заставили меня вздрогнуть, а когда он без предупреждения схватил меня за подбородок и заставил посмотреть прямо в его глаза, я замерла. Его хватка была уверенной, но не болезненной, а взгляд — острым и пронзительным.

— Посмотри на меня, — тихо, но твёрдо произнёс он, не давая мне отвернуться. — Здесь нянек нет и не будет. Здесь все либо доказывают полезность, либо…. живут как знают или не живут вообще. Ты умна, городская девочка, а насколько сильна — посмотрим. Поняла меня?

Я сглотнула, чувствуя, как внутри меня взметнулись разные чувства: обида, страх, но вместе с тем — вызов. Дернула головой, вырываясь. Сжала зубы и кивнула.

— Хорошо, — согласился он, отступая. — Постельный режим