Отблеск миражей в твоих глазах - De Ojos Verdes
— Ба, накормишь нас? Мы сегодня не ели, — обеденный круассан и кофе не в счет.
— Ой, Господи! — всплескивает руками радостно. — Спрашивает еще!
Идем в дом, пропуская бабушку вперед.
Лус незаметно приникает губами к моему плечу, впрыскивая в организм дозу эйфории. Импульсами фигачит — я с тобой, у тебя есть моя поддержка.
— Бабушка Нора, я Вам помогу…
Выпускает ладонь стекающим с кожи медленным движением и улыбается мне, словно удачи желает. После чего юркает за угол, шагая к кухне вслед за бабушкой.
Зараза. С порога в бой отправляет.
Благословила, мать твою. Пресекаю порыв в голос заржать.
Оглядываю коридор, двигаюсь к гостиной. Интерьер тот же. Всё простенько, практично, уютно. Даже запах сохранился. За грудиной жмет сиротливо. Вроде бы я сам себя лишил дома. А, с другой стороны, был ли у меня выбор?
Дедушка стоит у окна, напряженно изучает стелющуюся темноту.
Выдыхаю бесшумно и присоединяюсь к нему, материализуясь рядом.
Упорно молчим первые десять минут. Пейзажем любуемся. Эстеты, блядь.
— С лицом что? — якобы отстраненно подает голос.
Последствия драки до конца еще не сошли.
— С родственницей в столице пересекался. С ее семьей, точнее, — добавляю с сарказмом, красноречиво хмыкая.
— И часто… пересекаетесь? — после небольшой паузы бросает осторожно, почву прощупывает, в объяснениях не нуждается.
— Встреча была прощальной.
Замолкаем снова.
— Ты оставил «Мерс» на улице? — возобновляю занимательный диалог.
— Гараж занят.
— Занят? — поворачиваю голову и хмурюсь на его профиль.
— Потом увидишь.
Выгибаю бровь. Странно, конечно.
— Сам жену привез?
— Да.
— Молодец. Это правильно.
Скупая похвала неожиданно обескураживает.
— Значит, справляешься? С семейной жизнью? Обеспечиваешь ее? Сурен говорил, не даешь себе помочь.
— Не жалуюсь, — подтверждаю коротко.
С дедом Лус мы как-то быстро тему замяли, он тогда и спорить не стал, удивив меня. Знаю, что эти двое контачат, наверняка не раз прошлись по мне.
— Вы у Шахназарянов остановились? — толкает с эмоциональной отчужденностью, а я просекаю, как его задевает мысль, что мы можем жить у сватов, а не здесь, как положено по неписаным законам.
— Нет. В другом месте. А с ними еще не виделись, сначала к вам пришли.
— Сюда почему не привел жену ночевать? Это твой дом.
— А, да? — ухмыляюсь насмешливо, выдержка опасно потрескивает вдоль швов. — Надо же, я и не в курсе.
— Твое ребячество неуместно, Барсег.
Дедушка, до этого не отрывающий взгляда от стекла, внезапно оборачивается полубоком и в глаза смотрит. В упор, блядь. Будто я тот же мальчишка, которого надо поучать и осаждать. И которого этой неподъемной тяжестью, бьющейся в глубине зрачков, еще можно подавлять.
— А что уместно? — отражаю невозмутимо.
Парадокс, но его поведение меня больше не злит. Я вижу, как подрагивают крылья крупного носа, как устало опускаются уголки рта, где скопилось немало морщин, появившихся за эти годы, как сдал дед — что вблизи считывается явственно.
Стать не потерял, держится ровно и с выправкой. Но, блядь, время никого не щадит. Он действительно слишком сильно постарел. И меня снова будто ледяными канатами перекручивает, спирая дыхание. Спесь кувырком на спад идет. Я вдруг понимаю, что больше не буду отвечать ему той же монетой.
Охуеть.
Но…
Мне хочется мира.
Как-то отчетливо и самому — мира с человеком, выстроившим мой фундамент.
— Ужинать пошли, — выдает дедушка бескомпромиссно в своей манере после долгих переглядываний.
Синхронно идем к ванной, руки моем и заходим в кухню.
Он обнимает и целует Лус в лоб. Ничего не говорит, но в глазах искренняя радость. Девчонка ему улыбается широко и смущается внимания.
Наблюдаю, как она помогает бабушке, ловко выполняя те или иные действия, благодаря которым стол наполняется едой, и мне… так хорошо делается. За грудиной теплота вспыхивает и разносится по телу.
Как-то разом обухом прилетает — я, сука, реально теперь семейный человек. Женатый. Влюбленный. И любимый.
Головой качаю, губы сами собой в улыбку складываются. С ума сойти. Меня ведь не просто всё устраивает… я — счастлив.
Ужин протекает весело, Шипучка обеспечивает вайб, она — живой суперклей, которым заполняются трещины между мной и семьей. Я расслабляюсь в штиль и никак не препятствую процессу воссоединения.
Сдаюсь, примеряя дзен.
Минорная атмосфера дома исчезает, пространство оживает.
К себе прислушиваюсь. Непривычное состояние немного сбивает с толку. В этих стенах разве когда-нибудь так много смеялись? Жили, блядь, в этих стенах?..
В глаза желтые пялюсь неотрывно, сдохнуть готов. В них так света много, огня.
Согревает.
Одно не втыкаю, это я повзрослел и дошел до нужной кондиции, когда больше не топлю за поиск правды и сути, или… эти изменения — дело рук Лус, молча выдернувшей меня из дремучего леса и вручившей козырь: все ответы во мне, вся суть и вся правда во мне, выбор — во мне.
Склоняюсь к тому, что первое вытекает из второго. Без этой девчонки меня бы здесь не было. Я бы всё еще варился в агрессии и никчемной обиде на жизнь. Она нейтрализовала отравленную кровь. Толчок за толчком. Фоновыми переливами.
— Что приготовить: чай или кофе? — бабушка принимается убирать со стола.
— Чаю заварите, ночь на дворе. Мы сейчас вернемся, — дед встает и делает знак идти за ним.
Напоследок схапываю ободряющий взгляд Шипучки, она не скрывает своего восторга от моего общения с дедушкой.
Вышагиваем к гаражу. Заходим внутрь, срабатывает сенсорный датчик, включается свет.
И я застываю, видя перед собой новенький «Х-6». Когда-то я мечтал об этой машине, даже плакат в комнате висел, мощь вдохновляла. «БМВ» как с той картинки сошел — один в один. Стальной цвет, точеные изгибы, зверский настрой покорять.
Никогда я не лелеял надежд, что она достанется мне просто так. Когда я поступил в мед, дед купил с рук дохлый внедорожник «Вольво», который был старше меня самого. И я был уверен, что этим жестом он измывается надо мной. Указывает мне место.
С другими этот старик таким скрягой не был. Родственникам помогал на ура. Всегда бесило, какой он щедрый с ними и скупой — со мной. Я не просто так завидовал всем этим мажорам-выблядкам. Дело же не только в цацках и финансовой подушке, дело — в отношении. Пока их родители обеспечивали им безлимитный комфорт, меня вынуждали довольствоваться малым. Чисто по-спартански. Щелкали по носу, заставляя верить, что недостоин чего-то большего.
А ведь дед всегда располагал возможностями. Когда управление санаторием перешло к нему, он превратил затхлое никому не нужное местечко в конфетку, впахивая ломовой лошадью. Знаю,
