Подсолнух - Ирина Воробей
Вадим, вздохнув, согласился. Надя с воодушевлением рассказывала ему о том, чем занималась сегодня, куда ходила, что купила, почему ей не понравились белые балетки, из-за чего переживала какая-то Рита, и несла еще много другой чепухи, от которой Татьяна желала себя отгородить. Она попыталась абстрагироваться видами города и звуками автомобильных моторов, что окружали их в пробке. Парень с молчаливой покорностью, граничащей с равнодушной безучастностью, слушал все, что лепетала его новая девушка, изредка вставляя подтверждающие фразы или незамысловатые комментарии. Наде, кажется, больше и не требовалось. Она бормотала без умолку. Татьяна даже немного удивилась, что в жизни реально существуют такие классические типажи из заезженных мемов. Они болтали почти всю дорогу до мастерской.
— Ладно, Надь, я подъезжаю уже. Увидимся, — сказал Вадим, когда заехал во двор.
Татьяна с облегчением выдохнула, устав от писклявого голоса из динамиков.
— Это же невыносимо! — указывая на смартфон, почти криком спросила она, как только Вадим выключил звонок. — Зачем тебе это?
Он ухмыльнулся, продолжая смотреть на дорогу.
— Просто упиваюсь сладким чувством мести.
Парень взглянул на Татьяну с кривой усмешкой и нахальным прищуром.
— Когда я с ней кувыркаюсь, то представляю, как ты на другом конце города в это время умираешь от ревности, заливаясь слезами.
Девушка нахмурилась и отвернулась, обхватив себя за локти.
— Придурок, я даже не знаю, когда вы с ней кувыркаетесь и кувыркаетесь ли вообще, — процедила она в стекло бокового окна.
Вадим хмыкнул.
— Ну, так знай, сегодня ночью, пока ты будешь танцевать в «Дэнсхолле», я буду заниматься страстным сексом с этой красоткой, — самодовольно провозгласил он и ехидно добавил. — И не один раз.
Они подъехали к дверям мастерской, и Татьяна, раздуваясь от злости, еще до полной остановки отстегнула себя и открыла дверь. Машина качнулась. Раздался металлический скрежет. Выглянув в окно, девушка увидела мусорный бак. Вадим выругался.
— Куда торопишься? — прикрикнул он на Татьяну. — Я же парковался еще.
Та сжалась, втянув голову в плечи, как черепашка, и осталась сидеть в машине, боясь наделать еще каких-нибудь глупостей. Фантазия в голове высветила жестокую картину предстоящего наказания: Арина, по локоть в крови, с красным и розовым фаллоиммитаторами в обеих руках стоит над ее окровавленным бездыханным телом. Девушку чуть не стошнило от страха. Хорошо тряхнув головой, она сбросила пугающие мысли и виновато взглянула на Вадима, который осматривал повреждения снаружи. Наткнувшись на его суровый взгляд, Татьяна зажмурилась и лишь секунд через пять разжала веки, будто надеялась, что парень исчезнет. Но он продолжал смотреть на нее с безнадежностью и упреком. От его гнева ее защищало только это тонкое стекло, но парень жестом приказал его опустить. Девушка, стиснув зубы, нажала на кнопочку.
— Перед матерью сама будешь отчитываться, — сказал он холодно.
Она высунула голову и посмотрела вниз на дверь, где красовалась короткая царапина с обшарпанными краями. Стало немного легче от того, что царапина хотя бы оказалась не на всю ширину двери, но затем Татьяна увидела еще две снизу и стукнула себя ладонью по лбу. Она не представляла, во сколько может обойтись ремонт такого внедорожника, но морально уже готовилась работать весь следующий месяц бесплатно.
— Закрой окно, и пошли.
Девушка не смела ослушаться, но делала все медленно и с неохотой. Вадим открыл двери мастерской и начал по очереди заносить туда сумки с добытой керамикой. Татьяна опять помогла ему с самым маленьким баулом. Перенеся все, парень включил в мастерской свет и принялся переносить сумки из приемной в зал, где проводил для них с Муравьевой мастер-класс. Девушка, потупив взгляд, шагала за ним следом.
— Что нужно делать? — спросила она, оглядев мастерскую.
Здесь ничего не изменилось с того раза, если не считать несколько новых работ, лежащих на стеллажах и столе. Ее недоделанная мозаика тоже лежала в общей куче.
— Давай, распаковывать, — Вадим раскрыл молнию самого большого баула с керамической плиткой. — И надо разложить. Вон там стеллаж свободный.
Он указал на угловую деревянную конструкцию с пустыми полками. Татьяна кивнула и подошла ко второй сумке с тарелками. Она развязала все веревки и аккуратно относила блюда небольшими стопками на среднюю полку, куда ей удобно было сразу их ставить. Вадим таскал плитку и клал ее прямо на пол в том же углу. Все это они делали в тишине. Парень молчал угрюмо, девушка — виновато. Так прошло минут пятнадцать.
— Ты письмо-то прочитала? — спросил он вдруг, отряхивая руки после плитки.
Татьяна только угукнула. Воспоминания об отце нервировали и вынуждали злиться. Лишний раз теребить ими душу ей не хотелось. Она бы предпочла еще три часа слушать сюсюканья Вадима с утконосой Надей, чем вести разговоры об отце. Парень некоторое время молчал в ожидания ответа, но, поняв, что это безнадежно, продолжил сам.
— Впервые ко мне в бар он прибежал через несколько дней после твоего побега. Устроил скандал, разумеется. Я тогда только узнал, что ты сбежала. Был в шоке. Но сразу начал обвинять его, он — меня. Разругались в пух и прах, в общем, — Вадим цокнул губами. — Потом еще через неделю он пришел снова, уже спокойный, разбитый только совсем. Дал свои контакты, на коленях умолял сообщить ему, если ты вдруг на меня выйдешь. Мы тогда оба еще надеялись, что ты мне хоть что-нибудь сообщишь.
Он с упреком взглянул в ее лицо, но быстро отвел глаза и пошел за следующей партией керамики. Девушка старалась не глядеть на него, хоть и навострила уши. Она разбирала блюдца, медленно и аккуратно выкладывая их по одному из сумки на пол.
— Потом ему позвонили из полиции, сказали, что нашли труп молодой девушки, просили приехать в Москву на опознание. Он сам наотрез отказался, объяснив, что не выдержит. Попросил меня. Вернувшись из Москвы, я решил пойти к вам домой, поделиться впечатлениями, — из парня вырвался невеселый смешок. — Застал его в раскрытом окне. Час с ним перекрикивались. Там уже мчсники подъехали, толпа образовалась. В общем, уговорили его скопом не бросаться. Тогда мы с ним впервые напились и, наконец, поговорили по душам.
Вадим положил плитку на предыдущую партию и, снова отряхнув руки, направился к баулам. Татьяна продолжала сидеть на месте с опущенной головой.
— Мы с ним на вашей кухне много вина выбухали, — усмехнулся парень. — Твой отец — эстет, конечно. Всякую бадягу не
