Гремучая смесь (СИ) - Озолс Агата

— Ну, обычно романтические дамы склонны переносить свои мечты в жизнь, — пояснил Павел. — Мне не нужны проблемы.

— Проблемы?

— Проблемы, — повторил он. — А они обязательно бы возникли, в случае, если «юная и наивная девственница», нанятая мною в качестве воспитателя моего сына, воспылала бы ко мне пылкими чувствами. Надеюсь, вы меня понимаете?

И я почувствовала себя оплёванной. Захотелось заорать: кем вы себя возомнили?! За кого вы меня принимаете?! Сидит тут, квинтэссенция тестостерона, и воображает, что все женщины только и мечтают, чтобы пасть к его ногам.

— Не переживайте, — ответила совершенно спокойно. — Вам совершенно не о чем беспокоится. Во-первых, я не путаю служебные отношения с личными. Во-вторых, вы абсолютно не в моем вкусе.

Вот так, получи! Но если я рассчитывала поставить нахала на место, но ошиблась. А может, он просто умел держать лицо?

— Вот и хорошо, — заявил он, прямо глядя мне в лицо. — Значит мы можем спать спокойно. Я не в вашем вкусе, вы не в моем, и мы оба против служебных романов.

Я не стала отвечать, просто согласно кивнула.

— Скоро время обеда, — перевела тему. — Нам пора домой.

— Можем пообедать в городе, — предложил Павел.

— Ване всего шесть лет, ему надо питаться правильно, — возразила я. — Не уверена, что в городе есть место, где готовят подходящую для ребенка его возраста еду.

— Вам виднее, — согласился Павел. — Если воспитательница считает, что Ивану лучше есть дома, значит, едем домой. Кстати, вы вспомнили, чем могли отравиться?

— Да, — созналась я, — я ела немытую клубнику.

— Ты дура, да?! — изумился Родимцев.

— Сам дурак, — мгновенно вскипела в ответ.

Резко встала и пошла на площадку.

— Иван, — позвала Ребека, — собирайся, мы едем домой.

— Я готов! — он вытянулся по стойке смирно. — А папа еще сидит.

— В машину, шагом марш! — скомандовала семейству Родимцевых и, не оглядываясь, пошла на парковку.

Даже смотреть не буду, идет он за мной или нет. В крайнем случае, вызову такси. Есть же в этом городе такси?!

По дороге домой ловила на себе задумчивые взгляды Родимцава — старшего. Но как только я попыталась поймать его взгляд, он сделал вид, что занят дорогой и по сторонам не смотрит. Как в детском саду, ей богу.

Больше мы тему романтических отношений не поднимали. Мы с Иваном продолжали вести привычный образ жизни, Павел Петрович, обосновавшись в кабинете, много работал. По утрам он делал с Иваном зарядку, а вечером играл с сыном. На занятия к нам не приходил, и вместе мы больше никуда не ездили. Иногда он отсутствовал целыми днями, возвращаясь только к ужину. Я было сделала попытку оставить его наедине с сыном, пусть поужинают в семейном кругу, но Родимцев меня остановил:

— Екатерина, оставайтесь. Нам с Ваней будет приятно, если вы поужинаете с нами.

— Катюша, не уходи, — присоединился к отцу Ванька.

Я осталась и больше никаких попыток оставить их наедине не делала, здраво рассудив, что если ему понадобиться побыть с сыном вдвоем, Павел Петрович сам мне об этом скажет.

Мы по-прежнему ежедневно ездили на детскую площадку, где Ваня играл с местными детьми. Я продолжала общаться с мамочками, физически ощущая, как изводит их любопытство, и благодарила здешнее общество за деликатность. Почему-то я была уверена, что в Москве хоть одна бы, но задала вопрос, откуда у белых родителей мог появиться сын — мулат. А здесь излишнее любопытство подобного рода считалось неприличным. Иван все продолжал делать вид, что я его мама. Я слышала, он рассказывал совким новым друзьям, как весело провел утро в бассейне с мамой и папой.

Нужно было поговорить с ним, объяснить, но язык не поворачивался. Где найти такие слова, чтобы шестилетний ребенок меня правильно понял? После недолгих раздумий, пошла за помощью к его отцу.

— У меня к вам разговор, — заходя в кабинет, сказала Родимцеву.

— Срочный?

— Боюсь, что да.

— Проходите, — пригласил он меня. — Что-то с Иваном?

