Роксана Пулитцер - Двойняшки

— Соси!

Грейси выдергивала один за другим бледно-желтые нарциссы, тюльпаны и ирисы из огромной охапки весенних цветов, привезенных ей утром в огромной вазе от Лалика из цветочного магазина по заказу Декстера.

Она расставляла их в маленьких вазочках по всей комнате. В голове ее звучали слова: «Все цветы — проводники солнечного света», и вдруг из коридора до нее донесся голос отца, говорившего кому-то:

— Моя дочь должна иметь все самое лучшее. Вы должны обеспечить ей надлежащий уход и внимание.

Мне можете звонить в любое время дня и ночи. — Его низкий голос становился вес громче и громче по мере того, как он приближался к двери, и Грейси видела сквозь стекло почтительно склоненные головы в белых шапочках. — Я хочу, чтобы на этот раз вы лечили ее подольше, мисс Хэтч, — добавил он, обратившись к старшей медсестре. Это было сказано с такой непреклонностью и нажимом, что по спине Грейси пробежали мурашки. — Доктору Кейну я сам об этом скажу.

Дверь распахнулась, и в палату вошел Декстер.

Грейси поразила на мгновение широкая и добрая улыбка, светившаяся на его лице. У нее даже появилось искушение сбросить панцирь, под которым она пряталась от этого человека, и раствориться, как и все, в том добродушии и приветливости, которые он, казалось, излучал. Но вместо этого она поежилась.

Его обаяние всегда оставляло ее равнодушной. Во всяком случае, после того, как он так обошелся с мамой.

— Здравствуй, моя дорогая, — сказал Декстер безмятежным голосом.

— Здравствуй, папа, — без всякого выражения ответила Грейси.

— Как у тебя дела?

Он даже не поцеловал ее. Он даже к ней не прикоснулся. Да он и не стал ждать ответа на свой вопрос.

— Как хорошо, что Керри с детьми приехала к нам, — сказал он с чувством и заходил из угла в угол. — Я думаю организовать в ее честь несколько приемов.

— Она будет прекрасной хозяйкой вечеров, не так ли? — спросила Грейси. Она внимательно следила за выражением его лица и видела, что, когда он заговорил о Керри, его обычная маска неприступности и непроницаемости исчезла.

— Может быть, пока гостит здесь, она сможет забыть об этом Майкле. Он ужасный человек. Да, она вышла замуж за ужасного человека, — сказал он тоном, полным отвращения. Легкие морщинки на его лице проступили заметнее. Но тут же он заговорил о другом, уже с явным удовольствием:

— Слава Богу, мальчики пошли не в него. Они словно мои собственные дети.

Грейси молча смотрела на него, поражаясь его эгоизму, и с удивлением заметила, что он уже начал жалеть о том, что сказал последние слова. Она подумала, наденет ли он снова свою излюбленную маску — портрет Дориана Грея — еще до ухода.

— Я договорился в теннисном клубе, что они будут посещать курсы под руководством Митча, — продолжал он. — Надеюсь, никто не будет рыться в родословной их отца. Знаешь, как в таких клубах не любят еврейских отпрысков.

Грейси мысленно приставила усы пшеничного цвета под нос отцу, а в его глазные впадины вложила по большому агату.

— Но для меня невозможного нет, — раздражаясь, проговорил Декстер. В воображении Грейси он начал усыхать и сжиматься до размеров тушканчика.

Внезапно агаты выпали из глазниц, и Грейси вернулась к реальности.

Как всегда, Декстер говорил не с ней — он говорил сам с собой. Он больше не задал ей ни единого вопроса, ни разу не присел. Ее защитный панцирь, кажется, уже не выдерживал перегрузки. Она начинала уставать и раздражаться.

Декстер повернулся и сказал:

— Ну, мне пора. Сегодня столько дел.

Он вышел из комнаты, даже не попрощавшись.

Грейси чувствовала себя выжатой как лимон. Она злилась, она была обижена. «Я должна была это предвидеть, — сказала она себе. — Ладно, не стоит кипятиться, и тогда я, может быть, смогу успокоиться».

Внезапно Грейси почувствовала присутствие мамы где-то совсем рядом. Она улыбнулась. Повернув голову к центру палаты, она ощутила, как в нее словно вливается волна спокойствия, которая становилась все больше, выше и уносила прочь все ее страхи, защищая ее.

Доктор Роб Кейн встал из-за стола, резко отодвинув стул, и, глубоко вздохнув, распахнул окно. Он словно пил свежий воздух, стараясь освободиться от того мрачного чувства подавленности, которое овладело им. Он наклонился вперед, и несколько капель дождя упали на его не по возрасту морщинистое лицо.

Как бы он хотел, чтобы дождь смыл то чувство отвращения и ненависти к себе, которое он всегда испытывал после встреч с Декстером Портино. Как было бы хорошо, если бы дождь мог растворить его слабость и вернуть к жизни — к жизни полноценного человека. Это было особенно важно сейчас, перед началом индивидуального сеанса психотерапии с Грейси. Закрыв глаза, он вытер лоб белым носовым платком. И как это Декстеру всегда удается подавить его, его — отличного профессионала, и куда при этом девались его, Кейна, самообладание и уверенность в себе? «Господи, — думал он, — если Декстер в состоянии проделать это со мной, психиатром по образованию, взрослым человеком, то что же он сделает с этой бедной девочкой?»

Доктор Кейн опустил фрамугу и пошел к стеллажу с историями болезни. «Как я смогу помочь сейчас любому пациенту, — думал он, — особенно такому чувствительному, как Грейси, которая видит все на интуитивном уровне, если сам чувствую себя бессильным и опустошенным?» Покачав головой, он выдвинул верхний ящик стеллажа.

У Роба Кейна, которому многое довелось пережить в своей жизни, были удивительно добрые глаза. Персонал клиники и пациенты очень любили его за то, что он посвящал всего себя больным. Смысл его жизни составляла работа, и, пожалуй, ничего, кроме работы. Еще голошей он уже как бы инстинктивно понимал, как надо разговаривать с людьми об их бедах и проблемах, и мечтал, что когда-нибудь у него будет собственная клиника. Он окончил медицинский факультет университета и на все свои сбережения и сбережения родителей открыл частную клинику в Северном Палм-Бич. Но, будучи мало знакомым с деловой частью подобного проекта, почти потерял ее несколько лет назад. Клинике грозило банкротство. Чувствуя себя в долгу перед своими пациентами, он обивал пороги могущественных и богатых людей, пытаясь занять денег и спасти клинику.

Он знал, что в его помощи нуждается так много людей. В этот момент он и взял значительную сумму у Декстера Портино. Соответственно сейчас Портино контролировал все финансовые дела клиники. Своей клиники.

Доктор Кейн в отчаянии закусил губу и отодвинул от себя три папки с историями болезни. Он знал, что обладает каким-то шестым чувством, которое обычно не подводит его в правильной оценке каких-то странностей в поведении, реакциях того или иного человека, но… Декстер и его поведение были таковы, что вызывали у него необъяснимое чувство отвращения, или, скорее, омерзения. Доктор всегда терялся, когда ему приходилось вести жесткий, нелицеприятный разговор. Да, Декстер крепко держал его за горло как в профессиональном, так и в личном плане. Черт бы побрал этого человека!