Мелоди Грейс - Меня не сломить (ЛП)
Я вылезаю из машины, оставляю кроссовки возле нее и чувствую прохладный песок между пальцами. Делаю еще один глубокий вдох, ощущая, как из моих уставших конечностей потоком уходит напряжение. Вот то, что мне нужно: только я и океан, вдали от цивилизации. Я загружаю свежую пленку в камеру и поднимаю ее на уровень глаз. Поначалу все действия кажутся непривычными, так, словно когда ты пытаешься работать рукой, которую отлежал. Но я нажимаю на кнопку перемотки пленки и ко мне постепенно возвращаются забытые ощущения. Цвет, текстура, звук вращения диафрагмы объектива. Но наиболее четко воспринимается чувство того, что ты можешь видеть окружающий мир так ясно, будто смотришь с расстояния одного шага.
Я карабкаюсь по дюнам вверх, а затем, охваченная эйфорией, сбегаю вниз к пляжу. Утренний туман уже рассеялся, и солнце палит, согревая мои голые руки и ноги.
Я добегаю до океана и визжу, когда мои ступни, разгоряченные после бега, соприкасаются с холодной водой. Вдруг ко мне присоединяется взявшийся будто ниоткуда золотистый лабрадор. Он прыгает вокруг меня, тяжело дыша. Я, смеясь, делаю с ним несколько фотографий.
— Эй, приятель!
Наклоняюсь, чтобы его погладить и вижу у него в зубах старый облезлый теннисный мячик. Я беру его и делаю вид будто бросаю.
— Хочешь мячик? — дразнюсь я, еще пару раз его обманывая.
Он, похожий на лохматый комок энергии, непрестанно нетерпеливо скачет.
— Ладно, беги!
Я бросаю мяч как можно дальше и пес высоко подпрыгивает, пытаясь его поймать. Я продолжаю свой путь, фотографируя как можно больше всего. Внезапно мой видоискатель останавливается на владельце собаки, который спускается вниз по дюнам.
Я замираю. Эмерсон.
Надеясь, что ошибаюсь, я приближаю изображение при помощи зума. Но это он. Я вижу его точеный загорелый торс, простые джинсы и... босые ноги.
Он наклоняется, чтобы погладить собаку, ласково ей улыбаясь, а затем посылает ее вдоль по пляжу, требуя принести кусок коряги. Сегодня он выглядит совсем по-другому, не так как прошлой ночью, а спокойным и беззаботным. Сейчас он больше похож на того парня, которого я знала. Но это только потому, что он еще меня не заметил. Я опускаю камеру, чувствуя как мой желудок внезапно скручивается в узел. Я хочу убежать и спрятаться, но здесь, на открытом всем ветрам пляже, не видно никакого укрытия. С тревогой смотрю, как он выпрямляется и внимательно оглядывает береговую линию. Его глаза встречаются с моими, и даже отсюда я могу различить, как он напрягается.
Мы застываем в нерешительности. Мне кажется, что где-то с минуту он колеблется, подумывая о том, чтобы развернуться и уйти. Но потом, не проронив ни слова, он поднимает руку в приветственном жесте. Я машу в ответ.
«Держи себя в руках, Джульет, — выговариваю я себе. — Хватит растекаться перед ним лужицей. Вчерашней ночи было достаточно.»
Я начинаю медленно пробираться обратно к берегу, а Эмерсон — в сторону океана. Мы встречаемся на мелководье, останавливаясь футах в десяти друг от друга.
— Привет, — говорю спокойно.
Я чувствую себя еще более голой, чем накануне вечером. На мне надеты лишь верхняя часть бикини и крошечные шорты. Но в этот раз Эмерсон не пожирает меня взглядом. Он смотрит в сторону, как будто не хочет меня даже видеть. Мне так хочется притвориться, что я чувствую то же самое, но это было бы ложью. Я не могу заставить себя смотреть ему прямо в глаза, скользя взглядом по его телу. Я снова и снова впитываю каждую деталь. При дневном свете хорошо видны покрывающие его плечи веснушки, которые появились там после многолетнего нахождения под солнцем.
