Разводить(ся) надо уметь (СИ) - Рымарь Диана

— Где ты ходила? — спрашивает он строго, подойдя ко мне.

«Но-но, не разочаровывайте меня, господин Большеголов, неужели вы в стае гремучих змей?»

— Ходила к боссу! — признаюсь.

— К боссу? — Брови Александра проделывают огромное расстояние по его плоскому лицу и почти встречаются на переносице.

— К боссу! Мне доверили сделать для него десерт, но, видимо, Софья забыла предупредить, что у Игоря Викторовича диабет, вот я и посыпала его кексы сахарной пудрой…

— Обалдеть! — Сушеф замолкает на секунду, а потом сочувствует: — Уволил?

— Нет, — качаю головой.

— Повезло! Хоть не сильно орал? Он может…

— Капут китайцам в Африке, вы, лентяи, совсем от рук отбились! — громко восклицает один из младших поваров, парнишка лет девятнадцати. Он вдруг вскарабкивается на стул и начинает громко раздавать люлей всем подряд: — Вот ты, София, руки из одного места…

Я недоуменно на него смотрю, а вся кухня принимается хихикать.

— Ну прям вылитый Игорь Викторович! — подмечает кто-то.

Видно, что эта сцена разыгрывается на кухне не в первый раз.

«Ах, это он типа шефа изобразил…» — наконец до меня доходит.

— Женька, прекращай! — обрывает того на полукрике сушеф.

Поваренок уходит, а кухня продолжает посмеиваться, но я веселости коллег не разделяю. Иду к своему месту, изрядно выбитая из колеи.

Кое-как собираюсь с мыслями, достаю нужную посуду, на автомате спрашиваю у Дарьи:

— У нас есть нежирная сметана?

— А что? — спрашивает она.

— Босс попросил приготовить ему пломбир…

— А-а-а, должна быть, — пожимает она плечами.

Пока достаю миксер и устанавливаю его на специальной платформе, ко мне вдруг подходил Алла, та самая повариха с грудью четвертого размера.

— Снежана, ты просила сметану…

«Ну да, я ж клиническая идиотка — взять ее у тебя…»

Но держу свои мысли при себе, с улыбкой беру протянутый мне продукт. Подождав, когда Алла вернется на свое рабочее место, проверяю срок годности, однако с этим всё в порядке.

«Странно…»

Открываю сметану и украдкой пробую. Белая субстанция отчетливо горчит, сразу понимаю — она подпорчена. Скорее всего, ее забыли убрать в холодильник… Ну что же, очередная гадость обнаружена, теперь сделаю вид, что ничего не заметила.

— Спасибо, Алла!

Берусь за работу. Добавляю эту сметану в чашу для взбивания, причем делаю это так, чтобы повариха могла проследить. Та довольно ухмыляется и отворачивается. Я же иду к морозилке, набираю разных замороженных ягод, потом с этим всем иду к холодильнику и аккуратно выуживаю свежую сметану, маскирую сверху пакетом молока. Возвращаюсь, нагруженная, к своему столу и принимаюсь творить.

Я приготовлю два вида мороженого. Одно для Большого Босса, другое для вида, чтобы серпентарий убедился, я — лохушка, а убрать меня с дороги — раз плюнуть.

Руки принимаются за работу, а вот голова… забита воспоминаниями. Они бурлят во мне, как вода в гейзере. Я будто уже не я, точнее не совсем я. Словно проваливаюсь в свои четырнадцать лет, когда сижу на кухне в маминой старой квартире и учу геометрию с другом-одноклассником.

— Капут китайцам в Африке… — любил он повторять, когда что-то шло не так.

— Почему Африка и при чем тут китайцы? — как-то спросила я.

Он улыбнулся, сказал, что так часто говорил его дедушка.

Кстати, одноклассника тоже звали Игорь, фамилия, кажется, Тюлиньков. Помню только его прозвище — Тюлень. Знаю, он его ненавидел, хоть и не показывал этого.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Игорь запомнился мне милым, немного грустным, а еще умным и очень рассудительным, с ним по-настоящему хотелось общаться. Он нравился мне, хотя в классе считался критически непопулярным из-за своего веса. Однако я никогда плохо к толстякам не относилась. У меня бабушка была очень пухлая, царствие ей небесное. Она всегда говорила, что хорошего человека должно быть много.

