Насквозь - Таша Строганова
Вернувшись с контейнером, в котором хранились все лекарства, Рома присел на корточки перед диваном. Ваня уже снова уснул. Его рот приоткрылся, придав лицу какое-то детское выражение.
Сейчас, как никогда остро, чувствовалось, что Белоусову всего двадцать. Совсем ещё пацан. Но отчего-то именно на него у Ромы сработал тумблер. Зажглась красная лампочка. Произошла химическая реакция.
Как угодно называть можно. Стояло у него в общем. Хорошо так и крепко.
Не конкретно сейчас, это было совсем не кстати. А вообще.
Конкретно сейчас Рому больше беспокоили ссадины на лице Ивана. Он смочил ватный диск в перекиси и поднёс его к рассечённой брови. Хоть Гошик и рассказал, что Ванины обидчики оказались какими-то увальнями, но свою порцию лещей Белоусов явно отхватил.
От перекиси Иван поморщился. Его дыхание изменилось. И когда Рома обрабатывал уже ссадину на его щеке, Ваня распахнул глаза.
Пьянющие, чуть сонные, но вполне сознательные.
- Ты что тут делаешь? – выдал Иван и нахмурился, тут же застонав. Бровь ему рассекли знатно. – Бля, - он попытался приподняться и огляделся, - где я?
- У меня дома, - Рома вздохнул и продолжил обрабатывать его ушибы. – Полежи смирно, я почти закончил.
- Мне домой надо, - Белоусов непослушно продолжил попытки встать, чем уже начинал выводить Бессонова из себя.
- Лежать, - почти не повысив голос, велел он, и Ваня, на удивление, послушался. Рома быстро обработал остальное и посмотрел Белоусову в глаза. – Всё. А ты расплакался.
- Да пошёл ты, - Ваня набычился. – Чё ты вообще преследуешь меня? Чё ты бесишь меня, а? Чё ты в башке у меня засел, а? Отвечай, блядь?
Рома слегка опешил от такого напора. Конечно, он понимал, что в Иване сейчас явно говорил алкоголь. На трезвую голову выкатывать подобные претензии тот, пожалуй, не решился бы. И, признаться, Бессонов не совсем знал, как реагировать.
Чёрт.
- Сидишь тут, - Ваня всё поднялся. Правда его чуть пошатывало, и сил хватило только, чтобы сесть. – Красивый такой весь. В этой своей пид-дарской, - его язык слегка заплетался, - рубашечке. С этой своей, - Белоусов вяло махнул рукой, - пидарской укладочкой. Въебать бы тебе по роже. Чтобы не лез…
- Въеби, - разрешил Рома, которого порядком раздражала ситуация и обвинения. Этот мальчишка, видимо, совершенно не понимал, что такое, когда действительно лезут. Когда преследуют.
Рома, наивный идиот, плясал тут вокруг него пляски. А, похоже, надо было просто трахнуть в первую же ночь. Ведь именно такого поведения от него явно и ждали.
Он уже собрался было встать, но Ваня вдруг схватил его за плечо. Неужели действительно собрался ударить?
- Стой, - Белоусов неожиданно сильно удержал его на месте. – Давай, сделай это.
Он, судя по взгляду, был настроен довольно решительно. Вот только на что? Рома вопросительно приподнял бровь.
- Поцелуй меня.
Это прозвучало как выстрел. От шока и волнения у Бессонова бешено заколотилось сердце. Ей Богу, если бы Ваня его сейчас действительно ударил, он не охренел бы столь сильно, как от подобной просьбы.
Точнее, от подобного приказа.
- Нет, - Рома собрал все свои силы, чтобы не поддаться искушению. Даже разбитое, лицо Белоуса выглядело чертовски привлекательным. А его губы, чуть припухшие от удара, казались слишком сексуальными.
Рома никогда раньше не подозревал, что его могут заводить ссадины на чьём-то теле. Наверное, такой вид извращения имел своё название.
Он сделал над собой усилие и попытался отстраниться. Но Ваня, даже будучи пьяным, после драки, оказался сильнее. Или просто Рома не настолько хотел уйти?
- Вань, - Бессонов вздохнул, понимая, что вырваться из железной хватки не получится, - ты же потом пожалеешь. Сам будешь злиться. И на себя, и на меня в первую очередь.
- Я ж тебе нравлюсь, - Белоусов подался вперёд, заглядывая своими глазищами прямо в душу, - хули ты ломаешься?
- Потому что не хочу испортить наши отношения, - Рома криво улыбнулся. – Нам ещё работать вместе.
- Похуй, - Ваня решительно тряхнул головой. – Я, блядь, понять хочу, какого хуя у меня на девок не стоит, а твоя рожа везде мерещится. Что ты, блядь, сделал со мной, а? Я же не пидор. Сука, бесит всё. Целуй давай! Поцелуешь?
Слова, которые вылетали изо рта Ивана, калёным железом выжигались в груди у Ромы. Ваня думал о нём? Он действительно…
- А, бля, заебал, - Белоусов резко притянул его к себе, из-за чего Рома упал перед диваном на колени, и прошипел: - Раз ты с какого-то хера телишься, сам сделаю.
И он действительно поцеловал Рому.
Ошалевшего, застывшего и совершенно выбитого из колеи.
Бессонов не мог бы сказать, что это был его лучший поцелуй. Всё-таки Ваня был изрядно пьян. Но, чёрт возьми, он определённо был самым желанным.
Наглый, настойчивый язык Белоусова прошёлся по всё ещё сомкнутым губам Ромы, заставив его задрожать. Губы у Вани, несмотря на некоторую внешнюю грубость, оказались мягкими, чуть обветренными да, но всё равно безумно приятными.
Рома сдался. Капитулировал без объявления войны. Он впустил этот нахальный язык в свой рот и невольно подался вперёд, обхватывая руками чужую шею.
Они целовались долго, жадно. И что бы там ни пытался сам себе внушить Белоусов, натуралы так не целовались.
Уж Рома-то мог такое распознать.
Своими пальцами он поглаживал короткие, приятно-колючие волосы на затылке Вани. И почти плавился от невероятного, сводящего с ума поцелуя. Со вкусом какого-то алкоголя, кажется, коньяка, и сигарет. Не лучший коктейль. Но сейчас от этого сочетания у Ромы реально тяжелели яйца и приятно тянуло низ живота.
Какого хера это было так хорошо?
Наконец они оторвались друг от друга, тяжело дыша. Взгляд у Белоусова был совершенно поплывший и безумный. Рома подозревал, что выглядит не лучше. Хоть и не пил.
- Охуенно, - заключил Ваня и откинулся обратно на диван. – Я, пожалуй, полежу.
Бессонов растерялся, не зная, как реагировать. Он поднялся на ноги и нервно сжал в руке ватный диск, на котором остались следы крови.
- Тебе, наверное, надо