— Эй, — выводит меня из размышлений голос Эмерсона.
Собрав всю свою храбрость, я заставляю себя посмотреть на него прямо. Наконец я вижу эти темно-синие глаза. По моему телу, так же как и прошлой ночью, проносится дрожь. Но на этот раз я к этому готова. Я не чувствую себя расстроенной и не задыхаюсь, но осознаю реакцию своего тела на его близость. Мои соски тут же твердеют, и я благодарю Бога за то, что чашечки моего бикини достаточно темные и плотные, а потому способны скрыть признаки моего желания.
«Как он может делать со мной подобное одним только взглядом?»
— Ты завел собаку. — Слова вырываются прежде, чем я осознаю, как глупо они прозвучали.
Ты прямо капитан очевидность, Джульет! Если Эмерсон и подумал, что я веду себя как дура, то он никак этого не выказал. Он кивнул, и с его лица медленно спало напряженное выражение.
— Его зовут Иствуд. Я нашел его пару лет назад на шоссе. Хозяева просто его бросили.
— Это ужасно!
Губы Эмерсона изогнулись в улыбке.
— Ты до сих пор неравнодушна к животным. — Его взгляд смягчается. — Помнишь тех бродячих кошек, которые повсюду за тобой ходили? Ты постоянно оставляла для них молоко, игнорируя предупреждения, что ты потом от них никогда не избавишься.
— Но бедняги голодали! — протестую я. — Я не могла просто взять и позволить им умереть с голоду!
— К концу лета ты курировала уже всех бездомных животных города, — смеется Эмерсон. — Даже не знаю, что с ними стало, когда ты уехала. — Его смех прерывается, когда до него доходит, что он сказал.
«Когда я уехала.»
Увидев промелькнувшую в его взгляде тень воспоминаний, я чувствую, как мою грудь сжимает паника. Я уже приготовилась к последующим колким комментариям, к еще большему проявлению жестокости, нежели он показал прошлой ночью, но, к моему удивлению, Эмерсон лишь ненадолго задерживает дыхание и медленно выдыхает.
— Я... Я хочу сказать, что мне жаль. Я имею в виду прошлую ночь.
Удивленно моргаю. Я ожидала от него чего угодно, но только не извинений. Эмерсон смотрит на волны и наконец встречается со мной взглядом. Его глаза полны отчаяния и сожаления.
— Нет, — говорю я быстро. — Твоя реакция нормальна.
Эмерсон заливается горьким смехом.
— Знаешь, ты была права — я козел. А сейчас я... Я не знаю, что тебе сказать... — он пожимает плечами. — Думаю, что я рад был увидеть тебя снова. Не знаю, зачем я вчера так себя вел.
— Все нормально! — повторяю я с нажимом. — Правда, не думай об этом.
Мой голос сочится ложью, но я прикрепляю к лицу искусственную ухмылку, делая вид, будто мне наплевать на то, что он вел себя как болван. Ну а что я еще могу сказать? Что я проплакала всю дорогу домой, ненавидя то, с каким разочарованием он на меня смотрел?
Эмерсон медленно кивает:
— Ладно.
Между нами повисает долгая пауза, наполненная невысказанными словами.
«Как мы дошли до такого?»
Он на мгновение отворачивается, чтобы проверить, как там Иствуд, и мое сердце екает в груди. Раньше мы могли говорить часами напролет... Я могла поведать ему о таких вещах, о которых не могла рассказать больше никому. Например, о своей гребаной семье, о своих надеждах, мечтах и обо всех тайнах. Мы были так близки, жили душа в душу... А теперь? Как мы дошли до такого? Эмерсон стоит прямо передо мной, но глядя в его глаза, я понимаю, что мой Эмерсон далеко. Как же это тяжело...
