Развод. Другая семья - Рита Адлер
Ненавижу ругаться с Алевтиной, но последнее время именно так мы и общаемся. Жена перестала меня понимать. Совсем.
Внезапно вспоминаю, наш последний жесткий секс. Как я взял ее, а она меня отталкивала, пока не почувствовала этот ни с чем не сравнимый вкус и запах секса.
Даже сейчас вкус ее тела и губ у меня на языке и губах. А в подушечках пальцев колет и проносится ток, едва они вспоминают текстуру кожи супруги — чистый бархат.
Завожусь. Понимаю, как сильно соскучился по Аленькой.
Копец! Как всё сложно.
Если бы я так сильно её не любил!
Хочется орать во всё горло.
— Па-па! Ты берешь меня в Москву? — выпаливает дочь.
— Ты рада? — бросаю на Лизу вопросительный взгляд.
— Спрашиваешь! Ты — самый лучший папка на свете! — спустя мгновение дочь открывает рот буковкой «о», и замирает на пару минут.
Отвиснув, спрашивает тихо: — А маму мы берем?..
— Извини, Лизок. Но там у тебя будет другая мама…
Глава 16
Алевтина
Широко растягиваю губы в улыбке и вхожу в детскую, где меня уже ждет Саша.
— Мама, — сын поворачивает голову и улыбается мне.
Сердце учащенно бьется, радуясь тому, что ребенок выздоровел.
— Сашутка! — быстрыми шажочками достигаю площадки в центре огромной светлой комнаты, заставленной коробами и полками с игрушками.
Сынок сидит на кресле-мешке, играет с железной дорогой. А я краем глаза выхватываю два игровых пульта, лежащих рядом. Понимаю, что сын приготовился играть с отцом.
Присаживаюсь на желтый мешок и продолжаю улыбаться, как стукнутая по голове.
Зато драгоценная улыбка сына медленно сходит на нет.
— Саш, в чем дело? Плохо себя чувствуешь? — спрашиваю нервно, протягивая руку к его лбу.
Сынок легко уворачивается, спрашивает с обидой:
— Папа где?
— Милый, ты уже взрослый, должен понимать, чтобы мы с тобой могли жить и меть всё это, — обвожу дрожащей рукой комнату с хорошим ремонтом, компьютером, игрушками, плазмой на стене, — папе нужно много работать. — Поджимаю губы и виновато гляжу на сыночка.
Чувство такое, будто яименно я провинилась перед Сашей.
В голубых глазах застывают прозрачные слезы. А потом они наполняются льдом.
— Он снова уехал в Сочи на стройку?
— Да.
— Ненавижу Сочи!
Аналогично, — проговариваю мысленно.
— Завтра поедем на картинг без него?
— Получается так.
Молчу о том, что завтра мы не поедем туда, куда планировали. А наша жизнь изменится до неузнаваемости — не станет этого дома, железной дороги, любимых старых игрушек. Ничего у нас не останется, кроме нас самих.
Мы освободимся от Шилова. Только пока я не решила, что буду делать с этой мнимой свободой!
И чем закончится наш побег, представить не могу.
В моих глазах сейчас полыхает огонь, и я готова спалить мужа, оставив от него лишь горстку пепла.
Он заставляет моего сына плакать, и я не прощу Глебу ни одной слезинки ребенка. Заставлю рассчитаться за каждую!
Одного не могу понять, неужели у мужа совсем нет совести. Или она у него бракованная, инвалидная, и совсем не шевелится.
— Хоть ты со мной поиграешь? — спрашивает тихо сын. — Или как обычно, играть с няней?
— Любимы мой мальчик. Я так устала, можно просто посижу рядом, а ты сыграй с охранником. Или можем вдвоем посмотреть хороший мультик.
— Хочу только с тобой… — говорит мой насупившийся малыш. — Лигу справедливости включи. Пожалуйста.
О-о! Комиксы. Терпеть не могу.
Сладко улыбаясь, беру пульт, включаю нужный канал. Едва сдерживаюсь, чтобы не скорчить рожицу. Но я же мама — супергерой, должна всё делать с улыбкой на устах.
Придвигаю мешок к красному креслу ребенка и внимательно смотрю на экран.
Спустя пять минут гляжу на сына — он завороженно смотрит на экран, пытаясь повторять за героями их слова и действия руками.
А я кусаю губу, любуясь своим ангелочком, и думаю о том, права ли я.
Мама для него оплот веры, нерушимая стена, на которую можно всегда опереться, когда папа исчезает из дома.
Что будет завтра, когда я разрушу его мир и веру в семью???
Из глаз снова текут слезы.
Думала, что уже всё выплакала, пока принимала решение. А теперь снова даю слабину. Какая же я слабачка. Трусиха.
Или всё же я просто любящая мама, думающая в первую очередь о сыне?
Голова взрывается от непосильной ноши — принять решение, от которого зависит маленький мальчик.
Вроде простая истина — если муж изменил, пошли его на три буквы и уходи.
Но никто никогда не говорит, как это сделать? Когда у тебя любовь, общий ребенок.
Это же как порвать что-то живое на две части. Оно просто не выживет, умрет!
Провалившись в свои мысли, забываюсь, и начинаю плакать громче, чем хотелось бы. А плечи сотрясаются так, что мешок подо мной дрожит.
— Мама! Ты чего? — Саша замечает, что со мной происходит неладное. Поворачивается. Бросается ко мне. — У тебя что-то болит?
— Ты хотел бы иметь старшую сестру?
— Зачем? Мне и так хорошо. Не хочу девчонок в доме.
Я продолжаю плакать, не в силах унять слезы.
— Если тебе так горько, тогда я согласен на братика, — мой малыш ложится мне на колени головой. — Пусть это будет кроха — братик. Я буду с ним играть, заботиться о нем. Научу его всем играм, которые знаю сам.
— Хорошо, Сашуня. Я поняла, — натянуто улыбаюсь.
Сашенька, мальчик мой. Любимый, родной сынок. Мамина радость. Маленького братика у тебя уже не будет, зато старшая сестра есть, и она уже отобрала у тебя любовь твоего отца! А скоро приберет к рукам этот дом, твои игрушки, твою комнату.
Всё что было твоим перейдет к ней в руки.
Глава 17
Глеб
После кафе возвращаемся с дочерью в дом ее матери. Понимаю прекрасно, каким будет наш разговор. Вряд ли виктория обрадуется моему решению, но она сама нарвалась на грубость и жесткость.
Не умеет по-хорошему общаться, выполняя совместные родительские обязанности, будет по-плохому!
Я так решил!
— Почему так долго? — шипит на меня бывшая, едва с дочкой входит в дом. Холл здесь просторный, на стене висит плазма, и жена восседает на диване, смотрит кино.
— Мы улетаем, — выдыхаю рвано, ничего только не поясняя.
— Кто. Мы. Когда. Куда? — Вика округляет неприятно удивленные глаза. — Дочери завтра в школу. Ты в курсе? Или ты так — проходной папа, заявившийся с подарками на один денек. Тебя же твоя… — Вика закусывает губу, вовремя спохватившись, что Лиза с нами, и не должна слышать
