Нежна и опасна (СИ) - Володина Таня

Или я все придумала, зная историю этой женщины?

В целом она относилась к тому типу, который называют «женщина-ребенок» или «маленькая собачка до старости щенок». Похожа ли я на нее, как говорили многие? Внешне — ну, было что-то общее. Может быть, во взгляде — и с возрастом это могло усугубиться. Но, честно говоря, мне бы не хотелось выглядеть в тридцать лет как обиженная злая девочка, пусть даже красивая. Мне хотелось быть такой, как Маша, — открытой миру, доброй и общительной. «И беременной от Молчанова», — подсказал голос внутри, но я его заткнула.

Когда презентация плавно перетекла в вечеринку, я оставила Кирилла со Степаном и отошла взять стакан воды или сока. Людей как будто прибавилось. Они толпились у столов с алкоголем и закусками, громко переговаривались и смеялись. Я увидела вездесущую блогершу Жанну, которая глотала шампанское, как воду, и беззастенчиво фотографировала жующих людей. Рядом с ней тусовался прыщавый парень лет восемнадцати. У него на шее висела камера с таким толстым и длинным объективом, что я приняла его за телескоп. Парень поймал мой взгляд и расплылся в неприятной улыбочке. Как будто он знал обо мне что-то плохое. Я отвернулась. Кого только не встретишь на презентациях!

Играла ненавязчивая музыка. Есть не хотелось.

Я поняла, почему Кирилл волновался, будет ли мне комфортно на этой встрече. Почему так тщательно выбирал мне платья и давал наставления в машине. Он знал, что придет Лена Молчанова. Не исключено, что он хотел продемонстрировать ей, что у него все в порядке с личной жизнью, что он не один.

Сзади меня кто-то толкнул, я обернулась и нос к носу столкнулась с Леной. Она держала ополовиненный фужер шампанского, большие глаза блестели от алкоголя. Подчиняясь порыву, я сказала:

— Извини, я не должна была говорить про патологию. Это не мое дело.

— Ну почему же? — язвительно возразила она. — Вполне возможно, что твое.

— В смысле?

— В смысле, если ты рассчитываешь на серьезные отношения с Кириллом, то можешь закатать губу. Он на тебе не женится.

— Почему это? — не поняла я.

Не то чтобы я собиралась за него замуж, просто мне стало интересно.

— Потому что когда нам было по шестнадцать лет, мы поклялись, что не женимся ни на ком, кроме друг друга.

— Но… Но ведь ты нарушила эту клятву.

— Да! Я нарушила, потому что мне можно. А ему нельзя. Он никогда не женится на другой женщине, — она победно усмехнулась. — Он мой!

Она была совершенно уверена в правоте своих слов. Самое ужасное, что и я тоже.

14. Дружеский секс

Поздно вечером Кирилл засел в своем кабинете, а я ушла в квартиру Маши. Мне хотелось провести время с дедушкой: завтра Коля собирался отвезти его в Овсяновку, а после вернуться в Питер со всеми своими вещами. Дедушка останется в поселке один. Разумеется, там были соседи и друзья, но родственников кроме меня не было, а Колю он считал чуть ли зятем. Теперь и Коля уедет.

Дедушка еще не спал. Он сидел в кровати и читал журнал с большим самолетом на обложке. Наверное, Молчанов забыл убрать. Он везде разбрасывал свои журналы.

Я села на кровать, оперлась спиной на изножие и обняла колени руками.

— Знаешь, я подумала над тем, что ты сказал. Ты прав — нет смысла жить с человеком, если не любишь его всей душой. У меня как-то не получается по расчету.

Забавно: за деньги получалось, а про расчету — нет. Дед отложил журнал и посмотрел поверх очков:

— Ты совсем его не любишь?

— Да нет, немного люблю, но по сравнению с тем, как я люблю…

Я остановилась и прикусила язык.

— Что, есть другой мальчик?

Я вздохнула. Все равно слова вырвались, и их не вернуть обратно. Надо говорить правду — хотя бы часть.

— Да, есть. Но мы не можем быть вместе, это исключено.

— Он женат? — догадался дедушка.

А как он мог не догадаться? Его единственная дочь тоже влюбилась в женатого мужчину. Дедушка отлично знал, что означает фраза «мы не можем быть вместе». И знал, к чему приводит разрушение чужой семьи. А теперь и внучка пошла по скользкой и кривой дорожке.

