Развод. Другая семья - Рита Адлер
Ну конечно. Это моя ошибка.
Подхожу к тумбе, где на полках сложены брюки, рубашки, футболки, джемперы ребенка. Беру два комплекта одежды на смену, упаковываю их в отдельную дорожную сумку. Сверху бросаю носки, трусики и коробку с новыми белыми кроссовками, которые сынуля выбирал сам.
Как странно распорядилась судьба. Саша купил такие же кроссовки как у отца, чтобы быть похожим на него, когда они поедут кататься на великах в парк.
А теперь этого не будет!
Резкий скачок мыслей, и я снова думаю о супруге. Судорожно выдыхаю боль, и отдаю себе отчет, что уже соскучилась по мерзавцу.
Как же мне его не хватает!
Нервно веду плечами.
Похоже, придется учиться жить без Глеба. Может это к лучшему, ведь отношения, которые сложились между нами в последние месяцы вымотали нас обоих.
Виски пульсируют болью. И меня терзает вопрос, как Глебу удавалось так долго скрывать жену и ребенка?
То, что он промолчал про первую супругу вызывает много вопросов? Зачем? Понятно же, что на момент брака со мной он был разведен.
А повторная любовь к ней вспыхнула в нем намного позже.
Когда именно?
Когда он начал игнорировать меня, избегать секса или до того, когда я начала пилить его, подозревая в неверности после длительных командировок в Сочи.
Или тогда, когда я узнала страшную правду от Инессы?
Голова взрывается от миллиона мыслей.
Еще могу понять, почему умолчал о бабах, но зачем скрыл дочь?
Она же не котенок, не щенок, оставленный где-то там, чтобы умолчать о нем!
Ей уже десять. Невеста на выданье.
Получается, когда мы поженились, Лизе было… было…
Господи! Даже сосчитать не могу, потому что не хочу произносить эту цифру.
Два с половиной годика!
Глеб бросил двухлетнюю малютку, — ужасная правда оглушает.
— Какой кошмар! — из глаз непроизвольно вытекают горькие слезы.
Как Шилов чувствовал себя всё это время? Как жил? Как мирился со своей совестью и отцовским чувством долга?
Получается, что, находясь неотрывно с сыном, думал о дочери?..
Такое себе открытие — неприятное, удушающее.
Жуткий приступ гнева и неприятия информации закручивает все мое тело, и оно начинает болезненно трястись.
Почему я — женщина не почувствовала неладное?
Чем больше думаю о дочери мужа, тем сильнее меня лихорадит. Уже зуб на зуб не попадает. Вся эта ситуация болезненно давит на грудь и сильно давит на нервы. И внутреннюю дрожь никак не унять, потому что она ледяными паучками разбегается по всему телу.
Неужели я монстр в глазах мужа? Ведь Шилов считал, что я запрещу ему видеться с малышкой!
Снова хочется плакать, считаю себя виновницей. Из-за меня ребенок рос без отца.
Но я же не знала!
А если бы знала? Тогда что?
— Аля! — кричу сдавленным голосом. — Что ты могла сделать? Забрать отца у Сашеньки и отдать его чужой девочке?
К черту! Не буду думать об этом. Если Шилов не доверил мне — родной и любимой жене свою дочь, то возникает вопрос, любил ли меня. Доверял ли мне?
Ответ, однозначный — нет.
Бросаю взгляд на вибрирующий телефон. Машинально переворачиваю к себе «лицом», смотрю на экран и вижу заставку — улыбающиеся лица мужа и сына.
— Надо будет сменить заставку, оставив только сына, — говорю себе.
Перевожу взгляд на номер — супруг.
Поднимаю трубку и слышу глухой голос Глеба:
— Алевтина, ты теперь всё знаешь о моей семье. Надеюсь, не будешь возражать, если я привезу к нам мою дочь. Она хочет жить в Москве, мечтает стать моделью. Здесь у нее нет шансов, а там я смогу дать ей достойное образование.
Нервная дрожь бьет по телу. Супруг даже не спросил, как чувствует себя наш сынок. Не поинтересовался в каком состоянии сейчас я, после нашего грандиозного скандала.
Мы ему безразличны. Мы — его другая семья, которая должна заботиться о себе сама.
Жутко дергается глаз, похоже, нервный тик. А нервы напряжены как пружины.
Не думала, что мой муж превратится в беспринципного муженька и начнет устанавливать новые правила семейной жизни.
Даже не верится, что десять минут назад я сочувствовала его дочери!
Сейчас она желает приехать и разрушить мой мир окончательно. Не только мой! Но и хрупкий мир моего ребенка, который еще не знает, что должен делить любовь отца с другой чужой девочкой.
Мой бедный сынок, для него это будет удар!
— Как же Саша? — спрашиваю дрожащими губами.
— Что Саша?.. — отвечает холодно.
— Ты привезешь в наш дом чужую девочку…
— Чужую? — супруг повышает на меня голос. — Лиза — моя дочь. Мой первенец. Я ее люблю больше жизни!
— А Саша? Его ты любишь? Чем измеришь любовь к сыну?..
Муж замолкает.
— Говори!!! — не сдерживая эмоций, кричу в трубку.
Глава 14
Алевтина
— Не говори глупости. Я люблю тебя и сына! — говорит абсолютно спокойным тоном муж. — Мы приедем с дочерью, как только утрясу пару дел с ее матерью.
Глеб отключается, даже не дождавшись моего утвердительного ответа.
Ему безразлично мое мнение. Впрочем, как всё последнее время. Давно прошли те времена, когда он спрашивал меня о чем-то важном и не очень, советовался как с партнером, женой.
Делаю пару шагов на выход и понимаю, что забыла взять обе сумки. Возвращаюсь, поднимаю за ручки дорожные сумки. Подхожу к двери, выглядываю в ярко-освещенный коридор. Никого. Выхожу и бегу на цыпочках к собственной спальне. Прячу обе сумки под кровать.
Делаю всё так, как меня научил Назар.
Звонок мужа не изменил моих планов. Наоборот, укрепил уверенность в том, что я должна уйти отсюда. Из дома, который когда- принадлежал по бумагам мне. Потом дом стал совместной собственностью. А сейчас я здесь никто!
Этот дом, фирма, дом на море — всё принадлежит Шилову. Он отжал у меня всё. И сейчас весь мир принадлежит ему.
Как и мы с сыном!
Бросаю тяжелый взгляд на супружескую кровать еще раз. Вспоминаю, сколько времени потеряла, оплакивая отсутствие мужа в последние месяцы.
Я плакала потому что скучала. Муж был мне настолько родным, что я не могла прожить без него и дня.
В моей душе было так пусто без него, даже сынок не заполнял эту брешь в груди.
А сейчас я оплакиваю потерю супруга, веры в него.
Он стал для меня чужим человеком всего за какие-то пару-тройку месяцев.
Склоняю голову, заметив под кроватью розовую бумажку. Встаю на колени, протягиваю руку и достаю открытку, которую супруг обычно вкладывал в букеты, которые дарил мне.
Но это было раньше.
Вот и