Я помялась, размышляя, как бы поделикатнее подойти к этому вопросу.

— С Иваном, но вы не переживайте.

— Звучит интригующе.

— Павел Петрович, — тщательно подбирая слова, продолжила я, — вам необходимо переговорить с сыном.

— Он что-то сделал? Не слушается вас? Грубит?

— Нет, Ваня прекрасный мальчик, и у нас с ним полное взаимопонимание.

— Тогда в чем дело? О чем я должен поговорить с сыном?

— Иван рассказывает детям на детской площадке о том, что я его мама, — выпалила я.

— И что? — не понял Родимцев.

— Он говорит, что я его мама, и у нас семья, — повторила медленнее.

— Вы считаете, что это плохо?

Я растерялась.

— По-вашему, это плохо? — серьезно спросил Родимцев. — Вам неприятно, что окружающие будут считать вас его матерью?

— Речь не обо мне.

— Тогда о ком? Объясните, пожалуйста, я не понимаю.

— У Вани есть родители, — попробовала объяснить ему.

— Екатерина Алексеевна, я, как никто, об этом знаю.

— Тогда почему вы ничего не делаете?

— А что я должен делать, по-вашему?

— Напомнить его матери, что у нее есть сын!

— Спасибо! — разозлился Родимцев. — И как это я без вас не догадался, что мне делать? А теперь вы появились и озарили мой путь! Но знаете что, путеводная звезда? Я как-нибудь без вас разберусь!

— Я вижу, как вы разбираетесь! — я тоже перешла на повышенный тон. — Я прекрасно понимаю, что вы работаете, и у вас нет возможности проводить с сыном все время, но у мальчика ест мать! Хорошо, вы не живете вместе, но от этого она не перестала быть матерью Ивана. Неужели так сложно договориться, ведь взрослые же люди. Ваня фантазирует о матери не потому, что я ему нравлюсь, а потому, что шестилетнему малышу нужна мама! Неужели это так трудно понять?

— Пошла вон! — вскочил Родимцев.

Мне показалось, что он сейчас набросится на меня с кулаками. Стало страшно. Не рискуя дискутировать дальше, я пулей выскочила из кабинета. Вслед мне полетело что-то тяжелое. Ну вот и поговорили.

Вечером, уложив Ивана спать и выйдя из душа, услышала стук в дверь. Запахнула халат поплотнее и пошла открывать дверь. На пороге стоял Павел Петрович.

— Я могу войти? — поинтересовался вежливо и добавил: — Прошу прощения за поздний визит.

— Проходите, — посторонилась, пропуская его.

Он прошел в гостиную, по-хозяйски устроился на диване, достал сигареты.

— Пепельница у вас найдется?

— Я не курю.

— Тогда давайте выйдем в сад, — предложил Родимцев. — Я покурю, и мы поговорим.

Мне совершенно не хотелось с ним никуда идти. И говорить не хотелось. Мне даже смотреть на него было неприятно. Хам, дурак и псих.

— Пойдемте? — Родимцев встал с дивана и направился к двери.

— Спасибо, нет.

— Не хотите со мной говорить? Обиделись?

— Устала и хочу лечь спать.

— Хорошо.

Он вышел на крыльцо, потом обернулся и сказал:

— Вы правы, Ивану не хватает матери. Но вас он называет мамой потому, что вы ему очень нравитесь. Спокойной ночи.

— Приятных снов, — ответила и стала закрывать дверь.

— Через десять дней мы улетаем в Уганду. Вы, Иван и я, — заявил Родимцев и ушел.



9.

Гувернантка. Это звучало как-то странно, по колониальному, что ли. И чего он уцепился за это слово? Уже потом пришло на ум гораздо более подходящее «воспитательница», но из песни, как говорится, слов не выкинешь. Искать эту самую гувернантку предстояло в Москве, ведь Пашке очень хотелось, что бы за сыном непременно присматривала русская. Хватит уже с него чужого языка, ведь в свои неполные шесть лет мальчик одинаково хорошо говорил и на английском, и на арабском. По-русски тоже говорил, но только с отцом. А больше никого в жизни маленького Ивана и не было.

Выбирать предстоящую воспитательницу предстояло Рокотову. Во-первых, он-то как раз жил в Москве, во-вторых, у него было масса возможностей, и, в-третьих, кому еще можно было доверить это важное дело, как не проверенному боевому товарищу?