Я кивнула. Мне было стыдно признаваться, но врать деду не хотелось.

— Эх, Аня, Аня. Ты не можешь быть с тем, кого любишь, и решила быть с тем, кто любит тебя. Так-то понятно, но это… это…

Какое слово подбирал дед? Плохо? Невыносимо? Безнравственно?

— Я тебя знаю, внучка, такая двойная жизнь — не для тебя, — закончил он.

— Наверное, мне придется уйти от Кирилла.

Наконец я это озвучила. Мы вместе всего несколько дней, а все уже так плохо. Я не любила его, он не любил меня. С сексом тоже ничего не вышло, я снова начала симулировать.

— Вернешься в Овсяновку?

Впервые эта мысль меня не пугала. Там не будет ни Кирилла, ни Молчанова, ни даже Коли. Я останусь одна и буду жить спокойной простой жизнью, не рискуя изранить свое сердце еще больше. Пойду работать кассиром в леспромхоз. А дед будет коптить рыбу для дачников.

Я улыбнулась:

— Не знаю. Может быть. Почему бы и нет?

Встреча с Леночкой и открытие по поводу чувств Кирилла больно по мне ударили. Я сама не ожидала, как сильно меня расстроит тот факт, что Кирилл до сих пор к ней привязан. Еще большие страдания приносила мысль о том, что эта женщина была замужем за Молчановым. Я видела их вдвоем — их улыбки, объятия, поцелуи, секс — с такой отчетливостью, словно в моем мозгу крутили порнофильм. И я не могла его выключить.

Впервые в жизни меня корежило от жгучей необузданной ревности. Это было невыносимо. Притом я знала, что Лену он больше не любит (если вообще когда-нибудь любил), что у него другая семья, что скоро он женится на Маше. Но к Маше я ничуть не ревновала. Возможно, завидовала, но не ревновала. А вот Лена вызвала во мне шквал негативных эмоций. И самую капельку жалости — из-за ее несчастных глаз.

Кирилл увидел, что я вернулась, и вышел из полутемного кабинета, где горел только экран компьютера.

— Извини, мне нужно еще поработать. У меня на пароходе проблемы.

Он даже не разделся после презентации: снял лишь пиджак и ослабил узел галстука.

— Ладно, тогда я пойду спать.

Он шагнул ко мне, взял за подбородок и приподнял:

— С тобой все в порядке?

Мне хотелось спросить: «А с тобой?». Пока мы ехали от гостиницы домой, Кирилл не попытался со мной поговорить. Он не спросил, откуда я знаю, что Лена пятнадцать лет на него злится. Не спросил, о чем мы беседовали у стола с закусками. Он вообще никак не попытался объясниться. Возможно, он даже не понял, что я почувствовала его отношение к Лене. Похоже, он считал, что хорошо скрывает собственные эмоции. Так стоит ли сейчас поднимать этот вопрос? Я спрошу: «Ты до сих пор любишь Лену?», — а он ответит: «Нет, тебе показалось», — и на этом тема будет закрыта.

— Все нормально, — сказала я. — Хотя… можно задать личный вопрос?

Он кивнул.

— Почему ты еще не женат?

Он чуть нахмурился, как будто это был очень глупый личный вопрос.

— Мне всего тридцать два года, Ань. Я пока не встретил подходящую девушку. А почему ты спрашиваешь?

Я пожала одним плечом:

— Просто интересно. Ты красивый, богатый и успешный — в общем, завидный жених. Неужели не было претенденток на твою руку? Это как-то подозрительно, — я улыбнулась, чтобы он не обиделся.

— Понятно, — протянул он, — тебе кто-то сказал, что я гей.

Я прыснула:

— Нет! Да я бы и не поверила!

— Знаешь, когда тебе за тридцать, а ты успешный и холостой, то завистники начинают распускать сплетни. Они говорят, что ты гей, импотент, извращенец, больной на голову, мизантроп, социофоб, женоненавистник и кучу другой чепухи. Ты еще не раз с этим столкнешься. — Он наклонился ко мне: — Не верь ничему, что говорят люди. Верь только мне.

Он подхватил меня на руки и понес в кабинет. Голова закружилась.

— Куда ты… — я не успела спросить, как он поцеловал меня в губы. — А как же пароход?