Знаю, Игорю я тоже очень нравилась. Кто знает, может быть, мы с ним даже начали бы встречаться, не будь я такой доверчивой дурочкой…

Я с детства была ростом выше среднего и, как многие высокие девушки, рано начала расцветать. Грудь, попа, женственная походка — вся эта прелесть у меня стала проявляться довольно рано, и к девятому классу я успела обзавестись группой поклонников. Особенно я нравилась Пашке Моргунову. Этот козел дразнил меня с первого по третий классы, к пятому присмирел, а позже начал оказывать недвусмысленные знаки внимания. Только я его воспринимала исключительно как задиру, от которого стоит держаться подальше. Его многие не любили. Главная причина тому — его активная тупость и агрессивность. Однако сам он считал себя чуть ли не суперменом.

Отчего-то Моргунов очень нравился моему Светику, и однажды она уговорила меня погулять с ним и его другом. Мы пошли в парк «Солнечный остров». На тот момент еще многие купались в реке Кубань, хотя сейчас практически никто этого не делает. Река не из чистых. Случилось это в начале мая. Выдался очень жаркий день, аномально жаркий — температура больше тридцати градусов. Пашка предложил немного поплавать.

У реки есть такое место, где вода очень теплая из-за того, что тепловая электростанция сбрасывает туда воду после переработки. Сейчас я бы в жизни не стала даже ноги мочить в такой воде, но тогда ума у нас была целая палата, правда, на всех одна. В общем, решили искупаться.

Купальники мы со Светиком, конечно, не захватили, зато были в спортивных костюмах и решили плавать в майках. Мы переоделись, вдоволь набултыхались в воде, но всё же замерзли, ибо не лето, и поспешили на берег. Там имелись такие специальные кабинки для переодевания, как на морских пляжах. Наверное, они до сих пор там есть, я давно не гуляла в том парке. Я пошла переодеваться в одну, Светик в другую. И вдруг в мою кабинку влетел Пашка. Нахально так влетел, будто так и надо, причем с фотоаппаратом! К тому моменту я успела натянуть джинсы, а вот наверх — ничего, даже лифчик… Пашке удалось сделать несколько фото, где я полуголая пытаюсь прикрыть свое добро руками, и целый один снимок, где я это добро прикрыть еще не успела.

Паршивец сделал несколько быстрых кадров и дал деру. Я кое-как натянула одежду и бросилась его догонять. Позже подключилась и Светик. Мы напали на него вдвоем, а потом на него насел и товарищ, который гулял с нами. Я потребовала удалить фото. Он долго ломался, в конце концов что-то там понажимал и стал тыкать фотоаппаратом мне в лицо, твердя как заведенный: «Я удалил! Если хочешь, проверь! Хочешь?»

Стоило проверить, да, знаю. Но я подумала — не предлагал бы проверить, если бы что-то осталось. К тому же я чувствовала себя жутко неловко, очень хотелось домой. Мы со Светой ушли. Однако на следующий день Пашка выловил меня после школы, показал фото, где я полуголая, и сказал, что уже распечатал несколько копий, а если я кому-то пожалуюсь, он раздаст снимки в школе.

С того дня я оказалась у Моргунова на крючке. Я очень-очень хотела, чтобы он избавился от фото, ради этого пошла бы на многое, но он предложил откровенную мерзость: «Дай я тебя потрогаю, где захочу, и при тебе удалю фото, отдам тебе всё, что распечатал!» При этом так сверкнул глазами, что мне стало плохо. Я отказалась наотрез, и после этого он вообще не отставал. Каждый день подходил и придумывал гнусность за гнусностью, которыми я смогла бы выкупить фото.

Мне было жутко стыдно за собственную глупость и наивность, а еще страшно, что люди подумают, будто я нарочно позировала или даже состою с Моргуновым в интимной связи. Если бы кто-то так подумал, я бы просто умерла, настолько мерзко себя чувствовала, представляя эту картину.

Каждый день я боялась, что Пашке надоест со мной играть, и он покажет фото другим или соврет обо мне. И самое паршивое — я никому не могла довериться из-за того же страха и стыда, даже ближайшей подруге. Я молчала… Решила, что будет лучше, если никто не узнает, как мне паршиво. Так я избегу позора. Всеми силами старалась не показывать, что у меня на душе, вела себя с друзьями так же, как и раньше, а ночами ревела в подушку.