Дочь мента (СИ) - Рахманина Елена

 Партнёр Хмеля подозвал к нам девочек, одной из которых была местная танцовщица гоу-гоу, имевшая на меня виды. Она примостилась рядом, обдавая тяжёлым запахом собственных духов, а я не возражал, поглаживая кожу бедра, понимая, что из неё может получиться неплохая компания на оставшуюся часть ночи.

 Дяде Вите, как к нему все обращались, казалось, будто он делает мне одолжение, развлекая своим обществом, однако мне ничего так сильно не хотелось, как остаться в одиночестве. Слово за слово, и я понял, что старый прохиндей намеревается выведать чужие тайны, и он изучал меня, пытаясь определить, может ли подсунуть мне пачку банкнот в обмен на развязанный язык. Друзей Хмеля сложно отличить от врагов, он держал в руках весь город, поэтому и желающих занять его место было немерено.

 В то время как я наблюдал за отдыхающими, толстосум продолжал говорить и говорить, и я сожалел о том, что здесь имелась лёгкая звукоизоляция, позволявшая провести беседу тет-а-тет. Мой собеседник, желая привлечь моё внимание, кладёт свою руку мне на плечо и, не успевая совершить очередной вздох, чувствует приставленный к подбородку ствол. Ненавижу, когда ко мне прикасаются без позволения.

– Дядь Вить, ещё раз так сделаешь, курок спущу, – предупреждаю сквозь зубы. Его охрана не шевелится, но сам бандюган, растопырив толстые пальцы, отмахивается от них, понимая, что, даже если я пущу ему пулю в череп прямо тут, – мне за это ничего не будет. Камеры здесь не работают, труп спишут на бандитские разборки, а его люди переметнутся к Хмелю.

Прячу оружие в кобуру и откидываюсь на спинку кресла, уставившись в одну точку, ожидая, когда они покинут это место. Сам не сразу замечаю, что пялюсь на какую-то девчонку. Сначала взгляд цепляется за тонкие щиколотки, поднимаясь вверх по точёным икрам к коленкам и плавному изгибу бедра. Сглатываю и подаюсь корпусом вперёд, будто это расстояние поможет мне рассмотреть гостью ночного клуба лучше. Я забыл, что рядом девушка и, стоит мне щёлкнуть пальцем, она сделает всё, о чем бы я ни попросил.

– Уходи, – прошу её, а она, напуганная недавней сценой, не спорит.

Я поднялся, сложив руки на перила, потому что мне всё время кто-то мешал её рассмотреть. Она сидела за столиком, рядом с парнем, который ей неуклюже что-то втирал. Девчонка с тёмными волосами поворачивается на чей-то зов и широко улыбается, выбивая воздух из моих лёгких. Бэмби. Сам не заметил, как спустился вниз. Стоял, наблюдая за ней. Пьяная, смешная девчонка. Как я не разглядел раньше, что она красавица? Теперь понял, почему этот мудак, её жених, так нервничал.

Заказал стопку текилы у бара на первом этаже, рассчитывая, что алкоголь одной зависимостью перебьёт другую, потому что в данный момент единственное, чего мне хотелось, это подойти к ней. Но зная свой нрав, когда я в таком взбудораженном состоянии, от людей мне лучше держаться подальше, если, конечно, я никому не хочу причинить вреда. Но чем больше на неё смотрел, тем слабее становилась эта решимость. Разум настоятельно твердил не подходить к ней, а другой орган желал оказаться к ней в непосредственной близости. 

Всё, что я о ней думал, лишь заблуждение, в которое меня ввели её глаза. Я с горечью осознал, что она ничем не лучше всех остальных. Такая же продажная и доступная. Кому-то нужны деньги, кому-то новые ощущения и новые члены. А дочка мента, наверное, не привыкла отказывать себе в прихотях. Я вдруг задумываюсь, что, может быть, и не просто так её парень оставил тогда на дороге, кто знает, сколько раз она уже ему изменяла, а он её прощал. О какой верности может идти речь, когда она так танцует, что парни рядом слюни пускают? А меня уже тошнит от предателей вокруг.  

Похоже, ей совершенно плевать, что её жених сходит по ней с ума, раз она пришла сюда в коротеньком платье и светится так, будто внутри неё зажжена лампа в тысячу ватт. Мне вдруг захотелось выключить этот свет, погасить его, только бы не ослепляла так, что смотреть на неё невозможно не повредив сетчатку. Во мне закружилось спиралью совершенно нечеловеческое дикое желание причинить ей боль.

