Поздний экспресс - Дарья Волкова

– Надя! Он же молодой человек! А ты так говоришь, будто у подружки осталась.

– Мама! – Надя закатывает глаза. – Какой он молодой человек! Он Вектор! – Она так убедительно врет, что даже начинает себе верить.

Мать только вздыхает, удивленно качая головой. А Надька быстренько смывается под шумок к себе в комнату.

Вера Владимировна неспеша пьет чай, задумчиво глядя в окно. Что за нравы у современной молодежи? Или это только ее старшая дочь такая? Она устало трет лоб. Вот у Баженовых сын вырос – можно только позавидовать. Статный, хорош собой, умница, учится отлично, уже оканчивает. Живет отдельно от родителей, самостоятельный, не бедокурит. Золото, а не парень. Куда только Надежда смотрит? Да такого хватать надо, умный, красивый, из хорошей семьи. Где она такого найдет? А у этой дурочки один разговор: «Это не парень, это Вектор!» Кто бы ей глаза открыл… на сокровище у нее под носом. Ага, будет она кого-то слушать… Вера Владимировна вздыхает, улыбается невесело своему отражению. Старшая дочь… Самый сложный характер. Самоуверенная, гордая, испорченная всеобщим поклонением и обожанием… Совсем как ее отец.

Глава шестая

Обратный билет должен стоить дороже,

можно, в конце концов, не поехать,

но нужно вернуться.

Альфонс Алле.

Весна была совсем некстати. Некстати сырой, пахнущий ветром и переменами апрель, с его ярким солнцем днем и пронизывающим сквозняком – стоит только неосмотрительно приоткрыть окно. Воздух влажный, холодный, но пахнет так… особенно вечерами… что хочется делать глупости – любые, по настроению. Вплоть до кошачьего желания влезть на крышу и мяукать на лимонную дольку месяца. Но вернее всего – гулять по политым дождем, темно-блестящим дорожкам парка, старательно обходя лужи, когда они видны в свете появляющейся из-за облаков луны, и благополучно шлепая по ним, когда луна прячется. А еще целоваться, разумеется – стоя, потому что все лавочки мокрые, радуясь темноте вокруг и тому, что кроме них, ни у кого нет желания гулять поздним апрельским вечером.

Настроение было до того непривычно и неприлично романтическое, что впору врачу показываться. Не водилось за ней раньше таких мыслей и желаний, а весна – пора лишь сезонного насморка и смены гардероба. Но целоваться в парке после дождя хотелось просто смертельно. Она даже знала – с кем. И это было верхом неприличия и ненормальности.

Лилька стала ее самым настоящим проклятием. Действуя по методу «Подобное надо лечить подобным», она закрутила роман с каким-то баскетболистом, при знакомстве с которым Надя чуть было не свернула себе шею в попытке посмотреть человеку в лицо. А она-то думала, Вектор высокий… Роман у Лильки вышел бурный, хотя подруга по-другому и не умела. И снова Наде пришлось выслушивать комментарии и описания. Но хуже всего было то, что Лиля их подсознательно сравнивала – своего «медведя», как она его называла, и Вектора. Причем, хоть и неосознанно, далеко не всегда в пользу косолапого. И Надя ее прекрасно понимала. Вот же противный какой, уже двум девушкам покоя не дает!

Апрель будоражил, звал за собой, подталкивал в сторону глупостей, но вокруг не было никого, с кем бы их хотелось делать. Поклонники привычно крутились вокруг нее, приглашения сыпались: в ночные клубы, кино, театр – в зависимости от фантазии и воспитания окружавших ее молодых людей, даже на первое весеннее барбекю за город приглашали уже, но – увольте! Не любительница она таких пасторалей. Парней рядом с ней привычно много, но в голове кучерявой занозой – Вектор! И она отказывала всем, но никого особенно эти отказы не удивляли. Это же капризная, избалованная и бесконечно желанная Надин Соловьева. Десять раз откажет, прежде чем на одиннадцатый согласится. Но ей соглашаться вообще не хотелось, ни с кем. Ждала чего-то… Не пойми чего. Или кого.

Он работал, не поднимая головы. Ситуация с иностранцами наконец-то прояснилась, они рискнули обозначить свой интерес к разработкам Вика, и теперь пришла очередь ожесточенной торговли. Вик рассчитывал продать себя и свои графические библиотеки максимально дорого. И сейчас в деловой переписке был очень аккуратен – чтобы заинтересовать их и не сказать лишнего при этом. Они не должны сорваться с крючка.

А тут еще Тепеш как взбесился. Ему не нравилось ничего из того, что делал Вик. Все было не так, заставлял переделывать по несколько раз, придираясь к совсем уж ерунде. Обострение у него, что ли? Вик сцеплял зубы и терпел. Даже на гастрономические попытки его утихомирить Теплов не реагировал, точнее – реагировал, но не так, как положено. «Смерти моей хотите, Баженов? Я человек пожилой, и желудок у меня уже не тот, что в молодости. Уберите это!». А раньше ЭТО с радостью уминалось стариком. Может быть, действительно, в этом все дело? Болеет и от того капризничает? В любом случае, выбора у Вика не было – терпел и работал.

Весна шептала в окно, что можно бы заняться чем-то другим. Да только времени не было совершенно. А более чем времени – не было желания, ни малейшего. Либидо, после горячей, как и все рыжие, Лили, вело себя прилично и даже изображало понимание непростой жизни студента-дипломника. Да уж, какие тут девушки, какая весна, когда от твоих усилий зависит твоя будущая профессиональная карьера.

Надя не звонила, не вызывала своего верного пажа к себе. Ничего не ломалось, ничего не срывалось. С приставучими поклонниками, видимо, справлялась сама. Оно и к лучшему – убеждал себя. Не до девушек ему сейчас, и уж тем более – не до Нади Соловьевой. Но скучал ужасно. То постельное белье, на котором она спала, едва заставил себя с кровати снять. А ведь это уже было просто… он псих, точно!

Работа над дипломом и виртуальная нервотрепка с иностранцами так вымотали его, что Вик решил позволить себе передышку. Отдохнуть, расслабиться, хотя бы ненадолго. Иными словами – пригласил друзей к себе: попить пива, потрепаться, может, поиграть во что-нибудь.

Вообще, наличие собственного жилья вызывало к Вику повышенный интерес среди однокашников, но попытки сделать из его квартиры перманентную базу для всевозможных алкоигрищ он пресек сразу. Нет, тут он был абсолютно солидарен с английскими джентльменами: «Мой дом – моя крепость». Но гостям бывал рад – особенно званым, в отличие от нетрезвых красавиц в три часа ночи.

Правильно сделал, что пацанов позвал. Пива попили, сели играть в «вовку», но так ржали, выпившие дураки, что натворили там дел