До самого конца, пока она добровольно не поднялась со мной наверх, я надеялся, что она передумает. Стоит посреди кабинета Хмельницкого, где за нами следят его фотографии, и смотрит на меня всё тем же невинным взглядом, который меняет свое выражение по мере того, как она наблюдает за движениями моих пальцев, что расстёгивают пряжку ремня.

– Бэмби, ты ведь за этим сюда пришла, чтобы претворить в жизнь сказанное своему женишку? 

Она не отрывает от меня взгляда, а там уже не только страх, но любопытство и предвкушение. А моё желание наказать девчонку лишь растёт в геометрической прогрессии. 

– Хочешь, чтобы я тебя трахнул? 

Она вновь облизывает свой соблазнительный рот, и мне жизненно необходимо вспомнить его сладость, но в ожидании ответа я лишь касаюсь его большим пальцем, проводя им по нижней губе. 

– Хочу. 

Я едва способен расслышать её ответ, потому что она его выдыхает и тянется ко мне, будто ничего так в жизни не хотела, как дотронуться до меня.

Меня убивает эта фальшивость в ней: как можно быть одновременно такой лживой и искренней? Я привлекаю её к себе, попутно расстёгивая платье, спуская его с плеч. Не помню, когда в последний раз желал кого-то с такой же сокрушительной силой, как её, и мне хочется поглотить её, обладая целиком и полностью, прокрасться в её мысли и вытеснить оттуда всех прочих. 

Тонкие колготки рвутся из-за моего нетерпения, когда я усаживаю её на стол, стягивая их с ног. Она остается лишь в белье, и я ловким движением избавляю её от бюстгальтера, приникая к тугому тёмному соску, слыша, как с её уст срывается стон, и я поглощаю его, целуя, сжимая пальцами упругую грудь. 

Чёрные прозрачные трусики очерчивают форму половых губ, и я не могу отвести взгляд от её промежности, замечая выступившую влагу, которую хочется собрать языком. Мой рот от этого желания наполняется слюной, а возбуждение, запертое под джинсами, готово порвать плотную ткань. Когда я опускаю вниз молнию, она смотрит на мой вырвавшийся на свободу член таким взглядом, будто до этого видела мужские половые органы только в книжках по анатомии. 

Достаю из заднего кармана упаковку презерватива, разрываю её и натягиваю кондом под её неотрывным надзором. Я чувствую, что решимость её покидает, когда она тихим, осипшим голосом просит меня остановиться, но я уже не способен взять себя в руки, отодвигаю в сторону трусики и касаясь членом её тугой плоти. 

 – Богдан, не надо, пожалуйста, – она с силой сжимает мои плечи, пытается отстраниться, но я совершенно безразличен к её просьбам. Слишком поздно. Она вскрикивает, когда я вторгаюсь в неё. Звучание её голоса усиливает блаженство, музыкой играя на моих барабанных перепонках, и каждый последующий стон лишь загоняет наслаждение глубже. Та боль, которую я причиняю ей своими габаритами, приносит мне извращённое острое удовольствие. Бэмби кусает моё плечо, хнычет, хватаясь за мою шею, и приподымается, будто надеясь, что так сможет вырваться и не быть насаженной на член до конца. Но я убираю её руки, опуская спиной на стол, и увожу их за голову, глубже и дальше проникая в её плоть, с трудом преодолевая каждый сантиметр, не имея понятия, как она могла трахаться со своим парнем и оставаться такой тесной. 

Я впадаю в транс, совершая фрикции в ней, опутанный её запахом, согретый жаром её тела, утративший возможность воспринимать окружающую реальность, полностью потерянный для этого мира, затерянный в Бэмби.

Лишь после того, как я кончаю, мозг постепенно начинает функционировать, пока кровь возвращается от члена к голове. Мир проясняется, и я отрываюсь от её плеча, заглядывая в лицо. Она отвернулась, но я замечаю её взгляд, устремлённый в пустоту, и щеку, по которой размазана туш.  До меня не сразу доходит, что произошло. Осознание возникает, лишь когда я обнаруживаю следы крови на её бедрах. Выбрасываю использованный презерватив в урну, пытаясь понять, что это сейчас было.